Целестин, папа Послание к Кириллу

XI.

Послание Келестина к Кириллу.

Возлюбленному брату Кириллу Келестин.

Письма, посланные к нам твоим священством с сыном нашим, диаконом Посидонием, принесли утешение нам в нашей скорби; но эта радость в свою очередь сменилась в нас чувством печали. Рассматривая и обсуживая превратное учение, какое высказал в своих беседах возмутитель константинопольской Церкви, мы глубокую почувствовали скорбь в душе своей; а теперь томят нас различные соображения, в которых обдумываем, каким бы образом нам содействовать к утверждению веры. Когда мы останавливаем наше размышление на том, что написано тобой, брат наш, то это является нам самым луч-

160

шим врачеством, целительной силой которого может уничтожиться заразительная болезнь: я разумею струю этого чистого потока, который льет слово твоей любви, смывающее всякую тину, наносимую мутными потоками, раскрывающее всем надлежащее понимание нашей веры. А потому, как того мы порицаем и осуждаем, так твое благочестие, как мы видим его в твоих письмах, с любовию в Господе принимаем в свои объятия, зная, что мы одно и тоже мыслим о Господе. Неудивительно, что прозорливейший священник Господний, согретый любовию к вере, воинствует с таким мужеством, что в состоянии и противостоят безрассудной дерзости врагов, и укрепить своими ободрительными словами тех, кои вверены его попечению. Как то для нас огорчительно, так это нам приятно; сколько одно грязно, столько другое чисто. Мы радуемся, видя в твоем благочестии неусыпную бдительность, такую, которою ты превзошел своих предшественников, бывших всегда защитниками православного учения. Вполне приличны тебе евангельские слова: пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Иоан. 10, 11). Но как ты добрый пастырь, так тот недостоин имени даже худого наемника: он заслуживает обвинение не за то, что оставил овец своих, а за то, что сам, как дознано, разгоняет их.

С нашей стороны мы должны бы были дать еще некоторые наставления тебе возлюбленный брат, если бы не видели, что ты во всем имеешь такие же мысли, какие мысли и мы имеем, и если бы на опыте не дознали, что ты в защищении веры самый мужественный поборник. Потому что сын наш, диакон Посидоний, передал нам по порядку об этом деле все, что писало твое священство. Ты обнаружил сети в хитрых беседах (Нестория) и так оградил веру, что сердцу верующих во Христа и Бога нашего не можно уклониться на противную сторону. Высоко торжество нашей веры после того, как ты столь твердо доказал истину нашего учения и так победоносно низложил противные ему мнения свидетельством божественного Писания. Что после сего он станет делать? куда обратится? Он, любитель нечестивой новизны, — ее хотел он, — в своем учении показал себя более рабом себе самому, нежели последователем Христу; а вверенных ему людей желал отравить ядом своих бесед. Ему бы надобно прочитать в Писании и держать в уме, что суетных изысканий, которые не помогают спасению, но служат к погибели душ, надобно скорее убегать, нежели погружаться в них. Но в то время, как он приближается на край пропасти, или уже стал на то место пропасти, откуда начинается падение, мы, если можем, должны отозвать его назад; не подавши ему остерегательного голоса, мы как бы толкнем его и ускорим его падение. Христос Бог наш, о рождении которого началось

161

изыскание, показал нам, что Он переносил труды для спасения и одной овцы, восхотел нести ее на своих раменах, дабы не похитил ее волк. Когда Он учил нас так действовать для спасения одной овцы, то не хочет ли Он, чтобы мы еще более труда понесли за спасение пастыря овец, который, забыв это свое имя и свою обязанность, сам себя предал хищному волку, стараясь погубить свое стадо, которое обязан был охранять?

Но мы должны удалить его от оград овчих, если не исправим его, как желаем; а если остается еще надежда, что он, сознав вину свою, исправится, мы хотим, чтобы он обратился и был жив, и не губил бы тех, которых жизнь вверена его хранению. Но если будет со стороны его упорство, то должно открыто произнести осуждение на него: надобно отсечь этот больной член, от которого страдает не он один, а поедается все тело Церкви. Что ему делать в кругу тех, которые между собою единомысленны, — ему, который считает себя одного понимающим лучше всех, который мыслит несогласно с нашей верою? Поэтому те, которых он за противоречие ему удалил от общения с Церковию, да пребудут в общении с нею, и пусть знают, что он сам не может иметь общения с нами, если останется на своем искривленном пути, противясь апостольскому учению. Итак ты, приняв на себя подобающую власть и заступив наше место с усвоенную ему властию, приведи в исполнение с непреклонною твердостию этот приговор: в продолжение десяти дней, считая их со дня объявления приговора, он должен письменно исповедать неправоту проповедуемого им учения, произнести на него проклятие, и искренно обещать, что будет исповедовать ту веру о рождении Христа и Бога нашего, какую содержит Церковь римская, Церковь твоего священства, и вся святая вселенская Церковь. Если же он не сделает этого, твое священство, прозорливо пекущееся о Церкви, да ведает, что он совершенно должен быть отлучен от нас, как такой больной, который не хотел принять помощи от врачей, и который, на погибель себе и всем порученным ему, как страждущий заразительною болезнью, спешит разнести свой недуг по всему телу Церкви. Это же самое я писал и к святым братиям и соеписконам нашим, Иоанну, Руфу, Ювеналию и Флавиану, дабы им известен был наш суд о нем, или вернее, божественный суд Христа нашего.

Дано в III иды августа, в царствование Феодосия XIII и Валентиниана III.

162