Печальная весть о кончине «лучшего украшения» С.-Петербургской духовной академии — проф. Василия Васильевича Болотова (†5 апр. 1900 г.) — с быстротой молнии пронеслась по всему ученому миру и, достигнув царского престола, искренней скорбью наполнила сердца знавших Василия Васильевича. Уважение и любовь к нему со стороны лиц, причастных науке, сказались во всей силе сразу же после его кончины. Самое погребение Василия Васильевича являло собою как бы торжественное отшествие его в загробный мир; а сказанные тогда речи служат выражением хотя и скорбного, но восторженного о нем чувства. Видимым знаком этих чувств, вполне оценивших значение почившего, является теперь памятник на могиле его праха, созданный средствами знавших его, как ученого, и открытый 19 апреля этого года ¹). «Народы любят ставить памятники своим великим людям, говорит историк Соловьев, но дела великого человека суть памятник, поставленный им своему народу». Василий Васильевич и был таким избранником Божиим,
____________________

¹) По случаю открытия 19 минувшего апреля надгробного памятника † профессорам И. Е. Троицкому и В. В. Болотову (Церк. Вест. № 17 за 1903 г.) в майской книжке «Христ. Чтения» была напечатана статья посвященная „Памяти проф. И. Е. Троицкого", а в июньской и июльской книжках «Памяти проф. В. В. Болотова» посвящаются настоящая статья и помещаемое ниже посмертное произведение самого приснопамятного профессора «К вопросу об Acta Martyrum Scilitanorum». Ред.

821

ученые труды которого являются памятником, поставленным им отечественной науке пред лицом всего ученого мира.

Как тяжка и надолго незаменима утрата в лице Василия Васильевича для ученого мира, об этом уже отмечено в появившейся после его смерти литературе о нем ¹). Императорская академия наук в своем отчете за 1900 г. отметила о смерти Василия Васильевича, как «крупного деятеля не только русской, но и вообще современной науки христианского Востока» ²). С.-Петербургская духовная академия в своем отчете за тот же год говорит, что Василий Васильевич, «как ориенталист стяжал себе заслуженный авторитет и почетную известность и за границей» ³). Теперь ученые труды Василия Васильевича сделались достоянием истории. «Печатные сочинения его, немногие сравнительно числом и объемом, всегда давали очень много и надолго впредь будут ценны, особенно с методологической стороны, даже помимо их содержания. Их будут изучать, как и теперь уже изучают, как классические образцы критико-исторического метода, которым почивший владел в совершенстве» ⁴).

Вторым памятником, оставленным Василием Васильевичем своим потомкам, является его библиотека, поступившая от его наследника в академию. Это драгоценное сокровище заключает в себе свыше 3000 книг, поля которых в некоторых случаях украшены собственноручными заметками Василия Васильевича, заслуживающими серьезного внимания.

Но насколько ценны для церковной истории труды Василия Васильевича, настолько же важно изучение самой личности его, — как редкого соединения блестящих способностей, — за которой «установилась слава почти гениальной учености» ⁵). Необыкновенная его преданность науке и самоотверженная
____________________

¹) Указатель литературы о В. В. Болотове, появившейся после его смерти, сделан у А. И. Бриллиантова в его статье: «К характеристике ученой деятельности В. В. Болотова, как церковного историка». См. «Христ. Чтение», 1901 г., апрель, стр. 467, примеч. 1.

²) Отчет Императ. академии наук за 1900 г., стр. 14.

³) Годичный акт в СПб. д. а. в 1901 г. СПб. 1901 г., стр. 5.

⁴) Там же, стр. 5. Ср. «Венок на могилу В. В. Болотова», СПб. 1900 г., стр. 14.

⁵) А. И. Бриллиантов. К характеристике ученой деятельности В. В. Болотова. «Христ. Чтение», 1901 г., апрель, стр. 489.

822

любовь к академии побуждают дорожить мельчайшими подробностями из деятельности Василия Васильевича, которая не ограничивалась у него одними научными трудами. Ему приходилось работать одновременно с научными изысканиями и над вопросами внутренней академической и церковно-общественной жизни. Поэтому, для полного обзора его жизни и деятельности имеют немаловажное значение и те его труды, которые были посвящены им, помимо церковной истории, и вопросам внутренней академической и церковно-общественной жизни. Намереваясь по случаю открытия памятника Василию Васильевичу отдать ему справедливую дань уважения и благодарности, мы имеем целью показать, на основании архивных академических свидетельств, деятельность Василия Васильевича по этим вопросам. При этом будем считать свою задачу выполненной, если только кратко приведем в известность то, что будущий историк может более подробно рассказать при изучении академического архива о деятельности Василия Васильевича не только как ученого, но и как преданнейшего сына академии, поработавшего по вопросам внутренней ее жизни.

Прежде, однако, чем говорить о деятельности Василия Васильевича с этой стороны, бросим беглый взгляд на академическую жизнь, которая предъявляет своим деятелям много обязанностей в силу высокой задачи наших академий по отношению к церкви и отечеству.

Православное духовенство в России в деле своего образования поставлено в изолированное от других сословий положение. Ему приходится в своих собственных учебных заведениях получать и богословское и общее образование; а для этого с богословскими науками в средних учебных заведениях соединять гимназические, а в высших — университетские курсы всех общеобразовательных наук и приготовлять преподавателей по всем этим предметам для своих школ¹). «Для блага церкви духовенство не может
____________________

¹) Вероятно, по финансовым соображениям Св. Синода, на практике этот принцип в настоящее время последовательно не проводится. Духовные академии, будучи единственными для духовенства

823

не стремиться к тому, чтобы уровень его высшего научного образования был не ниже уровня образования не только других сословий своего отечества, но и просвещенных государств Запада. Удовлетворять этому законному стремлению через разработку и развитие необходимой для духовенства науки; через размножение и распространение богословских и неразрывно связанных с ними небогословских знаний: через приготовление преподавателей для средних и других духовно-учебных заведений, — предназначены наши православные духовные академии, которые таким образом являются единственными питомниками науки и высшего научного как богословского, так и общего образования»¹). Академии служат высшим интересам церкви и являются могущественным оплотом и неослабной защитой ее. Отсюда изливается духовный свет истинных знаний в духовенстве и в обществе, здесь каждый получает духовный капитал, которым живет во всей своей последующей жизни. Как маяки во время бурь стихийной природы спасают на море своим огоньком, так и православные духовные академии, блистая своим все сильнее и сильнее возгорающимся светом, освещают и защищают путь к св. православной церкви. В силу такого исторического положения духовных академий, не легки и важны во всех отношениях труды академических деятелей. Просвещенное служение церкви и отечеству налагает на них много обязанностей и помимо главной — доставлять высшее богословское и общее образование духовному юношеству.

С.-Петербургская духовная академия поставлена в условия высшего духовно-учебного заведения 17 февраля 1809 года. С этого времени в течении шестидесяти лет (до устава 1869 г.) на ней всецело лежали обязанности: образования духовного юношества к высшим духовным должностям, управ-
____________________

рассадниками высшего просвещения, не имеют теперь кафедр, напр., по физико-математическим наукам и не приготовляют для духовных семинарий преподавателей по этим предметам. А было время, когда в академиях преподавались антропология, физика, математика и другие общеобразовательные науки.

¹) Архив СПб. дух. академии, 1881 г., дело № 56: «Соображения прот. I. Л. Янышева об изменениях в организации духовных академий, какие, по указанию почти 12-летнего опыта действ. академич. устава, представляются нужными и полезными*.

824

ление духовными семинариями и училищами своего округа, распространение и поощрение учености в духовенстве и заведывание цензурой книг духовного содержания. Все эти обязанности были распределены между членами тогдашней академической конференции, одна часть действительных членов которой, не принадлежащих к числу академических наставников, была занята разными обязанностями епархиальной службы и службой при разных учебных заведениях. Она поэтому не могла всецело посвящать себя на служение академии. Зато другая часть конференции, состоящая из наставников академии, всецело разделяла между собой эти обязанности. Сверх главной обязанности преподавания своей науки одни из наставников занимали при академии же другие более или менее важные и трудные должности, как напр., членов внутреннего и внешнего правления, инспектора, секретаря, библиотекаря и эконома академии; другие же пополняли собой состав духовного цензурного комитета, в котором тогда состояло постоянно четыре члена. По самому званию наставников, на профессорах академии лежали обязанности: рассмотрение сочинений курсовых и подаваемых на ученые степени, а также книг для классического употребления в духовно-учебных заведениях, составление программ для этих заведений, обозрение духовных семинарий, особенно при окончании учебных курсов, распределение окончивших курс академии по соответствующим должностям в семинариях и училищах и др., требующие продолжительных и усиленных занятий. Сверх того, от высшего начальства академические деятели получали массу частных поручений, для исполнения которых в академии приходилось составлять из профессоров специальные комитеты, работавшие по несколько лет. Переводы и научное рассмотрение всевозможных рукописей, грамот и книг на разных языках и наречиях в интересах высшего начальства составляли неотъемлемую обязанность многих из наставников, помимо их специальных занятий своей наукой. Наконец, даже проповедание слова Божия в храмах столицы, а особенно в Исаакиевском, Казанском и Александро-Невском соборах, составление примерных программ катехизических поучений и произведений другого рода церковного красноречия тоже лежали на обязанности наставников академии.

С 1860 г. академии хотя и были несколько освобождены

825

от этой широкой деятельности и начали жить, так сказать, внутренней своей жизнью: тем не менее значение их, как просветительных центров для своих округов, не утратилось, а напротив, благодаря самоотверженной работе академических деятелей, возросло. И чем более возрастало это значение академий, тем более увеличивались обязанности ее деятелей. В каждой семье с увеличением ее членов жизнь осложняется и предъявляет много запросов; так и в жизни академической: увеличивавшееся с каждым годом число студентов осложняло академическую жизнь во всех частях ее управления и налагало на академических деятелей много забот по устройству внутренней жизни академий. При помощи предварительных комиссий, составляемых из наставников академий, разрабатывался весь строй академической жизни, составлялись правила общежития и изыскивались меры к усилению ученой деятельности академий. Но, будучи заняты делом внутреннего своего устройства и развития, академии не замыкались исключительно в себе самих, но отзывались на вопросы и нужды окружающей их жизни общества, а деятели академической науки служили и служат церкви и обществу не посредством добросовестного только исполнения прямых своих обязанностей и специально ученых и литературных трудов, но и через непосредственное, ближайшее участие в важнейших движениях церковно-общественной жизни ¹). Отсюда ученые и литературные их труды в разных повременных изданиях имеют связь не только с их специальностями, но и носят характер руководительный при решении различных вопросов церковной жизни. Что же касается поручений академическим деятелям со стороны высшего начальства, то они не уменьшались и с введением в академиях устава 1884 года. В этом отношении их деятельность весьма разнообразна: им приходится исполнять всевозможные поручения, начиная с поручения СПб-ской духовной консистории перевести с немецкого языка на русский следственное дело о девице, застреленной нечаянно из ружья приказчиком В. Андреевым ²) и кончая поручением — быть представителем от ведомства православного исповедания в комиссиях при Императорской академии наук

____________________

¹) Отчет о состоянии и деятельности СПб. дух. академии за 1873 г., стр. 43—44.

²) Архив СПб. дух. академии, 1822 г., дело № 86.

826

и при русском астрономическом обществе по введению в России нового стиля ¹). Свидетелями этих трудов являются архивы академические и тех учреждений, деятельность к которым у них проявлялась. Это — свидетели ныне не всем известные и лишь в будущем доступные будущим историкам. Поэтому, в жизни академических деятелей некоторые стороны их деятельности остаются для современников не вполне освещенными.

II.

Деятельность Василия Васильевича по вопросам внутренней жизни академии началась еще при прежнем уставе 1869 г., когда он, будучи еще доцентом, состоял членом церковно- исторического отделения и работал под руководством профессоров: И. Е. Троицкого, М. О. Кояловича, И. Ф. Нильского, прот. II. Ф. Николаевского, Ф. Г. Елеонского и Н. А. Скабала- новича. За это время почти все доклады этого отделения в Совет академии и отзывы об ученых сочинениях тщательно даже переписаны собственной рукой Василия Васильевича. Тщательность и красота внешней формы всех работ Василия Васильевича были одной из отличительных его черт. Но скоро Василий Васильевич и сам сделался примерным и, можно сказать, надолго незаменимым руководителем. С введением в 1881 г. в академиях нового устава он принимал самое деятельное участие во всевозможных комиссиях при разработке вопросов по внутреннему строю академической жизни. Для него здесь не было различия между важным и неважным: он всему, что касалось академии и науки, придавал значение и охотно исполнял все возлагаемые па него поручения.

Вот краткий обзор его трудов в этом отношении.

В 1884 г. он много потрудился при выработке учебного плана для студентов II и III курсов академии применительно к новому академическому уставу и составил программу для духовных семинарий по общей церковной истории; в 1885 г. участвовал в составлении правил подачи студентами семестровых сочинений; в 1887 г. составил проект расписания семестровых сочинений с 188⁷/₈ по 189³/₄ учебный год. С

____________________

¹) Там же, 1894 г. дело № 18.

