Мень А,, прот. Парапсихология и неразрушимость духа

9. ПАРАПСИХОЛОГИЯ И НЕРАЗРУШИМОСТЬ ДУХА

Парапсихология как научное исследование феноменов, выхо­дящих за рамки обычных явлений сознания и душевной жизни, возникла сто лет назад, когда английский физик Уильям Ф. Баррет сделал первое сообщение об открытых им фактах такого рода. Однако регистрация их относится к гораздо более раннему вре­мени.

Следует подчеркнуть, что, поскольку здесь мы имеем дело с таким сложным объектом, как внутренний мир человека, прове­дение парапсихологами «чистых экспериментов» было и остается крайне затруднительным. Но в достоверности их результатов были убеждены многие крупные ученые. Достаточно назвать хотя бы химика Бутлерова, физиков Лоджа, Крукса, Иордана, биологов Уоллеса и Шовена, психиатра Ломброзо. В настоящее время суще­ствует ряд институтов и исследовательских групп в США и Евро­пе, которые изучают парапсихологические явления.

Наиболее достоверный материал в этой области относится к явлениям телепатии, или экстрасенсорного восприятия (ЭСВ). Эксперименты с ЭСВ вызывают оживленную полемику, поскольку их итоги до сих пор не имеют абсолютно доказательного характера. Один из противников ЭСВ пишет: «Утверждать катего­рически, что результаты этих экспериментов объясняются обма­ном, нельзя, но нельзя и считать, что эти эксперименты отвечают целям, поставленным перед собой экспериментаторами, и что они дают окончательное доказательство ЭСВ» (HanselС. Е. ESP A Scientific Evaluation. Русск. пер.: Хэнзел Ч. Парапсихология. М., 1970. С. 295).

Примечательно, что и материализм уже готов признать пара­психологические феномены, уверяя, разумеется, при этом, что они вполне гармонируют с его доктринами, «При всей спорности вопросов, обсуждаемых парапсихологией, — читаем мы в «Фило-

217

софской энциклопедии», — едва ли правомерно рассматривать эту область психологических исследований как враждебную философ­скому материализму только на том основании, что парапсихология допускает существование неизвестных еще форм чувствительности и, следовательно, возможности расширения средств познаватель­ной деятельности, которые в конечном счете, по убеждению пред­ставителей естественнонаучного направления парапсихологии, ухо­дят корнями в сферу чувственного познания» (Геллерштейн С. Парапсихология. — В кн.: Философская энциклопедия. М. 1967, Т. 4. С. 213. Там же дана и библиография вопроса).

У нас телепатию изучала лаборатория проф. Л. Васильева, сотрудники которой считали, что их данные вполне доказуемы. Васильев определял телепатию как «особую форму информации или общения живых существ, выражающуюся в непосредственном (то есть без посредства известных нам органов чувств) влиянии нервно-психических процессов одного существа на нервно-психи­ческие процессы другого существа» (Васильев Л. Внушение на расстоянии (Заметки физиолога). М., 1962. С. 14).

Наряду с экспериментами фиксировались и многочисленные случаи спонтанной телепатии. Формы этого рода ЭСВ весьма разнообразны. Это — и острое ощущение несчастья, случившегося с близким человеком, находящимся на большом расстоянии, и предчувствие надвигающейся катастрофы, и многое другое. Замечено, что одни люди бывают более способны к ЭСВ, чем другие.

Многие ученые и мыслители считали возможным привлечь ЭСВ для изучения проблемы посмертия. К этому их побудил тот факт, что среди явлений спонтанной телепатии встречались и такие, которые указывали на возможность контакта с сознанием умершего.

В качестве примера приведем случай, сообщенный Л. Василье­вым. Документ, подтверждающий его, взят из архива Института мозга в Ленинграде. В нем Б. Н. Шабер сообщает:

«В декабре 17-го числа 1918 года в 8 1/2 час. утра я увидел на стене, в которую упирались мои ноги (я лежал на кровати), овальной формы светлое пятно, которое на моих глазах стало расти, превратившись в светлую фигуру девушки. В этом виде­нии я узнал свою лучшую подругу Надежду Аркадьевну Невадовскую, находившуюся в то время в г. Петрограде. Улыбнувшись мне, она произнесла какую-то фразу, из которой я уловил толь­ко последнее слово: «...тлена». После этого фигура девушки стала как бы уходить в стену и затем исчезла. Точный мой рассказ о происшедшем был в тот же день (Разрядка моя. — А. М.) зафиксирован на бумаге и скреплен подписями шести лиц... 23 декабря 1918 года мною было получено письмо от матери Нади, Евгении Николаевны Невадовской, письмо, в котором она извещала меня о смерти Нади, последовавшей в 8 ч. 25 мин. утра 17 декабря 1918 года. Последние слова покойной были: «Боря,

218

нет праха, нет тлена». Факт получения письма и суть его содер­жания зафиксированы подписями шести вышеупомянутых лиц». К этому сообщению прилагались документы, подтверждающие сообщение Б. Н. Шабером видения 17-го числа (среди подписав­шихся были математик и юрист, подписи были с адресами и печатями), а также документ, подтверждающий получение письма из Петрограда от матери умершей (См.: Васильев Л. Внушение на расстоянии. С. 24).