827

применением и подробным разъяснением принципа равномерного распределения профессорского труда при чтении этих сочинений; состоял в комиссии по ревизии академической библиотеки и по пересмотру правил о приеме в студенты академии и о производстве испытаний: в 1888 г. составил проект о литографировании лекций в академии и состоял в комиссии по выработке правил для распределения денежных наград за курсовые сочинения; в 1889 г. был членом комиссии по выяснению назначений пожертвованных в академию капиталов и в частности — юбилейного капитала; в 1893 г. принял на себя труд, по поручению Св. Синода, делопроизводителя комиссии для предварительного выяснения условий и требований, какие могли бы быть положены в основу переговоров о соединении старокатоликов с православной русской церковью ¹); в 1894 г. состоял в комиссиях: а) по пересмотру составленных в 1887—88 годах правил о порядке и производстве испытаний в академии при приеме в студенты, при переходе из курса в курс и при окончании курса, б) по выработке мер против несвоевременной подачи студентами семестровых сочинений и в) по выяснению оснований, по которым было бы возможно производить распределение стипендий между студентами на каждом курсе; в 1895 г. был членом комиссии по вопросу об изменении § 106 Устава духовных академий; в 1896 — по вопросу о тех изменениях в строе академической жизни, которые по указаниям опыта представлялись желательными; в 1898 г., по поручению Св. Синода выяснил, на каких условиях и каким церковным чином должно совершиться присоединение к православной церкви сиро-халдейских несториан и перевел для них на сиро-халдейский язык наши вероисповедные формулы: по поручению того же Св. Синода рассмотрел брошюру, изданную в Оксфорде, под заглавием: «Священное Писание на языках вселенной» и составил о ней отзыв, и в этом же году перевел на русский язык абиссинские грамоты для министерства иностранных дел; наконец, в 1899 г. состоял в комиссии по ревизии академической библиотеки, по составлению правил выписки книг в библиотеку и был назначен представите-

____________________

¹) О значении трудов В. В. Болотова по вопросу о старокатоликах кратко указано у проф. И. Н. Жуковича в „Венке на могилу В. В. Болотова", стр. 19.

828

лем православного исповедания в особую комиссию, образованную с соизволения Государя Императора при академии наук, по вопросу о согласовании нашего старого стиля с новым — западным, независимо от участия его в комиссии, образованной при русском астрономическом обществе для рассмотрения того же вопроса ¹).

Если ко всему изложенному прибавим, что Василий Васильевич в течение восьми лет читал семестровые сочинения студентов (в 188⁴/₅—⁵/₆, 188⁷/₈, 18⁸⁹/₉₀, 189¹/₂, 189³/₄, 189⁵/₆ и 189⁷/₈ гг.), десять лет производил приемный экзамен по общей церковной истории вновь поступающих в академию (в 1881, 1885, 1887, 1890, 1893 — 7 и 1899 гг.) и пять лет состоял в комиссии по поверке счисления экзаменационных баллов ²), то и в этом случае получается далеко еще не полная картина разнообразной и высоко полезной деятельности Василия Васильевича. Он в высшей степени дорожил и благом церкви и преуспеянием академии и всю свою жизнь и все свои силы посвятил служению академической науке и, следовательно, высшим интересам православной церкви. Он не отказывался ни от какой работы, когда она касалась академической жизни или поручалась высшей властью, и необыкновенно добросовестно относился к этим обязанностям академического наставника. К сожалению, с этой стороны не щадили сил Василия Васильевича и особенно в последние годы его жизни. Его назначали членом всевозможных комиссий и поручали разработку вопросов по различным отраслям академической и церковно-общественной жизни. Эти его труды отличались замечательной быстротой по исполнению и талантливостью по характеру. Касалось ли дело административной стороны, юридической, церковно-общественной, или астрономической, везде Василий Васильевич являлся опытным хозяином. Многие из его трудов теперь лежат в основе академического строя студенческой и ученой жизни и так характерны, что носят название «Болотовских». Выработанные им правила акаде-
____________________

¹) Результатом трудов В. В-ча в этой комиссии являются три его реферата, прочитанные на заседаниях комиссии и напечатанные в отчете ее; они имели громадное значение на решение рассматривавшегося в комиссии вопроса.

²) Правило — поверять секретарские подсчеты студенческпх баллов существует в СПб-ской Дух. Академии с 18S5 г.; см. Журн, Засед. Совета Академии за 1884-85 уч. год, стр. 147.

829

мической жизни отличаются юридической краткостью и замечательной точностью выражения, а положенные в них основания проникнуты ясным сознанием необходимости сохранения истинных интересов науки и искренней заботливостью о студентах академии. Притом все его труды, касались ли они поверки счисления баллов, или научных изысканий, украшены «незабудками», которые на долгое время сохранят имя Василия Васильевича, как руководителя академии и после отшествия его в загробный мир.

III.

В течение пяти лет, как мы сказали выше, Василий Васильевич состоял в комиссии, поверявшей табели студенческих баллов. Этот труд кропотливый и тяжелый: здесь приходится иметь дело с цифрами в тысячных долях и только с цифрами. Но особенно он тяжел был для Василия Васильевича в конце учебного года, когда труженики науки спешат отдохнуть от учебных занятий, а Василий Васильевич, как бы не знавший отдыха, имел дело с утомительными вычислениями над экзаменационными цифрами. Не меньшими трудами сопровождалось для него и начало учебного года, когда приемные экзамены в академии, на которых он десять лет состоял экзаменатором по своему предмету, а в иные годы бывал ассистентом и на других экзаменах, заканчивались тоже подсчетами баллов. В этом труде Василий Васильевич не довольствовался наблюдением только за точностью секретарских выводов и за соответствием их установленным правилам; но и сам задавался выводами, относительно которых хотя и выражался, что они «средних величин», но в этом выражении сказывалась скромность Василия Васильевича и строгость к своим собственным работам. На самом деле его выводы и наблюдения над студенческими баллами имеют большое значение и легли в основу некоторых правил теперешней академической жизни. Эти свои выводы Василий Васильевич изложил в одной из докладных записок, когда выяснял основания, по которым должно быть производимо распределение в академиях стипендий между студентами в каждом курсе. Дело в том, что до 1895 г. в академии казенные стипендии распределялись между студентами один раз в течение всего академического курса и распределялись

830

на основании успехов, оказанных поступающими в академию на приемных экзаменах. Студент, получивший казенную стипендию в I курсе, сохранял ее за собою и в последующих курсах, хотя бы он по своим успехам оказался в списке и последним. Между тем учиться в академии на казенной стипендии составляет привилегию, которой достойны, конечно, лучшие студенты. Производя приемные испытания вновь поступающих в академию и участвуя в подсчетах экзаменационных баллов, Василий Васильевич первый обратил внимание на недочеты приемных экзаменов и на малую основательность того критерия, которым руководилась академия при распределении казенных стипендий. Действительно, знакомство па приемных экзаменах профессоров с экзаменующимися — кратковременно, иногда неизбежно носит на себе все невыгоды первого впечатления, а данные семинарских аттестатов неизбежно односторонни, потому что аттестующие начальства не имеют никакой возможности сравнить своих питомцев с их конкурентами из других семинарий. Более полные данные о студентах академии приобретают лишь впоследствии, с течением каждого курса, и потому в состоянии распределить между ними вакансии с большей справедливостью на основании результатов годичных испытаний, чем поверочных и семинарских аттестатов. Сам Василий Васильевич дал блестящее разъяснение этого в своей записке, адресованной в Совет академии.

«По ныне действующему Уставу духовных академий, говорит Василий Васильевич, лучшие по ответам воспитанники принимаются Советом академий в число студентов казеннокоштными. Это решение Советов остается в силе на все четыре года пребывания студентов в академии. Только в виде наказания за особенные проступки студент может быть лишен казенного содержания, и только малоуспешность, выказавшаяся так резко, что переход студента в следующий курс становится невозможен, может повлечь за собой и лишение казенного содержания.

Между тем приходится наблюдать, что студенты, в числе казеннокоштных не состоящие, на экзаменах отвечают лучше, а в разрядных списках занимают места выше, чем их товарищи, более счастливо сдавшие приемные испытания. И Совет академий, тем не менее, не имеет возможности изменить свое прежнее решение и передать часть казеннокоштных вакансий этим студентам, оказавшимся достойнейшими.

Эта неизменность советского предварительного решения

831

обращает на себя внимание тем более, что основания, которыми руководствуется Совет, постановляя свое решение, неизбежно не вполне прочны.

а) Академия наблюдает новопоступающих воспитанников в течение лишь нескольких дней во время приемных испытаний. Эти последние имеют органически им свойственные и потому неустранимые недочеты.

Испытания бывают письменные и устные.

I. Первые имеют — с точки зрения экзаменатора — свои преимущества и свои недостатки сравнительно с устными испытаниями. Первые сводятся главным образом к тому, аа) что в сочинениях испытуемые дают ответ более обдуманный, чем на устных экзаменах, и бб) читающий сочинения профессор (как ни стеснен он краткостью назначенного ему срока на их чтение) может перечитать еще раз некоторые сочинения, в сравнительной оценке которых он не решается положиться на первое впечатление. Сравнительный недостаток письменных испытаний пред устными состоит в том, что сочинения всеми пишутся на данную тему и следовательно неизбежно всегда специальны. Студент знающий и дельный, но имевший несчастье без внимания отнестись к тому уголку науки, из которого взята тема, рискует неизбежно потерять все. Его сведения на всем протяжении других отделов данной науки могут оказаться ему вполне бесполезными. Заданная тема все сводит к одному удару. Этого не бывает на устных испытаниях, когда экзаменатор зондирует отвечающего по всем направлениям и дает ему возможность незнакомство с одним отделом покрыть предъявлением основательных знаний в остальных частях данного предмета.

С точки зрения экзаменующихся органический недостаток письменных испытаний — тот, что писать сочинение приходится неизбежно экспромтом. Extemporalia роковым образом обращаются в пользу лицам с одним складом мышления и во вред лицам другого умственного типа. Проигрывает человек, которому с трудом дается литературная форма, выигрывает бойкое перо многописца. На таком конкурсе писатель истинно классический рискует потерпеть поражение от газетного репортера. Классическое правило saepe stylum vertas здесь оказывается прямо вредным. И если брать во внимание только содержание подобных сочинений, то extemporalia выгодны для лиц, скоро все схватывающих и планирующих, и не выгодны для тех, кто не привык браться за перо, пока не подверг свои мысли возможно всесторонней критической пробе, кто носит в себе задатки серьезного мыслителя и работника. Если к этому прибавить, что пишущий не редко не уверен, какая из сторон решаемого им вопроса признается

832

экзаменатором за главную, и потому пытается не опустить ни одной из возможных точек зрения и не в состоянии противиться соблазну — поговорить о предмете даже raulta: то преимущества одних умственных типов пред другими на подобном конкурсе становятся видны во всем объеме. Словом, extemporalia, не давая экзаменующимся возможности выказать свою эрудицию, слабо защищают их и против той опасности, что матовые дарования останутся незаметными, что стразы предпочтут неграненым алмазам.

II. Устные испытания имеют так же свои неустранимые недостатки.

а) Экзаменующийся, человек уже взрослый, не имеющий уже счастливой в данном случае беспечности детского и старческого возраста, ясно представляющий, что он теряет в случае неудачи, и потому естественно волнующийся, с возбужденными нервами, — становится лицом к лицу с экзаменатором, которого видит в первый раз, который для него представляется чистой неизвестностью, взгляды которого нужно однако разгадать. Тяжесть первого знакомства при этих условиях становится особенно не выгодной. Экзаменующийся в продолжение целого ряда лет привык подвергаться испытаниям перед своими, которых и он знал, которые и его знали. Он чувствовал, что за ним есть его прошлое, что даже для самых строгих экзаменаторов он не есть какое-то х, что им его особенности известны, и они будут приняты во внимание. Теперь же этой гарантии нет; он — в полном смысле незнакомец. Его может быть смущает и тон речи и самое выражение лица экзаменаторов. Делая ошибки в ответах, он смущается особенно потому, что не знает, как тяжело вменят ему эти новые люди эти промахи. Он не уверен и в том, что его конкуренты (тоже незнакомцы) способны на такие же промахи. Словом, нервное возбуждение большинству экзаменующихся мешает им воспользоваться своими знаниями наилучшим образом. Едва ли не каждый из подвергающихся испытанию стоит с тяжелым сознанием, что здесь он рискует ответить так слабо, как никогда не отвечал и не ответил бы в своей родной семинарии.

б) Экзаменатор не может не сознавать, что на нем лежит обязанность — произвести испытание с возможной быстротой, словно болезненную хирургическую операцию. Затянув экзамен, он рискует представить Совету совершенно фальшивые данные. Нет никакой возможности усчитать меру утомления тех, которые имеют невыгоду отвечать последними, чтобы указать им справедливо их место в ряду их конкурентов, отвечавших еще до полудня.

833

Пишущий эти строки помнит, как его список всех удивил слабоватой отметкой одного из державших поверочное испытание и обратившего на себя внимание отличными ответами. Этот балл был однако поставлен с известным снисхождением во внимание к тому, что этот рекомендованный семинарией воспитанник отвечал последним. Спустя год этот студент в разрядном списке I курса занял первое место. Полный физических сил, энергичный, он вероятно с утра до вечера слушал ответы подвергавшихся поверочному испытанию, подмечал их недочеты и ошибки, давал мысленно ответ на всякий вопрос, слышавшийся в экзаменационной зале, волновался если память ему несколько изменяла, или вопрос казался ему непонятным, и наконец, когда и до него дошла очередь, вышел уже нервно истомленный и начал путаться в ответах.

При невозможности ограничиться ответом на один вопрос (счастливым или неудачным может быть по чистой случайности), экзаменатору приходится требовать ответов in mice, коротких и точных, и тем ограничивать свободу или только комфорт экзаменующихся, которые нередко приучены говорить кругло, с цветами красноречия,— и своим требованием чего-то словно необычного невольно производить может быть гнетущее впечатление на всех слышащих.

в) Этим органическим недочетам поверочных испытаний надлежащим противовесом служат по-видимому данные семинарских аттестатов, доставленные лицами, которые вызнавали особенности и достоинства воспитанников в течение целых шести лет. Эти данные и принимаются во внимание и отражаются осязательно на разрядном списке, составляемом после поверочных испытаний. Но и аттестатам семинарий свойственны особые недостатки, ослабляющие значение этих документов, как вполне надежных источников.

аа) Самая форма аттестатов не позволяет семинарским начальствам предъявлять всю полноту наблюдений над воспитанниками:

1. в отличие от свидетельств, выдаваемых светскими учебными заведениями, в семинарских аттестатах не выводится средний балл;

2. не видно, какое место в разрядном списке занял получивший данный аттестат;

3. из скольких воспитанников состоял данный выпуск (быть первым между десятью конкурентами и тридцатью, разница значительная);

4. какой балл получил (в среднем выводе) последний из воспитанников данного выпуска;

5. какой балл — первый (для окончившего курс, напр.,

834

третьим балл 4, 5 блестящая аттестация, если первый и второй окончили курс со средним баллом 4,625; но она получает уже другой колорит, если первый и второй имеют балл 5):

6. и каков средний балл курса;

7. не указываются суммы мест, которые занимал воспитанник в продолжение всего семинарского курса (студент семинарии, окончивший курс первым и имеющий сумму мест только 6, очевидно рекомендует себя как величину вполне устойчивую по крайней мере в составе данной конкуренции; но первый выпуск с показателем в виде суммы 16 позволяет видеть в нем лицо, взнесенное на верх может быть случайным «безлюдьем»);

8. и того, crescendo, dominuendo или с неопределенными колебаниями занял он свое место в выпускном списке [сумма 37 иначе характеризует окончившего курс третьим, если она образовалась из дат (в последовательном порядке классов от младшего к выпускному) 16+5+5+5+3+3 и если слагаемые 1+4+10+17+2+3];

9. нет, наконец, указания, часто весьма важного: в письменных ли работах или в эрудиции и устных ответах семинарское начальство усматривает силу воспитанника?

Словом, баллы воспитанников имеют только абсолютное значение и не допускают дифференциального их пересчета. Для академий же важна и дифференциальная их зависимость.

бб) Bona voluntas семинарских начальств, их строгое беспристрастие в оценке ими воспитанников, не подлежит ни малейшему сомнению. Органический недостаток семинарских аттестатов имеет совсем другое происхождение. Математически точного мерила для оценки познаний человеческих бесспорно нет и не будет. Каждого человека приходится брать вместе с окружающей его средой. Каждый хороший человек очень хорош, если нет на лицо еще лучшего. Состав конкуренции неизбежно влияет на оценку конкурентов. Безукоризненно строгий преподаватель твердой рукой пишет первым имя NN, зная, что этот воспитанник всегда прилежен; знаний у него достаточно, ответы его всегда дельны, хотя даются медленно, с паузами на предварительное размышление. Будь на лицо ММ с теми же достоинствами, но без этой вялости концепции, и питомцу NN пришлось бы занять уже второе место.

В виду всего этого, семинарское начальство оценивает студента семинарии лишь в составе данных курсов, не имея возможности сравнить его с теми конкурентами из других семинарий, рядом с которыми он является пред академическими комиссиями поверочных испытаний. И когда в экзаменационном списке оказывается балл 3 против

835

имени того воспитанника, познания которого по данному предмету в семинарском аттестате оценены полным 5; то является неустранимый и неразрешимый вопрос, который из баллов ошибочен? первый ли, вследствие ошибочного впечатления от первого знакомства? или второй, обязанный своим происхождением тому, что семинария лишена была возможности сопоставить своего питомца с конкурентами более сильными?— Практически эта трудность обходится, так как оба балла входят в счет при составлении табели и списка. Но остается неустранимым тот факт, что, ни семинарский аттестат, ни поверочные испытания не дают Академическим Советам таких цифр, на итог которых можно было бы смотреть, как на непоколебимое твердое основание для окончательного суждения о том, достоин или нет данный воспитанник казеннокоштной вакансии.

Академический Совет не имеет нравственного права отречься от того воззрения, что с каждым годом в его распоряжении оказывается все более данных для оценки студентов, что с каждым курсом студенты становятся все лучше известны своему начальству. Но воспользоваться этими новыми данными на пользу хороших студентов в вопросе, для них часто весьма серьезном, Совет академии не имеет теперь возможности. Если произошла ошибка в списке, составленном после поверочных испытаний, то последствиями ее студенты слабые имеют полную возможность безнаказанно пользоваться четыре года. От тех же последствий четыре года должны страдать дельные, трудолюбивые студенты, вынужденные каждый год считаться с вопросом: откуда взять им средств на свое содержание.

В виду всего этого представляется целесообразным, если Совет СПб. духовной академии разделяет выше изложенные воззрения, обратиться к его высокопреосвященству с прошением о ходатайстве пред Святейшим Синодом о разрешении Совету СПб. духовной академии (по крайней мере в виде временного опыта) производить каждый год распределение казеннокоштных вакансий между теми студентами, которых Совет на основании результатов годичных испытаний признает более достойными этого отличия.

Правда, казеннокоштные студенты дают обязательство прослужить определенное количество лет в учебных заведениях духовного ведомства. Но жизнь уже сложилась таким образом, что это обязательство составляет теперь привилегию, достающуюся в удел немногим избранным. Чести служить в духовных семинариях и училищах ищут, и кто раз получил назначение, тот не спешит выйти в отставку по истечении обязательного срока, а продолжает службу по-прежнему. Предлагаемая мера только

837

заместит в рядах ищущих чести служить по духовно-учебному ведомству таких лиц, в достоинствах которых академия сомневается, лицами, этой чести более достойными.

Все эти наблюдения и положения Василия Васильевича Советом академии были бесспорно поняты и на основании их составлены и с 1895 года введены в жизнь академии правила о распределении казенных и частных стипендий между студентами соответственно оказанным ими успехам по окончании каждого учебного года. На практике эти правила уже принесли свои плоды.

Но и помимо отыскания истинного критерия при распределении казенных вакансий, эти наблюдения Василия Васильевича имеют еще то значение, что раскрывают перед нами психологию экзаменатора и экзаменующегося и уясняют значение семинарского аттестата поступающих в академию. Каждый студент принимается в академию не иначе, как по выдержании поверочного испытания. Но в результате этого испытания иногда бывает, что воспитанник, присланный на казенный счет и имеющий высокие баллы в аттестате, оказывается недостойным поступления в академию, или же хотя и выдерживает испытание удовлетворительно, но не займет в списке сравнительно высокого места, которое давало бы ему право на казенную стипендию. Устранить подобные явления, при конкуренции множества являющихся в академии на поверочные испытания, едва ли возможно. Отменить самые приемные экзамены и принимать в академии по семинарскому аттестату невозможно в силу несовершенств этого аттестата, указанных Василием Васильевичем. Ослабление же требований на приемных экзаменах со стороны академии повлекло бы за собою понижение и академического образования. Поверочные испытания обеспечивают для академий выбор сравнительно лучших воспитанников, которых они приготовляют в последующее время для полезного служения церкви и отечеству. Единственно возможным из этого положения кажется только такой выход, чтобы семинарские начальства при выборе воспитанников в состав академических курсов руководствовались не одними только общими формальными к этому требованиями, а имели нравственную уверенность в способности выбираемых к высшему образованию; со стороны же академий для этого необходимо тщательное производство приемных испытаний,

837

чтобы экзаменующие получали твердое основание для решительного заключения о познаниях поступающего в академию. В этом отношении для академий образцом экзаменатора может служить Василий Васильевич.

Как тщательно и добросовестно испытывал он познания поступающих в академию, особенно в случае неудачного ответа экзаменующегося, об этом наглядно свидетельствуют его отчеты об этих испытаниях ¹). Здесь же приведем описание лишь одного экзамена Василия Васильевича, сделанное им самим в одном из ненапечатанных его отчетов.

«Студенту N предложено было сказать, пишет Василий Васильевич,— о «реформаторских соборах». Он начал свой ответ речью «о реформации Лютера». Когда ему указано было, что он отвечает не на вопрос, он не мог поправиться и настолько, чтобы перечислить соборы, задававшиеся вопросом о преобразовании римско-католической церкви во главе ее и членах. Тогда ему предоставлено было говорить о реформации Лютера. Но из частных вопросов выяснилось, что и этот отдел экзаменующемуся в подробностях неизвестен. Он, между прочим, не мог ответить на вопрос: где Лютер предстал на суд перед государственной властью и как относился к нему император? Тогда ему предложено сказать о VII вселенском соборе. Г. Ν. оказался не в состоянии назвать главных деятелей на этом соборе и изложить ход его деяний. В виду того, что экзаменующийся ранее, отвечая на вопросы о Лютере, сказал, что дело этого реформатора рассматривалось в Констанце, теперь ему предложено было сказать что-нибудь о констанцском соборе, — в той надежде, что эту страничку церковной истории он припоминает несколько яснее, чем остальные. Но г. N не мог назвать даже имени того лица, которое было осуждено и сожжено в Констанце. Тогда ему предложен был вопрос: какие он знает неправославные восточные церковные общества? Так как он затруднялся назвать их, то ему предложено было искать их за Кавказом и начать с перечисления народностей, живущих за кавказским хребтом. Не без колебания он назвал грузин и признал их православными: но, как оказалось, с именем Грузии не связано было у него никакого этнографического представления: язык грузин он считал близким к русскому. Кто живет далее к югу от грузин, г. N не мог сказать. Даже и имя «Эчмиадзинъ» не напоминало ему ничего.

____________________

¹) См. Журналы заседаний Совета СПб. д. а. за 1881 г., стр. 25—26: 1385 г., стр. 30—33; 1887 г., стр. 35—36; 1890 г., стр. 31—35; 1803 г., стр. 74— 76; 1896 г., стр. 86-90; 1897 г., стр. 49—52; 1899 г., 26—29.

838

На прямо поставленный вопрос: какого вероисповедания армяне? г. N в конце концов ответил, что они склоняются к ереси Нестория».

IV.

Неизменен был Василий Васильевич в этом отношении к студентам и во время прохождения ими академического курса. Стремление оценить каждого студента по достоинству и быть в этом деле вполне беспристрастным составляло отличительную его черту. Насколько он был беспристрастен, свидетельствует тот факт, что при оценке студенческих семестровых сочинений, он, состоя в комиссии по поверке счисления баллов, не считал возможным иметь у себя под руками табели студенческих устных баллов и их разрядные списки. В академическом архиве за 1897 г. сохранилось письмо Василия Васильевича к секретарю Совета академии, которое свидетельствует об этом беспристрастии, в этом письме Василий Васильевич, между прочим, писал:

«На конец августа и начало сентября у меня выпала возня с бумагами, относящимися к старокатоликам. Это — вещь, не терпящая отлагательства. И большая часть сочинений I курса у меня еще не прочитаны. Вот почему о переводе их в следующий курс нельзя еще вести речи. Сколько помню, постановление Совета о них предполагает именно конец сентября термином для их перевода. Во всяком случае факт есть факт: баллы у меня еще не готовы. Табели возвращаю. Возможность заглядывать в Вашу табель помешает строгости работы, самостоятельности моего списка».