Другой пример:

«Я жила в Якутске, — сообщает учительница, член КПСС. — В 1916 году 1 февраля у меня умер отец, незадолго до этого полу­чивший право выезда из Якутска, куда он был сослан. 31 января мы получили от него из Иркутска поздравительную телеграмму (по случаю дня рождения моего брата). В пять часов утра я увидела сон, будто отец умер и лежит на столе... Я сказала об этом мачехе (мама у меня умерла, и была мачеха), она меня отругала.. А днем получи­ли телеграмму, что папа в 5 часов утра скончался...» (Там же. С. 81).

Подобных случаев зафиксировано множество даже за неболь­шой срок существования парапсихологической науки. Здесь при­веден в первую очередь этот — как признанный достоверным в книге материалистического автора. Сам профессор Л. Васильев дает довольно точную обобщенную формулу таких явлений, кото­рую можно представить в таком виде: «Если данное лицо А. уми­рает, то другое лицо В., связанное с ним духовными узами, мо­жет переживать чувство или получить зрительный или слуховой сигнал о случившемся». (Там же. С. 8).

О том, что в момент расставания с телом сознание пере­живает особый подъем и нередко выявляет скрытые возможности духовного видения, свидетельствует работа современного амери­канского парапсихолога Карла Осиса. Он собрал среди 640 меди­цинских работников анкеты с ответами на вопрос, что переживают люди с незамутненным, здоровым сознанием в момент смерти. Ответы были поразительны. Оказалось, что более характерно для последних минут у большинства не состояние страха смерти, а особое возвышенное состояние, граничащее с экзальтацией. Ино­гда они видели образ духовного мира, но чаще всего — умерших родных, которые «пришли за ними». По ощущению умирающих, близкие помогают им перейти грань жизни и смерти (OsisК. Deathbed Observations by Physicians and Nurses. New York, 1961).

Но все это еще не говорит о настоящем посмертии. Подобные факты можно истолковать как проявление ЭСВ в момент крайнего напряжения всех душевных сил. Более интересными были бы сви­детельства о проявлении сознания у уже умерших, а такие свидетельства есть.

Спонтанный характер эти факты носят, как правило, в тех случаях, когда в жизни умерших имела место какая-нибудь траге-

219

дия, например, самоубийство или преступление. С этим связаны упорные легенды и предания о призраках и «беспокойных домах» (См. собрание проверенных учеными случаев в работе: Баррет У. Ф. Исследование в области человеческой психики/Пер. с англ. М., 1914).

Вот характерный пример такого явления:

Один врач, путешествуя по Германии, остановился в гостинице. Ночью поднялся шум. Врач вышел и увидел смущенного хозяина, который просил его осмотреть больную женщину. Тот отправился в указанную комнату, где собирался народ. Женщина билась в нервном-припадке. «Она что-то бессвязно бормотала, порой вскакивая и пугливо озираясь по сторонам. Вдруг она остановила взгляд своих расширенных от ужаса глаз на противоположном углу комнаты. «Ja, ja, er ist da, — кричала она, — gehe von mir». — «Что вы там видите, чего вы испугались?» — спросил он ее по-немецки. «Это он! Он является сюда каждую ночь, вот уже три дня подряд, и все  рассказывает мне свою страшную историю». — «Кто такой? Кто он?» — спросил я. «Он, он, окровавленный, страшный. Он говорит, будто 60 лет тому назад, когда на месте этого дома стояла корчма и мимо проходила большая проезжая дорога, он был убит хозяином, который зарыл его тело под этой комнатой. Он просил меня осво­бодить его отсюда. Ему здесь душно, его что-то давит; на груди у него лежит что-то тяжелое...»

Утром женщина ничего не помнила из своих  ночных пере­живаний. Но врач предложил хозяину вскрыть пол в комнате. Под полом была вырыта глубокая яма, в которой обнаружили разбитый кувшин с 30 золотыми и серебряными монетами старого образца, а еще глубже — останки полуистлевшего человека (Лямин Л. Теории таинственного. М., 1910. С 182).