Опытная рука Василия Васильевича твердо вела студентов к истинному знанию и свету. Он и мысли не допускал, чтобы студент тратил дорогое время на неподходящие для него занятия и в необходимых случаях всегда предупреждал их об этом. Даваемые им темы для семестровых и кандидатских сочинений полны необходимых для студента указаний и предупреждений о том, чего нужно избегать при исследовании известного вопроса. Напр., в ноябре 1897 г., когда студентам I курса были даны для второго семестра две темы, касавшиеся 1) сравнительной важности периодов церковной истории для членов православной российской церкви и 2) миссионерской деятельности поместных церквей, — Васи-

839

лий Васильевич, сделав студентам соответствующее разъяснение этих тем, писал к ним при выдаче тем следующее предупреждение:

«Г.г. студентов прошу не тратить времени на чтение каких бы то ни было книг или статей, яко бы «пособий» для обсуждения вопросов, поставленных в темах. Здоровые люди в костылях не нуждаются, и выдавать себе testimonium paupertatis нет никакой надобности. Ожидается продуманный и литературно изложенный ответ на основании лишь того материала, который содержится в семинарском учебнике».

Эта заботливость Василия Васильевича о студентах проявлялась к ним не только при учебных и научных их занятиях, но и по окончании ими академического курса, когда каждому приходилось устраивать свою судьбу. Для характеристики доброй и заботливой души Василия Васильевича мы имеем возможность, благодаря любезности одного из окончивших курс академии кандидатов, поделиться с читателями содержанием письма Василия Васильевича к этому кандидату. Вот что писал к нему Василий Васильевич:

«Милостивый Государь

А. П.

Одно случайное знакомство с коллегой-присяжным в текущую сессию в Окружном суде дает мне приятную возможность сделать Вам предложение — конечно для Вас неожиданное: не угодно ли Вам габилитироваться на должность чиновника (если не ошибаюсь) канцелярии министра финансов? Требуется лицо известной нравственной и научной выдержки, владеющее недурно пером, могущее читать по-английски и по-французски (знакомство и с другими языками конечно препятствия не составляет). Под нравственной и научной выдержкой я разумею, прежде всего, ἐν πρώτοις, то развитое чувство долга, которое не позволяет человеку, исчерпав известный источник лишь на одну треть, например, излагать его содержание как будто он уже изучен весь. И т. п. Разумеется само собою, что и по-английски, и по-французски Вы будете читать не без помощи лексикона. Ничего не имеют и против того, если Ваше произношение по-французски способно повергнуть парижанина в обморок. Предполагается само собою, что Вас будут Вашим обязанностям еще учить, и моя рекомендация, что Вы — не doctus, но docilis, и что Ваше сочинение дает мне право поручиться, что Вы умеете извлекать из литературных источников требуемые факты, — признается достаточной для постановки Вашей кандидатуры.

840

Уже все сказанное говорит Вам, что дело идет о посте чиновника sui generis, что Вам не придется заниматься только отписками да приказами. Если вы займете предлагаемое место, Вы сделаетесь участником в осуществлении грандиозной идеи С. Ю. Витте — создать научное справочное бюро по вопросам, которые могут интересовать министерство финансов. Дело и живое (в смысле его наличного интереса) и свежее (в смысле новизны). Вашей главной обязанностью будет чтение газет и журналов, откуда Вы будете извлекать все сообщения по тому уголку Востока, который поручат Вашему вниманию. Что вопросы экономические в Ваших рефератах должны играть первенствующую роль, Вы понимаете и сами. Если Ваши работы заслужат Вам доверие Вашего начальства, Вам вероятно поручат несколько восточных стран на правах командира отдельной части, и для Вас откроется возможность — стать через несколько лет специалистом в этом отделе, т. е. величиною и ценною и ценимою. Конечно, около трех месяцев Вы должны будете числиться прикомандированным, т. е. служить без жалованья. Но так как самый низший штатный оклад, который существует для младших чиновников, равен 1800 руб. в год, — это, полтора доцента академии, — то очевидно, что эти трехмесячные протори— не убытки. Так как — даже и во время службы — Вам будет предоставлено ad libitum — изучать ли подлежащие журналы и газеты в канцелярии или у себя на квартире (требуется только дельная и добросовестная работа), то Ваш непосредственный начальник in spе настолько любезен, что предлагает послать Вам пробную работу даже в Я—скую губернию. Но я боюсь, что в Диевом Городище Вы бедны всякими лексикальными (или и грамматическими) пособиями как Робинзон на необитаемом острове. Поэтому было бы лучше габилитацию провести в Петербурге.

Решайте и — поскорее.

К моей досаде, из моей памяти улетучился Ваш ответ на мой случайный вопрос о Вашем положении по воинской повинности. Если этот пункт не мешает Вам стать чиновником, то, может быть, не помешает и ничто другое. От нового председателя учебного комитета, П. А. Смирнова, можно ожидать настолько человеколюбия, что Вам не захотят вредить назначением в какое-нибудь бугурусланское училище на географию и арифметику.

Может быть жаль расстаться с кругом интересов только богословских и научных? Но что же делать? И притом и там Вас ждут интересы скорее похожие на научные, чем на канцелярские. — А может быть и министерство финансов представляется слишком большим скачком в неизвестность? В успокоение Ваше скажу,

841

что туда требуют именно нашего брата-семинариста, — т. е. тип исторически испытанной прочности как по деловитости, так и по способности к добросовестному труду. И Ваш ближайший начальник, — доцент восточного факультета здешнего ун-та, сам бывший семинарист и студент (Киевской) дух. академии. Пожалуйста, не медлите ответом.

Если бы — чего (надеюсь) не случится — какие-нибудь обстоятельства побудили Вас отклонить это предложение, можете ответить (если Ваше местопребывание не представляет чрезмерных затруднений) даже только короткою телеграммою: «нет». С наилучшими пожеланиями Вам В. Болотов».

Письма Василия Васильевича являются богатым материалом для характеристики его личности. Он и в частных письмах, которых было не мало, имел обыкновение принципиально высказываться по вопросам науки и жизни. Некоторые из его писем, особенно по ученым вопросам, доходили до колоссальных размеров (до 50 листов). В высшей степени желательно видеть этот материал собранным и напечатанным. Академия, задавшаяся целью, после устройства памятника Василию Васильевичу, увековечить его имя еще каким-либо иным достойным способом, явилась бы наилучшим центром, куда бы могли быть направлены все эти письма для издания в печати. Если не все из них в настоящее время удалось бы напечатать, то для истории академических деятелей они не остались бы бесследными.

Деятельность Василия Васильевича по организации учебного дела в академии была проникнута искренним душевным его расположением к студентам и стремлением возбудить в них научный интерес к занятиям. Вполне владея своей наукой и постоянно стремясь к возвышению ее в академии до высоты современного состояния, он не упускал из виду фактической стороны студенческой жизни и, по указаниям опыта, изыскивал меры к удовлетворению ближайших потребностей ее. Заботы об улучшении учебного дела, как академического, так и семинарского, — с целью дать учащимся совершенные способы усвоения науки, — не покидала его в течение всей его жизни.

Самое чтение лекций Василий Васильевич располагал так, чтобы студенты могли не только слушать, но и записать слы-

842

шанное. Отсюда его лекции, бывшие верхом совершенства по существу, являлись и по внешней форме изложения образцовыми и легко восприемлемыми и для слуха и для записи студентами — не стенографами. В 1897 году Василий Васильевич на эту свою заботу — дать студентам — не стенографам возможность набросать черновую запись хотя главных мыслей лекции — указывал в своем официальном отчете, как на одну из причин, почему академическая программа по общей церковной истории не может быть выполнена в один год ¹). В этом отчете на вопрос: «почему программа не выполнена», он писал:

«Программа не могла быть выполнена по недостатку времени.

В разъяснение этой причины имею честь обратить внимание его преосвященства преосвященнейшего ректора и Совета академии на следующие два пункта:

1) Я, как почти все преподаватели, имею в своем распоряжении (для каждого академического курса) лишь 4 недельных урока. Между тем в 1876—78 гг. на историческом отделении общая церковная история в границах программы, мною составленной, излагалась (двумя профессорами) на 7 недельных уроках, и даже такого их количества оказывалось едва достаточно.

2) Четыре недельных урока составят около 104 лекций на курс, т. е. до 95¹/₃ часов времени. При лекционном чтении, рассчитанном на то, чтобы дать студентам (не стенографам) возможность набросать черновую запись хотя главных мыслей, я произношу около 43.280 букв в час; т. е. мой курс представляет около 4.125.000 букв. Семинарский учебник Е. Смирнова (курс III и IV классов, издание пятое, СПб. 1889 г., 484 страницы; курс V класса, издание четвертое, СПб. 1886 г., 189 страницы) представляет из себя до 1.274.000 букв. Таким образом, мой курс по объему с лишком в 3 раза больше учебника Е. Смирнова. Но изложить всю мою программу в объеме лишь в 3 раза превышающем изложение учебников Е. Смирнова, я считаю научно невозможным, (стоит лишь припомнить, что учебник ведет свое дело не приводя оснований; а

____________________

¹) Указом Святейшего Синода, от 10 апреля 1895 года, за № 1570, было поручено наставникам Академии составить программы по своим предметам, а потом, когда эти программы были утверждены Святейшим Синодом, академическим Советам было предписано наблюдать, чтобы наставники академий выполняли эти программы в течении учебного года; в противных же случаях — отмечать в своих отчетах, почему программа не выполнена.

843

между тем эти основания, т. е. содержание первоисточников, если не изложить их с кафедры, практически останутся студентам недоступны. Вот почему, при наличных возможностях, т. е. при 95¹/₃ часах, я считаю целесообразным предлагать своим слушателям лишь capita selecta из моей программы. При этом я, по мере возможности, стараюсь восполнять возникающие пробелы.

В деле облегчения студентам при усвоении ими лекций, думается, естественнее всего было бы для Василия Васильевича освободить студентов от утомительного труда записей и выдавать им лекции в литографированном виде ¹). И это тем более было возможно, что лекции Василия Васильевича во всех отношениях были совершенными, во всех частях были на высоте современного состояния преподаваемой им в академии науки и полный их курс давал отчетливое представление о всей науке «древней общей церковной истории». Но Василий Васильевич на этот предмет держался иных взглядов. На литографирование лекций он смотрел как на комфорт, который изнеживает людей и которым Василий Васильевич сам в жизни не пользовался. Он учился в академии в то время, когда «не практиковалась, за единичными исключениями, выдача готовых лекций самими профессорами» ²). По свидетельству одного из его товарищей, «каждую профессорскую лекцию он исправно посещал, внимательно выслушивал и, кроме того, записывал лекции для себя, не надеясь на официальных записчиков» ³). Будучи же профессором, Василий Васильевич придавал весьма большое значение этим студенческим записям, как труду, способствующему самостоятельному изучению ими предмета.

Этот свой взгляд он изложил в своем проекте о литографировании лекций и конспектов. Здесь Василий Васильевич подробно разбирает и взвешивает все основания рассматриваемого вопроса и со свойственной ему ѵбедитель-

____________________

¹) По существующим для духовных академий постановлениям литографирование академических лекций дозволено только самим наставникам академий, не делая для них обязательным продажи этих лекций наравне с книгами. Указ Св. Синода, от 31 декабря 1870 г. № 2841.

²) С.-Петербургский Духовный Вестник, 1901 г. № 15, Прот. Н. Дроздов: «К годовщине смерти В. В. Болотова».

³) Там же, № 15, стр. 172.

842

ностью доказывает значение студенческих записей на лекциях. Вот что писал он в этом проекте:

«Литографирование лекций, т. е. более или менее точных записей слышанного в аудитории, — сравнительно недавнее явление в жизни С.-Петербургской духовной академии. Но и в истекшие четыре года выказались некоторые довольно устойчивые черты в этой новой практике, которые и нуждаются в урегулировании.

1. Литографии — если взглянуть на это явление просто и непосредственно, представляют не более как средство для цели. И эта цель состоит в том, чтобы во время приготовления к экзамену каждый студент имел под рукой по экземпляру изучаемого и потому мог готовиться, когда, где и как ему угодно. Следовательно, это комфорт, облегчающий наилучшее запоминание изучаемого, но комфорт, ни одним § действующего Устава не предусматриваемый, как нечто долженствующее быть.

2. Исторически новая практика явилась на смену той, по которой студенты слушали лекции и потом должны были отвечать на экзаменах, готовясь к ним по чему угодно. Эту чисто домашнюю заботу студенты улаживали тем, что на 12—15 человек заготавливали один рукописный экземпляр лекций и прочитывали их перед экзаменом, составляя для этого из себя особые группы. Вместо комфорта стояло, следовательно, умение довольствоваться малым.

3. Это чисто домашнее заготовление лекций имело одну сторону столь почтенную, что утратить этот фактор академического образования, думаю, было бы жаль. Следует припомнить, что в огромном большинстве случаев эти записи не были поправляемы преподавателями, — обстоятельство, придающее этому домашнему делу не незначительную ценность. В наивысшей степени являются образовательным средством академические чтения именно тогда, когда они только возбуждают к самостоятельному изучению предмета студентом, руководствуют его в этом, а не заменяют его в глазах самой науки. Требовать, чтобы каждый студент внес свой pensum самостоятельного изучения в каждую науку в ее целом, было бы конечно невозможно, но вполне возможно желать, чтобы каждый студент попытал свои силы в таком усвоении какого-нибудь отдела каждой науки. Необходимость «составлять лекции» и бывала поводом к такому изучению: неточные черновые записи чтений, неясно усвоенные, приходилось иногда пополнять «составителю» чтением относящихся к делу книг. А благородное чувство товарищества, тяжелая нравственная ответственность, которая падала на «составителя», плохо отбывшего свою очередь в том случае, когда «по его милости» другой «провалился» на экзамене, — это было стиму-

845

мулом — относиться к «составлению» лекций серьезно и добросовестно. Правда, так вести дело, т. е. чтением пополнять недочеты своих набросков, составителям приходилось только иногда. Но нет оснований воздерживаться от пожеланий, чтобы так было и всегда.

4. Смысл экзаменских итогов теперь и прежде был довольно различный. Прежде студенты шли на экзамен с тем, что — в известной степени — было их коллективным духовным достоянием, и отличные результаты экзамена нужно было довольно полно ставить на счет деятельности курса в его совокупности. Теперь такие же результаты говорят только о способностях экзаменовавшихся — каждого в отдельности, — но ничего не дают для заключения об умственной жизни курса во все учебные месяцы.

5. Худшая сторона дела дает себя знать в понижении качественного уровня некоторых записей. В этом «составлении» лекций «как-нибудь» сказывается очевидно уверенность, что недостающее будет дополнено иным более компетентным работником.

6. Оправданием нынешней практики, — каковы бы ни были ее недостатки, — могло бы служить то обстоятельство, что Устав 1884 года увеличил число предметов общеобязательных и для нынешних студентов гораздо труднее, чем для прежних, держать курс своих занятий на должной высоте. Не следует однако смешивать при этом двух различных фактов: что студентам теперь стало труднее готовиться к экзаменам (предметов, а следовательно и экзаменов, стало счетом больше), это можно еще не оспаривать; но нельзя допустить — а об этом только и идет речь, что теперь студентам стало гораздо труднее заниматься в течение всего года. Plus составляет только проповедь. В отношении ко всем прочим обязанностям все осталось по-прежнему, и предполагаемая трудность есть иллюзия, невыдерживающая столкновения с нижеследующими цифрами:

Академический учебный год слагается из 160 дней, или 640 лекций ¹). Из 24 лекций в неделю на I курсе 4 приходятся на языки, 12 слушаются совместно со II курсом и лишь 8 (maximum) должны быть «составлены» только на I курсе. В год это даст — 107 лекций по языкам, 213 лекций
____________________

¹) Учебное время, 1 сентября — 30 апреля, 242 дня. Вычесть: а) 34 воскресные дня; б) 12 праздников (из 15 годовых около 3 попадают на воскресные) и в) 3 вакации:

242	34	16—3
— 82	12	11—2
160 дней	36	16—3
	82	43 дня—7 воскресных

846

для I курса отдельно и 320 — совместно со II курсом. Следовательно, прежде существовавшая практика на I курсе налагала бы труд «составления» 373 лекций, что — при составе курса в 40 человек — дает 9,33 лекции на каждого студента в 242 дня, или I лекцию в 25,93 дней. Если принять при этом во внимание, что каждый студент не имеет физической возможности каждый день заниматься семестровым сочинением (книг в библиотеке для этого недостаточно); то мысль об особых трудностях для занятий в течение учебных месяцев предстанет в истинном свете ¹).

7. Нынешняя практика представляет собой переложение натуральной повинности в денежную и — отчасти — обращение первой на другие лица.

8. Позволяю себе не останавливаться серьезно

ни на том,

а) что литографированными по-настоящему лекциями можно злоупотреблять,

ни на том,

б) что преподаватель, отлитографировавший полный курс, оказался бы в щекотливом положении чтеца — грамотея перед грамотными.

Эта последняя щекотливость скорее психологического, чем логического свойства; а плагиаты во всяком случае представляют редкость.

9. Summa summarum доводов против литографий для меня заключается в том, что всякий ученый имеет и право, и обязанность беречь свое свободное время и не расходовать его непроизводительно. А литографическое издание курса — средним числом в 55 лекций — потребует от каждого на исправление рукописи и цензорское прочтение литографированного листа до 200 часов.

10. И эта затрата отличается периодическим характером. Лекции считаются собственностью литографировавших студентов и увозятся ими. Литографирование (а следовательно и чтение в цензурном отношении) приходится возобновлять всякий раз, как приходится возвращаться к данному отделу курса.

11. Это последнее неудобство было бы утрачено радикально, если бы Совету угодно было постановить: литографированные экземпляры обязательно в полном количестве экземпляров поступают в собственность Академической библиотеки.

____________________

¹) По расчету: 1 экземпляр —12 студентов, на курс потребовалось бы еще 2292 копий, что дает не более 57,3 копий (minimum 46.5) на 1 студента.

847

12. Такая мера имела бы своим дальнейшим следствием:

во-первых то, что последующие курсы избавлены были бы от лишних трат;

во-вторых то, что подготовку к экзаменам можно было бы поставить правильно: экземпляр лекций, который теперь является у студентов лишь за несколько дней до экзамена, тогда был бы к их услугам с самого начала учебного года; тогда они могли бы начать подготовку за столько месяцев, за сколько сочтут удобным; тогда можно бы поставить вопрос о решительном устранении всяких палиатив в роде конспектов на экзамене.

13. А неудобства, сопровождающие издание полного курса, выше 8. б) указанные, было бы возможно устранить, допустив к литографированию вместо полных записей лекций только сокращенное их изложение, которое могло бы лежать в основе всякого курса, более или менее расширенного.

14. Не могу, однако, скрывать, что введение в практику этой последней меры требовало бы, чтобы Совет предварительно решил, как смотреть на эти сокращенные записи:

а) Совет или признает эти compendia за examinaforia, т. е. обяжет экзаменаторов признавать за отличный всякий ответ, в пределах этих сокращенных записей, безукоризненным, т. е. всякий ответ, который предполагает отличное знание этих compendia, хотя и не обнаруживает знакомства с читанным в данный год подробным курсом;

б) или же для отличной отметки по прежнему будет требоваться основательное знание всего того, что было читано в аудитории.

В случае этого последнего решения, эти compendia студентов ни от чего не освободят и труда им не облегчат. Каждый ли для себя, все ли вместе, но они должны будут вести дополнительную рукописную запись. А так как курс естественно будет содержать раскрытие всего содержимого в сокращенном экстракте, а не дополнение только его новыми отделами; то эти записи и примут — по прежнему — вид курсов и по этим рукописным записям лучшие студенты и будут — по прежнему — готовиться к экзаменам. Словом, решение в этом последнем смысле в действительности не решило бы ничего ¹).

В конце проекта Василием Васильевичем были поставлены на решение Совета следующие вопросы:

1) «не следует ли литографирование лекций прекратить вовсе и восстановить прежний порядок — рукописных записей, составленных студентами и никем не исправляемых — в полном его значении?

2) если нет, то не следует ли сделать постановление, намеченное в пункте 11?

____________________

¹) Архив Совета академии 1888 г., дело № 52.

848

3) если да, то не следует ли сделать постановление по смыслу пунктов 13 и 14, а?»

И Совет Академии принял этот авторитетный голос Василия Васильевича и постановил не дозволять литографирования записей, составляемых студентами ¹).

Сам Василий Васильевич студенческие записи охотно исправлял и до 1889 года позволял даже литографировать. В настоящее время в высшей степени желательно видеть его лекции напечатанными: но, вероятно, в такой же степени будет трудно восстановить их по студенческим записям. Нам кажется, что издание лекций Василия Васильевича, если бы оно осуществилось, будет теперь лишь показателем той степени усвоения студентами его лекций, какой они достигали под его руководством, но не явится во всей красе того совершенства, с каким эти лекции читались Василием Васильевичем в аудитории и с каким они вышли бы из под редакции самого Василия Васильевича *).

И. Уберский.

____________________

¹) Журнал заседаний Совета СПб. духовной академии за 1888/9 учебный год. СПб. 1894 г. стр. 99.

*) Окончание будет.

VI.

Одно из преимуществ духовных академий по сравнению с другими высшими учебными заведениями в деле образования составляют письменные работы студентов. Каждый студент духовной академии обязан в течение академического курса написать девять семестровых сочинений и одно при окончании курса на степень кандидата богословия. Эти работы, производимые студентами под руководством академических профессоров и будучи правильно поставлены, имеют немаловажное значение и в деле общего развития каждого учащегося и в выработке научных и литературных их способностей. Если по отношению к семестровым сочинениям нельзя сказать этого во всей силе, так как они пишутся в короткий срок (не более 2 месяцев дается времени на каждое сочинение), не дают студентам возможности исследовать вопрос по академически и носят характер обязательной повинности, — то кандидатские сочинения несомненно оставляют памятный след на каждом окончившем курс академии. Да и самые сочинения некоторых кандидатов выходят столь удачными по своим научным выводам и талантливыми по своему характеру, что сразу же являются достойными напечатания. Но духовные академии, к сожалению, не располагают для этого финансовыми средствами, и эти почтенные работы остаются мертвым капиталом, полезным

____________________

*) Продолжение. См. июнь.

лишь в будущем, как рукописный материал для истории нашего духовного просвещения.

Дать правильную постановку этой части академического образования составляло и составляет одну из постоянных забот академий. И Василий Васильевич над этой стороной академической жизни потрудился не мало, состоя, во 1-х, в 1894 году в комиссии по вопросу о семестровых сочинениях и, во 2-х, в 1896 году по вопросу о тех изменениях в строе академической жизни, которые по указаниям опыта представлялись желательными.

В высшие учебные заведения не все поступают по призванию и из-за научных интересов: некоторые имеют единственной целью — снискание внешних выгод, какие дает высшее учебное заведение. Отсюда невнимательность к своим академическим обязанностям и уклонения от надзора делаются неизбежными явлениями в жизни студенчества. Кроме того, молодости свойственны порывы, правда, периодического характера и ничего тенденциозного, могущего компрометировать общее направление студенчества в себе не заключающие. Тем не менее, эти явления служат немалым тормозом академического преподавания. Не лишены, конечно, этих тормозов и наши духовные академии. Для устранения их академии не могут поступаться своими целями и естественно изыскивают к предупреждению их меры педагогического и дисциплинарного характера. Одним из таких тормозов в 90-х годах минувшего столетия в С.-Петербургской академии была несвоевременная подача студентами семестровых сочинений. 1892—3 учебном году, напр., при всей вообще строгости в наблюдении за подачей студентами семестровых сочинений, один студент III курса ухитрился вовсе не подать своего третьего семестра и оставался не переведенным в ΙΥ курс до 22 декабря следующего учебного года ¹). Бывали иногда и массовые опаздывания по взаимному соглашению. Наконец, когда это явление настолько дало о себе знать, что приходилось задуматься об устранении его, Советом академии в 1894 году была составлена комиссия по вопросу о несвоевременной подаче студентами семестровых сочинений, в которой самое деятельное участие принял Василий Василь-

____________________

¹) Журнал Совета СПб. духовной академии за 1893—4 уч. год СПб. 1894 г., стр. 129.

вич и был в ней, так сказать, творцом существующих теперь в С.-Петербургской академии «правил о взысканиях за несвоевременную подачу семестровых сочинений» ¹).

Личный взгляд Василия Васильевича на способы устранения всех этих явлений студенческой жизни, насколько нам известно, состоял в том, что «нынешние студенты нуждаются не только в педагогической узде, а и в шпорах», как говорил иногда сам Василий Васильевич, и что самой радикальной мерой для этого было бы усиление инспекторского руководства студентами и, если можно, учреждение в академии третьего помощника инспектора. Но своих взглядов Василий Васильевич никому не навязывал и по поручению начальства усердно работал в помянутой комиссии и составил правила чисто педагогического характера. Эти правила устанавливают дифференциальный характер взыскания и исходят из положения: «Si duo idem faciunt, non est idem», T. e. «лишь по наружности представляются два одинаковых проступка вполне равными; по внутренним же мотивам они могут быть различны до противоположности». Кроме того, они «направлены к ограждению лучших студентов от давления на их стадный инстинкт со стороны их товарищей».

Основные положения этих правил кратко изложены самим Василием Васильевичем в одной из записок в следующем виде:

1.«Одна часть студентов, цвет между dues академии, должна быть освобождена от всяких репресалий.

а) Это — люди, обычно с умственными чувствованиями достаточно развитыми. Они ясно сознают неудовлетворительность скороспелой работы, и желали бы остановиться над ней подольше. Ослаблять или притуплять в них подобные чувства значило бы делать вредное в научном отношении дело.