История знает также немало подобных примеров. Один из них произошел с М. В. Ломоносовым, который, возвращаясь из Германии, видел во сне отца, выброшенного мертвым на один остро­вок, который Ломоносов знал с детства. Приехав в Петербург, он узнал, что отец пропал без вести в море. Тогда ученый послал на родину письмо с описанием острова. Сон оказался вещим. Труп отца Ломоносова был найден на указанном острове и предан земле.

Подлинный документ с этим сообщением хранился у известного историка М. Погодина и был опубликован в его книге «Простая речь о мудреных вещах» (М., 1873. С. 145).

Многие из этих случаев были тщательно проверены исследо­вателями, и достоверность их подтверждена. Особый род ЭСВ, связанного с сознанием умершего, проявился в так называемом медиумизме, когда человек, находившийся в состоянии транса, оказывался способным воспринимать сознание другого, уже умер­шего. Эти факты не отвергаются и многими объективными ма­териалистами. Так, один из них, К. Ламонт, вынужден пытаться объяснить их по-своему.

220

«Происходящие явления, — говорит он, — это одно дело, а тол­кования, даваемые по поводу их в том смысле, что они будто бы подтверждают существование бессмертия — это дело другое... Мо­жет быть, медиум погружается в великое безличное море созна­ния или резервуар памяти, который содержит в нетронутом виде прошлую психическую жизнь каждого индивидуума. Так же хорошо известно, что человеческие существа излучают энергию, и высказы­валось предположение, что каким-то образом медиумы чувствуют и толкуют устойчивые следы человеческих вибраций, которые оста­вили свой отпечаток на материальных объектах. Этим можно было бы объяснить появление призраков перед особо чувствитель­ными людьми... Или, как предполагает Г. Дж. Уэллс, может быть, есть посмертное существование фрагментов (?) личной воли и памяти...

Профессор Броуд, английский философ, предлагает подоб­ную же теорию. Он полагает, что после смерти может существовать некий «психический фактор», прежде бывший элементом живой личности умершего. Этот «майндкин» («психический элемент»), так он называет его, может оказаться временно соединенным с орга­низмом медиума, находящегося в трансе» (Ламонт К. Иллюзия бессмертия/Пер. с англ. М., 1961. С. 152, 156).

В этих гипотезах интересно не легкомысленное суждение о «фрагментах» сознания (будто оно есть какой-то предмет, который можно резать) и не гипотеза о «безличном море сознания», а само признание фактов ЭСВ.

В связи с этим нужно отметить выдвинутую недавно совет­скими учеными гипотезу, согласно которой «в процессе существо­вания организма может формироваться его своеобразный т. н. биоэнергетический «образ», сохраняющийся в дальнейшем вне зависимости от организма, а также и после прекращения его деятельности» (Ромен А. Е. О некоторых аспектах биоэнер­гетики: Некоторые вопросы биодинамики и биоэнергетики ор­ганизма в норме и патологии, биостимуляция лазерным излу­чением. Материалы республиканской конференции. Алма-Ата, 1972. С. 47).

* * *

Известный свет на проблему посмертия могло бы пролить опи­сание опыта тех людей, которые пережили клиническую смерть. Обычно утверждают, что после этого состояния человек ничего не помнит и, следовательно, смерть есть конец личности. Но это бы­ло бы равносильно утверждению, будто человек, который не помнит своих снов, действительно их не видит. Между тем известно, что это не так. Сновидения — неотъемлемая часть сна и даже, как полагают, необходимая для его правильного течения. Следова­тельно, «беспамятство» тех, кто пришел в себя после клиничес-

221

кои смерти, ничего не говорит о состоянии сознания в этот момент.

Но в то же время, подобно тому как иные люди хорошо помнят свои сны, известно и немало случаев, когда человек, вернув­шийся к жизни, помнит ясно свое минувшее состояние. Приведем здесь лишь один из них, известный лично автору со слов человека, пережившего этот своеобразный опыт.

Шестидесятилетний инженер Я. А. Абрамов страдал воспале­нием тройничного нерва, и ему была сделана операция с трепана­цией черепа.

«Операция происходила под местной анестезией, — рассказы­вает Я. А., — и я в продолжение всего времени сохранял полное сознание. Анестезирующей жидкостью мне облили обритую голову, и ее поверхность потеряла чувствительность. Я лежал на столе, при­тянутый к нему ремнями. Чувствовал, как профессор провел скаль­пелем по черепу и загнул назад, на затылок, прорезанный кусок ко­жи. Слышал, как отрезанная кожа коснулась ушей. Начали свер­лить череп, чтобы между образовавшимися отверстиями его про­пиливать. Хотя я и не чувствовал резкой боли, но состояние было очень тяжелым и нервы напряжены... Я услышал голос: «Давление крови катастрофически падает». Другой голос: «Сердце останавли­вается». Больше я ничего не слышал и на мгновение как бы потерял сознание... Но здесь начинаются мои собственные ощуще­ния и переживания.