б) Пред этими студентами Совет академии нравственно не безответствен: он увеличивает часто вдвое против нормы состав курса и тем самым вдвое сокращает для всех студентов срок пользования книгами при обработке сочинений. Между тем сообразно с указаниями устава I и II курсы переполнены «историями», т. е. предметами, которые не могут предлагать тем теоретических. Извинительно, по меньшей мере, если лучший студент отложит подачу сочинения до такого времени, когда книги — за ненадобностью

____________________

¹) Эти правила напечатаны в приложении к „Памятной книжке" СПб-ской духов, академии, СПб. 1900 г. стр. 6—7.

для прочих товарищей — будут в его полном распоряжении..

2. Напротив, Совет академии имеет полное нравственное право требовать, чтобы большинство студентов, в значительной степени обязанное своею численностью той массе, которая на поступление в академию не имела права и оказалась здесь только по милости Его Высокопреосвященства и снисходительности Совета, — заявило себя с наилучшей стороны тем, что в его средствах. С наилучшей стороны оно обычно многого не обещает; пусть же оно докажет, что безусловно корректно, состоит из людей неуклонной дисциплины, и строго подчиняется требованиям закона и потому всегда аккуратно. Вольности — для артистов; ремесленник пусть твердо помнит свой наугольник и — срок заказа.

3. Нужно освободить умственную аристократию от охлократической тирании, давящей первую под фальшивым флагом товарищества.

4. Нужно ослабить заразительность массового примера и отбить охоту к сознательным коллективным действиям. Поэтому принцип: „Divide et impera“.

Выходя из этих положений, составленные Василием Васильевичем правила имеют целью выяснить действительные причины студенческих запаздываний при подаче ими семестровых сочинений, а на случай, когда эти причины окажутся неуважительными, заключают в себе меры взыскания в простой и сложной форме.

„Взыскание в простой форме, как сказано в этих правилах (§ 4), состоит в том, что, при составлении разрядных списков в конце академического года, из графы, содержащей удвоенную сумму баллов за все семестровые сочинения, вычитается сумма просроченных недель, или что то же — балл просроченного сочинения по распоряжению Правления понижается секретарем на 0,5 за каждую пропущенную неделю. Взыскание в сложной форме состоит в том, что, при составлении разрядных списков в конце академического года, из графы, содержащей удвоенную сумму баллов за все семестровые сочинения, вычитается особая цифра, занесенная в штрафную графу. Эта цифра составляется из умножения двух величин: аа) разности между баллом, которым оценено просроченное сочинение, и высшим баллом 5, и бб) коэффициента, на который эта разность умножается. Этот коэффициент получается через разложение цифры просроченных недель на составные порядковые цифры, из которых слагается последняя просроченная неделя» ¹).

____________________

¹) Прилож. к „Памятней книжке" СПб. дух. академии, СПб. 1900 г. стр. 6.

К этим правилам Василием Васильевичем составлено подробное обяснение, которое весьма характерно, поучительно и интересно. Как применять на практике меры взыскания в простой форме, Василий Васильевич разясняет следующей примерной таблицей:

Вид части табели (взыскание в простой форме).

Имена и фамилии студентов	Удвоенная сумма баллов за сочинения	Штрафная графа недели	Удвоенная сумма баллов за сочинения в окончательном виде
37. Рамье Гюи	23.000	2.000	21.000
38. Руан Шарль	28.000	0.000	28.000
39. Сэнт-Эврё Жан	29.500	1.286	28.214
40. Тиссо Дени	28.500	0.571	27.929
41. Туттэ Жиль	30.000	2.000	28.000

II. Из прилагаемого образца видно, что сумма просроченных дней (14, 0, 16, 4, 14) делится на 7 и вносится в штрафную графу; стоящая в этой графе цифра вычитается из цифры предшествующей графы; разность и составляет окончательный вывод.

III. Анализ первой графы показывает, что Туттэ написал все сочинения на 5, но опоздал подачей одного из них на две недели. Штраф: «minus 0,5 за каждую неделю» превратил 5 на просроченном сочинении в 4, и таким образом Туттэ сравнялся с Руаном, который имеет баллы 5, 5, 4. Тиссо имеет баллы 5, 5, 4.₂₅; но он просрочил только 4 дня, и это обстоятельство дало преимущество перед Тиссо исправному Руану, хотя сочинение последнего слабее на 0,25.

IV. Сравнение №37 с №41 показывает, что в основе этой системы взысканий лежит мысль: «не смотря на личности, за равный проступок равное взыскание». Блестящий Туттэ (5, 5, 5) оштрафован так же, как и посредственный Рамье (5, 3.5, 3).

Правило о взыскании в сложной форме сопровождается не только указанием способа отыскания необходимого в этом случае коэффициента и примерной таблицей, но и интересными соображениями Василия Васильевича:

«I. Коэффициент, писал Василий Васильевич, получается следующим образом:

_{Коэффициент}

1 неделя состоит из I недели . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1

2 недели состоят из I+II недели . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3

3 недели состоят из I+II+III недели . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6

4 недели состоят из I+II+III+IV недели . . . . . . . . . . . . . . . . . 10

5 недель состоят из I+II+III+IV+V недели . . . . . . . . . . . . . . . 15

II. Коэффициент для дробных частей недели получается путем простой интерполяции. Напр., просрочено 0.571. Разность между 0 и 1 неделей = 1. 0.571*1 = коэффициенту = 0.571.

— Просрочено 1.286. Разность коэффициентов 1 и 2 недель = 2. 0,286*2 = 0.572+1,000 (за 1 неделю) = коэффициент 1.572.

— Просрочено 3.286. 3 недели . . . . . . . . . 6.0000.

Разность 10—6 = 4. 4*0.286 = 1.144. Коэффиц. за 3.286 . . . . . . 7.144.

III. Получившие балл 5 на просроченном сочинении в штрафной графе получают одинаковое отрицательное количество с получившими на просроченном сочинении балл 4.₇₅.

IV. Вид части табели

Имена и фамилии	Удвоенная сумма баллов за сочинения	Штрафная графа					Удвоенная сумма баллов за сочинения в окончательном виде
Имена и фамилии	Удвоенная сумма баллов за сочинения	Просрочено недель	Балл	Коэффициент	Разность	Minus	Удвоенная сумма баллов за сочинения в окончательном виде
37. Рамье Гюи	23.000	2.000	3.5	3.000	1.500	4.500	18.5000
38. Руан Шарль	28.000	0.000	-	-	-	0.000	28.000
39. Сэнт-Эврё Жан	29.500	1.286	4.75	1.572	0.25	0.393	29.107
40. Тиссо Дени	28.500	0.571	4.25	0.571	0.75	0.428	28.072
41. Туттэ Жиль	30.000	2.000	5.00	3.000	0.25	0.750	29.25
42. Тэн Франсуа	23.000	2.000	3.00	3.000	2.00	6.000	17.00
43. Тюиль Луи	30.000	4.000	5.00	10.000	0.25	2.500	27.50
44. Юрбэн Жюль	23.000	4.000	3.500	10.000	1.50	15.00	8.00

V. Анализ табели показывает, что в основе этой системы лежит противоположная мысль: смотря по различию личностей за одинаковый (по наличной видимости) проступок различное наказание. Рамье, Туттэ и Тэн просрочили одинаково по 2 недели; но Туттэ написал сочинение на 5 и наказан лишь на —0.₇₅. Рамье получил на сочинении балл

3.₅ и наказан уже на —4.5, а Тэн, получивший балл только 3.₀, наказан на 6.₀₀. С другой стороны Рамье и Юрбэн получили одинаково по 3.₅, Туттэ и Тюиль — по 5. Но Туттэ и Рамье были неисправны 2 недели, Тюиль и Юрбэн упорствовали до 4 недель. Первая пара штрафуется на —0.₇₅ и —4.₅₀, последняя же на —2.₅ и —15.₀₀., т. е. не вдвое, а в 3¹/₃. Тиссо опоздал только на 4 дня, Сэнт-Эврё на 16 дней; но первый получил балл 4.₂₅, второй — 4.₇₅, и потому первый наказан строже (—0.428), чем второй (—0.393).

VI. Тенденция этой системы ясна из этих примеров. Si duo idem faciunt, non est idem. Лишь по наружности представляются два одинаковых проступка вполне равными; по внутренним мотивам они могут быть различны до противоположности. Тэн не подает своего сочинения в срок по основаниям, которые и в его собственных глазах никакого снисхождения не заслуживают («из 30 дней, назначенных для этого сочинения, я проленился целых 27, и в остальные 3 дня не могу наверстать пропущенное*), Туттэ — по основаниям почтенным («я работал с неослабным интересом, немало перечитал, — кое-что даже по первоисточникам, — в голове есть мысли, кажется, не совсем пошлые; к сожалению, мне не дается форма изложения, а хочется отделать сочинение по-настоящему»), по меньшей мере в его собственных глазах («товарищи просят не подавать в срок; подать — вооружить их против себя; пожалуй еще будут думать, что я заискиваю в глазах начальства»). Даже и в этом последнем случае вина Туттэ и других его товарищей далеко не одинакова. Если бы опаздывали только по мотивам, которыми руководствуются Тюили и Туттэ, массовых опаздываний не было бы. К сожалению, в подобного рода случаях приходится подозревать иногда взаимное соглашение, когда худшая часть студентов подавляет волю лучших, заставляет и их стать в ряды неисправных, надеясь тем вынудить начальство или оставить массовой проступок безнаказанным, или же, скрепя сердце, подвергать наказанию и таких студентов, в добрых качествах которых оно вполне уверено. Дифференциальный характер взыскания направлен к ограждению лучших студентов от давления на их стадный инстинкт со стороны их «товарищей».

VII. Эта система задается целью показать студентам, что всякие действия скопом для них просто невыгодны. Для Жюлей Юрбэнов немного пользы от того, что они заставили примкнуть к ним и Тюилей и храбро выдержали забастовку до 4 недель: Тюили оштрафованы лишь на — 2.₅; средний вывод по сочинениям у них из полного 5 превратился в 4.₅₈₃, что позволяет им оставаться во главе разрядного списка по-прежнему. Штраф в —15.₀₀ тощий средний балл Юрбэнов (3.833) превращает в 1.₃₃₃, и они

вынуждаются оставить заведение. В этом Тюили, в свою очередь, усмотрят серьезнейшее побуждение — употребить все свое нравственное влияние на своих товарищей, чтобы отклонить их от такого образа действий, который можно принять за скоп, который может повести к применению этой формы взыскания, последствия которой так тяжело отзовутся именно на слабейших из неисправных. Они поймут и сами, что, в случае выяснившейся фактической невозможности подать сочинение всем курсом в срок полностью, на них, как более сильных, лежит долг — быть исправными до самоотвержения, в интересах всех прочих, чтобы немногочисленные отсталые подверглись взысканию по первой системе, а не по второй.

VIII. Коэффициент в этой системе возрастает так быстро (из 1 за первую неделю он превращается в 10 за четвертую), что имевшие неудобство запоздать подачей сочинения поймут, что для них самих может быть — в известных случаях — прямо важно, чтобы их сочинение было подано не завтра, а сегодня. Ведь никто из них не может быть уверен в том, что их сочинение, вместо ожидаемого minimum 4³/₄, не принесет им круглого 3. А между тем, при просрочке в 4 недели, это составит разность между —2.₅ и —20.₀₀. Невозможность расчета наверное, чистая — и страшная —неизвестность того, чем увенчаются особые труды над сочинением, над которым человек con amore работал дней 20—30 после срока, исключает возможность всякой спекуляции на опаздывание в надежде на возможность получить высший балл за сочинение лучше обработанное: спекулянты рискуют быть оштрафованными по второй системе, которая даже круглое 5 на сочинении, за просрочку в 4 недели, превращает в 3.₀₀. А так как по первой системе это 5 превращается даже в круглое 3.₀₀; то спекулянты поймут, что самая лучшая и надежная спекуляция состоит в том, чтобы в штрафной графе всегда иметь круглый 0».

Не менее интересны и поучительны выработанные Василием Васильевичем в 1896 году и положения относительно желательной постановки учебных занятий студентов академии и в частности относительно кандидатских сочинений.

VII.

В 1896 году по поручению высшего начальства ¹), была составлена в академии комиссия из профессоров с целью выяснить желательные изменения в строе академической жизни.

____________________

¹) Вероятно отголосками этих стремлений высшего духов, начальства к желательному улучшению учебных занятий в духов, академиях

Каждый из членов этой комиссии усердно поработал над таким живым для академии вопросом и составлял своп проекты. Василий Васильевич, всегда чуткий к насущным потребностям академии, принимал деятельное участие в этих трудах, как показывают оставшиеся после его смерти записки. В то время. Святейший Синод не предполагал производить значительных перемен в постановке учебного плана в духовных академиях, и потому академическая комиссия в своей работе ограничилась предположением лишь второстепенных изменений в учебной части и при том таких, какие стояли в связи с дисциплинарной стороной. Так, она обратила внимание на следующие неудобства в академической жизни.

1.«Переходные испытания поставлены в академии не совсем целесообразно. Ответы студентов в общем более, чем удовлетворительны. Но этого результата учащиеся достигают неестественным напряжением сил, готовясь к экзамену в предшествующие ему два-три дня и в это короткое время стараясь усвоить на память все, прочитанное ими по данному предмету в течение года. Вполне естественно, что познания, наскоро заученные, недолго сохраняются в памяти. Между тем не только в отношении чисто научном, но и для выработки нравственной выдержанности в учащихся, важно, чтобы они готовились к испытаниям своевременно и усваивали преподанные предметы постепенно в течение всего академического курса.

2. Советы студентам — повторять во время вечерних занятий прослушанные ими лекции обычно встречаются с возражением, что на это у учащихся нет свободного времени, так как вечерние часы они употребляют на составление семестровых сочинений. Несомненно эти сочинения занимают такое видное место в жизни учащихся, что они не имеют нравственного мужества заняться серьезно исполнением своих других обязанностей, пока заданное сочинение ими не написано. Уже одно повышенное значение балла за сочинения сравнительно с баллами, полученными на экзаменах, может извинить студентов в том, что сочинения исключительно овладевают их вниманием.

3. Между тем по чисто внешним условиям семестровые сочинения не могут принести всей той пользы умственному развитию учащихся, какой можно бы ожидать в виду усиленных занятий студентов именно сочинениями. На I и
____________________

были в «Страннике» за 1896 г. заметка: «Пересмотр уставов духовно- учеб. заведений» и за 1897 г. статья Н. Вафинского: «К вопросу о нуждах духовно-академического образования».

II курсах в С.-Петербургской духовной академии читаются науки главным образом исторические. По этим же предметам назначаются и темы для семестровых сочинений. Но нет возможности серьезно обсуждать какой-либо исторический вопрос, не имея под рукой исторических источников. Для тем по историческим предметам студентам требуются книги. Между тем академическая библиотека редко бывает в состоянии предоставить на целый курс — 50-60 человек — даже только 2 экземпляра требуемых книг. Напр., если по характеру сочинения требуется, чтобы студенты прочитали какое-либо свято-отеческое творение в подлиннике, то библиотека бывает вынуждена выдавать им только бенедиктинские издания in folio. Патрологией Миня обычно пользуются только академические преподаватели, и это весьма целесообразно: так как Patrologia издана на бумаге столь плохого качества, что том, наскоро прочитанный 20-ю или 30-ю студентами, неизбежно возвратился бы в библиотеку несколько поврежденным. Пользование деяниями соборов (Labbe, Harduin, Mansi) или изданием болландистов Acta Sanctorum представляет те же затруднения. В виду этих неудобств приходится и по историческим наукам придумывать темы более или менее априорные, на которые можно писать не читая книг. Но польза для умственного развития от сочинений этого рода далеко не бесспорна.

4. Сочинение па степень кандидата в настоящее время студенты пишут на IV курсе. Это обстоятельство лишает Академию возможности проявить во всем обеме свое научное влияние на своих питомцев как на будущих ученых или по крайней мере литературных деятелей. Самый подробный отзыв может только отметить допущенные в диссертации недостатки, но не может научить начинающего ученого избегать их на будущее время. Когда эти отзывы появляются в печати, кандидаты богословия уже находятся вне академии. Профессора академии не имеют возможности сделать им чисто практические указания по поводу слабых сторон, замеченных в диссертациях, и сами авторы лишены возможности извлечь из подобных указаний действительную пользу, так как живут в отдалении от академических библиотек» ¹).

Для устранения этих неудобств Василий Васильевич как член комиссии выработал изменения, которые всецело легли в основу докладной записки комиссии и представляют те-

____________________

¹) Архив академии 1896 г. дело № 60: «Докладная записка комиссии о желательных изменениях в строе академической жизни», пп. 1—3 и 5. Сама записка тщательно переписана рукою самого Василия Васильевича.

перь интерес исторический. Для урегулирования хода учебных занятий в академии он находил желательными следующие перемены:

1. «Назначить студентам I и II курсов семестровые сочинения на срок не свыше одного месяца каждое (именно первое сочинение на месяц сентябрь, второе на месяц октябрь и третье — с 10 января по 10 февраля), с тем, чтобы свободное от занятий сочинениями время студенты употребляли на усвоение преподаваемых им предметов.

2. В декабре месяце производить поверку своевременности и успешности занятий студентов учебными предметами. С этою целью преподаватель каждого предмета в присутствии ассистента должен спросить каждого студента.

3. Студентам, ответившим на этом поверочном испытании удовлетворительно, Совет зачисляет балл ими полученный в качестве устного ответа на экзамене. На переводных испытаниях в конце академического года эти студенты дают ответы только из той половины учебного курса, которая прочитана во второе полугодие (с января по апрель).

4. Напротив, студенты, ответившие на поверочном испытании не удовлетворительно, в конце академического года сдают экзамен из обеих половин учебного года.

5. Сочинения на степень кандидата богословия студенты пишут в течение III-го академического курса.

и 6. На IV курсе студентам, сверх слушания лекций по тем предметам, чтение которых на этом курсе положено, назначаются особые занятия под руководством того преподавателя, по предмету которого они на III курсе писали сочинение на степень кандидата богословия, или же с разрешения Совета — по какому-либо другому предмету».

В пояснительной записке к этим положениям Василий Васильевич писал:

«Пункт пятый стоит в тесной связи с шестым пунктом.

Сочинения на соискание степени магистра богословия пишут лишь немногие из кандидатов богословия. Нельзя того же сказать о таком роде литературной деятельности, как сотрудничество в журналах и т. п. Статьи того или другого обема, в той или иной степени научные, пишут многие из питомцев академии. Количественное преобладание статей над книгою содействует тому, что именно журналы являются у нас показателем богословской производительности в данную эпоху.

Академия не может считать безразличным для себя, если ее питомцы, не представляя на ее суд своих диссертаций, своим сотрудничеством в повременных изданиях

будут содействовать повышению или — наоборот — упадку научного вкуса читателей.

Между тем, при существующих порядках, академия лишена возможности проявить во всем обеме свое влияние на своих питомцев именно как на будущих литературных деятелей. В этом отношении они предоставлены почти всегда самим себе.

Семестровые сочинения не ведут — в этом отношении — к цели. При их многочисленности читающий их преподаватель не имеет возможности выразить своего мнения о них иначе, как постановкой балла и какими-нибудь лаконическими заметками на них.

О кандидатских диссертациях пишутся подробные отзывы. Но авторы этих сочинений знакомятся с этими рецензиями уже тогда, когда сами лишены возможности воспользоваться ими для своего самоусовершенствования. Они стоят в это время уже вдали от академии, и академическая библиотека для них часто совсем не доступна. Из рецензий они узнают, какие стороны их первого опыта ученого исследования оказались не совсем удовлетворительны. Но ни от кого они не встречают практических указаний, как устранить (или ослабить) замеченные в их труде недостатки.

Если же кандидатские исследования будут написаны в течение III курса, то каждый преподаватель получит возможность:

а) содействовать устранению случайных недочетов диссертации, назначив ее автору соответственные упражнения;

и б) уяснить то, что автору диссертации осталось неясным, несмотря на годовое занятие вопросом, предложив ему или прямо относящиеся к данной стороне исследования или же — за отсутствием их — свои собственные руководительные чтения».

Выходя из мысли о неприкосновенности настоящего академического status quo, нужно признавать, что проектированные Василием Васильевичем меры вполне могли бы удовлетворить ближайшим потребностям академической жизни, и комиссия не могла ничего больше этого сделать. Если бы эти меры осуществились, особенно по отношению к кандидатским сочинениям, то академии были бы наилучшей научной школой. Студенты, пишущие кандидатские сочинения, необходимо вступали бы в более близкие отношения к тому профессору, который дал тему, избранную ими. Василий Васильевич в своем проекте и надеялся, что «эта нравственная близость между студентом и профессором еще более укрепится во время особых занятий на IV курсе и поведет к благотвор-

ному нравственному влиянию профессоров на студентов, для проявления которого обычный ход академической жизни представляет довольно мало поводов, потому что отношения, состоящие только в том, что один является в аудиторию для прочтения лекций, а другие эти лекции выслушивают и записывают, неизбежно принимают формальный, официозный характер. А это не может не отражаться известным образом и на общем тоне жизни студентов». Эти особые занятия студентов в IV курсе, сосредоточенные на известной группе предметов применительно к писанному ими на III курсе кандидатскому сочинению и состоящие под руководством своего профессора, имели бы еще и то практическое значение, что дали бы студентам возможность самостоятельно заняться изучением и оценкой учебной и ученой литературы по тем предметам, которые вошли бы в их группу, и подготовили бы из этих студентов для духовно-учебных заведений сведущих преподавателей.

VΙΙΙ.

В каждом учебном заведении для успеха учебных и ученых занятий имеет громадное значение состояние библиотеки. Для духовных же академий библиотека является одним из главнейших средств к усилению ученой ее деятельности. Это, так сказать, желудок академий: хорошо его состояние, хорошо работает и голова; и наоборот: скудость и пустота ее парализуют деятельность и талантливейших сил. Поэтому, забота о пополнении и совершенствовании академических библиотек составляла и составляет в течение всей жизни наших академий одну из важнейших функций деятельности академических Советов ¹).

В своих работах по вопросам внутренней жизни академии Василий Васильевич неоднократно обращал внимание на значение библиотечных вопросов. Не упуская случаев высказываться об этом при исполнении поручений, он иногда и самостоятельно входил в академический Совет с докладными записками по этим вопросам. Так в 1898 году, когда в числе слушателей академии оказалось несколько при-

____________________

¹) Отчеты всех академий за каждый год их существования полны указаниями об этой деятельности.

родных восточных сирийцев с берегов Урми, и академическая библиотека, вообще не богатая произведениями на сирском языке, оказалась совершенно не подготовленной к запросам этих слушателей, Василий Васильевич не только возбудил специальный вопрос об отыскании кредита для приобретения в библиотеку древне-сирских произведений, напечатанных восточным (так называемым несторианским) шрифтом, но и составил список ученой литературы для них и указал самые практические и экономические способы приобретения ее. Побуждением к этому для него послужило следующее соображение, как он сам пишет в своей записке в Совет академии:

«Среди воссоединенных с православной церковью сирийцев заметно желание ввести у себя богослужение по православному русскому чину на новосирском языке. Очевидно, в лице наших слушателей мы имеем дело с будущими переводчиками наших богослужебных чинов на новосирский язык. Долг академии — сколько возможно облегчить им этот предстоящий подвиг. Задача будущих переводчиков далеко не легка. И по своему возрасту и по своей предшествующей подготовке они не подают надежды — стать сколько-нибудь удовлетворительными знатоками греческого языка, Подлинный богослужебный текст им, следовательно, останется недоступен. Трудно ожидать и того, что они овладеют в совершенстве церковно-славянским языком. И наоборот, мало надежды на то, что православные русские миссионеры изучат живой новосирский язык столь хорошо, что явятся надежными руководителями для переводчиков из природных сирийцев.

Отсюда выясняется то значение, которое древне-сирский язык имеет в этом вопросе. Византийские греческие termini technici и характерные обороты церковного языка в древне-сирской письменности переданы — насколько это вообще возможно — весьма удовлетворительно соответственными сирскими понятиями, и даже самые неточности этих замен важны в том отношении, что показывают бессилие этого языка, очевидно и ныне неустранимое. А переход от древне-сирского лексикона к новосирскому, конечно, менее труден, чем от славянского к новосирскому. Поэтому весьма желательно, чтобы наши слушатели в стенах академии имели возможность и упрочить и усовершенствовать свои познания в древне-сирском языке» ¹).

____________________

¹) Результатом этих забот Василия Васильевича была особая ассигновка из Св. Синода сумм на выписку древне-сирских книг. Архив СПб. Д. А. 1898 г., дело № 30.

К сожалению, деятельность академических Советов по отношению к своим библиотекам часто осложняется недостаточностью штатных библиотечных сумм. Приобретать на эти суммы все, необходимые для потребностей академии, книги не приходится. Изыскивать же меры к наивозможным сокращениям, при удовлетворении этих потребностей без ущерба для академического дела, составляет одну из докучливых забот. В 1879 году, когда Василий Васильевич был еще студентом IV курса, опытом дознанная недостаточность существующих в академии средств на приобретение всех книг, желаемых отдельными наставниками, побудила Совет академии пригласить все отделения к участию в выборе наиболее необходимых для библиотеки книг ¹). В 1898 же году библиотечный вопрос осложнился настолько, что Совету академии пришлось даже приостановить выписку книг в академическую библиотеку до 1899 года ²), а Василию Васильевичу, состоявшему в то время в ревизионной комиссии по библиотеке, пришлось поработать, по поручению Совета, над вопросом об урегулировании выписки книг в академическую библиотеку.