Я чувствую, что я приподнимаюсь над моим телом. Впрочем, я не прежний: я состою из какой-то прозрачной материи, как из стекла или густого воздуха, но в прежней форме моего тела. Отделившись от тела, я становлюсь на свой новые ноги. Вижу — рядом лежит мое неподвижное старое тело со свисшей вниз рукой. Около него суетятся доктора.

От моих болей и нервного напряжения ничего не осталось. Я чувствую необычайную легкость, тишину в сердце, покой и ра­дость. Это было такое блаженное состояние, которое невозможно описать и которого я никогда не переживал на земле. Думаю: «Как мне теперь необычайно хорошо».

Немного постояв, я решил выйти наружу. Я прохожу через ширму и через закрытую дверь на балкон. Ничто не мешает моему движению через материальные тела. В то утро была пасмурная погода. Когда же я вышел на балкон, то вижу сияющее золотыми лучами солнце и безоблачное небо. Небо не обычное, а какое-то искрящееся лучезарными блестками. Все время переживаю какую-то особую радость и думаю: «Как здесь все прекрасно». Вон она — вечность, здесь нет более времени. Потом я воз­вращаюсь назад в операционную комнату. Снова вижу свое мертвое тело и суетящихся около него докторов. Вдруг все оборвалось...»

Электрическим током сердце заставили биться, и операция прошла благополучно. Согласно протоколу операции, клиническая

222

смерть длилась семь минут. То, что этот случай не единичный, подтверждают работы американского философа и психиатра Рэй­монда Муди. Их результаты подытожены в двух книгах: «Жизнь после жизни» и «Размышления о жизни после жизни» (Moody R. Life after life. New York, 1977; Reflections on Life after life. New York, 1977). В течение ряда лет автор опрашивал людей, переживших клиническую смерть. Из них более ста помнили свои переживания. (Отметим, кстати, что и сновидения человек запоминает довольно редко, хотя видит их каждую ночь.) Исследователя поразило сходство рассказов у людей, имевших разные профессии, вероиспо­ведания, взгляды, характеры и оказавшихся на грани смерти в ре­зультате самых разнообразных причин. Большинство ощущало себя проходящими через какой-то темный туннель; многие отчетливо видели свое тело со стороны (как в свидетельстве Я. А. Абрамо­ва) и помещение, где оно лежало, слышали слова медицинского персонала. Они видели умерших родных, которые, как им казалось, пришли поддержать их. Главным переживанием клинической смерти была встреча со «светящимся существом». В соответствии со своими понятиями, они называли его по-разному, но все сви­детельствовали, что из этого средоточения света изливались по­токи невыразимой любви и счастья. От него исходил безмолвный, но ясно воспринимаемый вопрос: готов ли человек к смерти? Иные, находившиеся в состоянии клинической смерти дольше, видели целые меры запредельных существ. Речь в данном случае едва ли может идти о предсмертном психозе, поскольку переживание оказало стойкое положительное влияние на нравственную жизнь «воскресших». Все они перестали бояться смерти, изменили свое отношение к окружающим, осознали важность «любви и познания». Нужно подчеркнуть, что Р. Муди исключил свидетельства людей с поврежденной психикой или испытавших воздействие наркоти­ческих препаратов.

Независимо от Р. Муди аналогичные результаты получила еще раньше исследовательница Элизабет Кюблер-Росс (Kübler-RossЕ. On Death and Dying. New York, 1976).

Таким образом, новейшая техника реанимации поставила во­прос о посмертном сознании в плоскости экспериментального изучения. Ибо если раньше говорили, что «оттуда никто не возвращается», то теперь это утверждение перестало быть бес­спорным.

* * *

В заключение нашего краткого экскурса необходимо отметить, что бессмертие (как факт духовный) устанавливается не естествен­нонаучным путем. Но поскольку неразрушимость «Я» может отра­жаться в научно познаваемой сфере, нет причин отвергать зна­чение науки для исследования этого вопроса.

223

Разумеется, идея сохранения духовного средоточия личности не выводится из ЭСВ и других парапсихологических явлений. И все же, если эти явления получат окончательное гражданство в науке, бессмертие будет для нее более очевидным. Не исключено, од­нако, что естествознание окажется здесь перед порогом, который опытное исследование перейти не сможет. В любом случае учение о неразрушимости «Я» основывается не на науке, а прежде всего на выводах разума, интуиции, веры в свете От­кровения.

224