Результаты этих совместных с другим членом комиссии работ Василия Васильевича в настоящее время уже напечатаны в журналах Совета академии ³). Поэтому здесь приведем лишь некоторые из них, в которых высказывается принципиальный взгляд Василия Васильевича на академические библиотечные вопросы:

«При контроле преподавательских докладных записок Совет исходит из следующего положения: академия обязана вооружить преподавателей наилучшими рецензиями источников по соответственным предметам, respectiue книгами ad instar fontium, но пособица, т. е. костыли для калек, преподаватели должны приобретать на свой счет, если полагают, что они в этого рода печатных продуктах нуждаются. Поэтому в академическую библиотеку Совет охотно приобретает книги капитальные, вышедшие из под пера авторитетов науки и отмечающих собою известное поступательное движение в ней, особенно же произведения, которые принято называть «Epochenniachend», «делающими эпоху», подобного рода книги, хотя бы они стоили и дорого, разре-

____________________

¹) Отчет за 1879 г. стр. 9.

²) Журналы Совета за 1899—1900 уч. год стр. 96—7.

³) Журнал Совета за 1899—1900 уч. год стр. 141—157.

шается приобретать и вновь, в изданиях исправленных и дополненных, если только преподаватель убедится, что эти поправления и дополнения значительны или же существенны. Но Совет крайне скупо расходует академические средства на покупку изданий второстепенных и дешевеньких, если не доказано, что в произведениях этих не первостепенных величин высказываются новые тезисы, что эти незначительные деятели представляют собою особое научное направление и т. п., тогда и эти книги приобретаются по научному правилу: ut et altera pars audiatur ¹).

«Совет не должен поощрять и погони за полнотою литературы по каким либо частным вопросам. Подобный подбор «всего написанного» считается украшением частных библиотек и потому, что у себя дома собственник библиотеки имеет полное право быть любителем. Но в библиотеке академической такую полноту пришлось бы считать недостатком. Совершенно неизбежно, что под флагом этой полноты попадает в библиотеки много печатного сора и древнего и особенно нового, вереница программ, брошюрок и толстых книг, но без всякого научного значения и давно уже достойных только забвения. Нельзя тратить академические деньги на такое «повторение выше пройденного»: можно пожалеть даже и места па полках академической библиотеки для подобных назойливых литературных гостей. Поэтому можно принять за правило: от каждого рекомендуемого нового сочинения на старую тему требовать в упор или определенной научной физиономии или осязательных преимуществ (по материальной полноте и по научности общего habitus), сравнительно с сочинениями уже приобретенными в библиотеки.

Особенно энергично это veto должно раздаваться в тех случаях, когда подобное собирательство направляется на вопрос, только соприкосновенный с предметами, в академии преподаваемыми» ²).

«Академическая библиотека никогда не должна задаваться мыслью играть роль мецената. Эта роль нашему бюджету совсем не под силу. Поэтому заявления о приобретении той или другой книги во многих экземплярах должны пройти через игольные уши прежде, чем удостоиться разрешения Совета. Понятно, что это положение не может иметь применения там, где дело идет прямо об учебниках» ³).

«Никакое сокращение в расходовании сумм на выписку журналов не представляется возможным. На этом пункте у нас наблюдается вовсе не роскошь, а разве чистенькая бедность, еле совместимая с той порядочностью, которая

____________________

¹) Ibid. стр. 151 — 2.

²) Ibid. стр. 154.

³) Ibid. стр. 155.

прямо требуется от высшего учебного заведения. Мы и так отказываем себе во многом. Достаточно заметить, что издания академии наук берлинской, венской, мюнхенской, в нашу библиотеку не выписываются; прославленные журналы по классической филологии Hermes и Philologus также нет; такие органы по востоковедению, как лейпцигский Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Geselschaft, как парижский Journal Asiatique, тоже нет. He говорим о Wiener Studien австрийских ориенталистов. Но все названные издания посвящены востоковедению вообще. А подле них стоят повременные издания по египтологии и ассириологии, и на этих двух специальностях идет неустанная работа; поэтому, быть может, уже весьма недалеко то время, когда академические кафедры, соприкосновенные с изучением ветхого завета, признают уже более невозможным обходиться без выписки Zeitschrift fur Assyriologie und verwandte Gebiete, Beiträge zur Assyriologie und vergleichenden semitischen Sprachwissenschaft, и т. п. органов.

«Мы живем в эпоху, когда книга глохнет от напора повременных изданий. Факт глубоко прискорбный; но устранить его мы не властны. Едва ли можно спорить и против того, что наиболее ценное в науке теперь появляется реже в книгах, чаще в журналах, — и это потому, что Verleger журнала в своих чисто коммерческих поползновениях сдерживается двойным ученым «noblesse oblige» чувством научного долга ученого автора статьи и чувством научного долга ученого редактора журнала. В такое время экономия в бюджете на журналы едва ли позволительна» ¹).

«Нормальная цифра всех студентов в С.-Петербургской духовной академии — 120 человек, фактическая — 240. Когда мы станем смотреть с точки зрения интересов академической библиотеки, невозможно будет не признать большой исторической неосторожностью этого сверхнормального наростания наших ciues academici. Академии — не университеты. Писать диссертации на степень кандидата у нас обязаны решительно все студенты. Преподавателей это обязывает выдумывать и чуть не изобретать темы для сочинений даже сверх настоящей потребности в их научной обработке: а библиотека должна была поставлять книги, и книги. Именно она-то и не получила никакой „компенсации" за то, что состав студентов академии к настоящему времени уже удвоился. Для недостаточных или же просто достойнейших студентов учреждено несколько стипендий: для потребности библиотеки на покрытие ее усиленных расходов еще никто не учредил ни одной стипендии. Сама академия в прошедшем была или настолько недальновидна, или настолько гуманна, что не имела мужества провести той меры, чтобы со

____________________

¹) 1bid. стр. 143.

всякой вновь учреждаемой стипендии хотя бы только по 10 рублей ежегодно поступало на усиление нашего библиотечного бюджета. Между тем в принципе можно допустить, что каждый студент, пишущий кандидатскую диссертацию, обходится библиотеке средним числом по крайней мере в 10 рублей. Таким образом, на эту специальную статью расхода следует отчислять ежегодно до 600 рублей. И на эту статью расхода приходится смотреть именно как на статью специальную, потому что можно предвидеть, что она может обогащать нашу академическую библиотеку произведениями довольно проблематической ценности,— книгами, которых для себя профессор приобретать не стал бы, потому что их научное достоинство довольно посредственное: но потому-то эти книги и могут быть хорошей пробой для критической проницательности студентов. Приходится иногда, в подобных случаях, приобретать и мелкие брошюры и дешевенькие издания, потому что они необходимы для полноты диссертации или же сберегают для студента драгоценное время» ¹).

IX.

Деятельность Василия Васильевича по вопросам внутренней жизни академии касалась и духовных семинарий, которые по цели своего существования имеют наитеснейшую связь с духовными академиями. В духовные академии поступают исключительно воспитанники духовных семинарий; и сами академии, через своих прежних воспитанников, призваны давать общее образование своим воспитанникам будущим. Отсюда в деле образования духовенства успех академических занятий несомненно зависит от степени согласования программ семинарского курса с академическим уставом. Чем выше общее развитие поступающих в академию, тем успешнее идет и в академиях научное специально-богословское образование. Поэтому ни одна из учебных реформ не может обойтись без призвания к участию академических деятелей в пересмотре семинарских программ и не может игнорировать вопроса о приведении их в соответствие с постановкой академического учебного дела.

В 1884 году, когда в духовно-учебных заведениях вводились новые уставы, академические деятели, действительно, и были призваны — пересмотреть программы по предметам семинарского курса, а по некоторым составить новые — и

____________________

¹) 1bid. стр. 145.

привести их в соответствие с теми изменениями, какие вводил устав 1884 года. Одною из побудительных причин к этому и послужила та взаимная связь между академиями и семинариями, которая должна бы выражаться, со стороны академий, в наблюдении за направлением и ходом учебно-воспитательной части в духовных семинариях (устав духовных академий & 81 отд. 6 п. 8 и объяснительная к уставу записка стр. 12—45). Но на практике эта связь за все время существования уставов духовно-учебных заведений 1884 г. не проявлялась и ограничилась лишь пересмотром программ и поддерживается академическими наблюдениями об успехах семинарского преподавания, обнаруженных поступающими в академию на приемных экзаменах.

Припоминая эту связь, проявившуюся в 1881 году в пересмотре академическими деятелями семинарских программ, считаем не лишним, особенно в виду уже назревшего вопроса о новом пересмотре этих программ, привести здесь труды Василия Васильевича по произведенному им пересмотру программы по общей церковной истории для духовных семинарий.

Будучи еще доцентом в 1881 году Василий Васильевич сделал следующие замечания на программу по общей церковной истории для духовных семинарий ¹):

1. «По уставу 1867 г. в духовных семинариях на преподавание общей церковной истории полагалось 6 недельных уроков. Новый устав духовных семинарий на преподавание наук церковно-исторических назначает 12 недельных уроков. Распределение их между отдельными ветвями церковной истории не указано ни в расписании учебных предметов, ни в объяснительной записке к уставу. Но так как ни уставом, ни запискою не предполагается сократить число уроков по общей церковной истории, то можно полагать, что оно остается то же самое, т. е. к 5 урокам (в III и IV классе) будет причислен для преподавания общей же церковной истории еще один из трех уроков, назначенных в V классе. Если же курс общей церковной истории остается по-прежнему с 6 недельными уроками, то устраняется и повод к переделке существующей программы этой науки.

2. В действительности постановка этого предмета в семинариях определяется не только его программой, но и ее выполнением. Поверочные приемные испытания в С.-Петер-

____________________

¹) Архив Совета СПб. дух. акад. 1885 г. дело .№ 48.

бургской духовной академии в 1881 г. показали, что едва в половине семинари программа выполняется до конца, и то со значительными произвольными сокращениями. Это видимо говорит о том, что программа выполнена в учебнике Е. Смирнова в таких широких размерах ¹), что становятся желательны сокращения в нем.

3. Можно предвидеть, что при действии нового устава потребность в этих сокращениях заявит себя сильнее.

аа) Прежде церковная история изучалась одновременно с догматическим богословием, и преподаватель первой мог до известной степени опираться на параллельные разъяснения преподавателя догматики. Напр., ученики, ознакомившиеся с точным выражением православного догмата в его подробностях, изучившие текстуально образцовые изложения догмата о св. Троице и воплощении, без особого труда усвоили уже понятные им подробности церковной истории, не было надобности в усиленных разъяснениях того, какой смысл и значение имеют частные пункты систем арианской, несторианской, монофизитской. Все эти разъясне-

____________________

¹) Вот примерный расчет: а) книга Е. Смирнова состоит из 588 страниц (изд. 1880 г. вып. 1 и 2=456 стр.; вып. 3 изд. 1873 г.=132 стр.), такой плотности, что, средним числом, на раздельное чтение вслух требуется по 3 минуты на страницу. Имея в виду сложность церковной жизни на западе в новейший период, а равно и то, что последнее тридцатилетие представляет факты высокой важности (отношение болгарской церкви к константинопольской на востоке; ватиканский собор с его предшествующим (syllabus) и последующим (Kulturkampf); старокатолики, своим появлением подчеркнувшие существование утрехтской церкви с остатками галликанской свободы), нужно полагать, что, доведенный до конца в том же объеме, учебник Смирнова представил бы том не менее как в 800 страниц, чтение которого взяло бы 40 часов, б) Учебный год в семинариях (за исключением 2 недель на экзамены) состоит из 200—205 учебных дней; следовательно, при 6 уроках, курс общей церковной истории равен 200 — 205 часам, в) В это время учебник можно прочитать 5 раз, г) Но при выслушивании воспитанников, когда предмет изучается вновь и затем когда он повторяется перед экзаменами, тратится времени вероятно в 1¹/₂ раза более, чем на чтение по книге. Следовательно, при полной экономии времени, это неизбежное двойное повторение учебника возьмет ³/₅ всего учебного года, д) На объяснения преподавателя и на случайные потребности в усиленном изучении некоторых отделов остается 80 часов, что дает до 30 минут на урок в период, предшествующий общему репетированию. Этого времени, повидимому, на практике, оказывается недостаточно, е) Разделенные на 150 уроков, 800 страниц дают до 5¹/₂ страницы к каждому классу, что при трех других уроках и при наклонности к буквальному заучиванию, даст довольно труда воспитанникам.

ния теперь будут сполна лежать на обязанности преподавателя церковной истории.

бб) Прежде общую церковную историю изучали воспитанники V класса, уже прошедшие достаточно серьезный для среднего учебного заведения курс наук философских. Теперь древний период церковной истории воспитанники начнут изучать одновременно с тем, как приступить к изучению логики, и закончат его прежде, чем для них начнется преподавание психологии и начальных оснований и краткой истории философии. Не следует переоценивать значения изучения философии по материальной стороне, хотя и она имеет свою цену. Напр., стр. 10 (изд. 1880 г.) учебника написана при несомненном предположении, что с краткой историей философии воспитанники уже знакомы. Такие явления, как гносис, как древне-александрийское ученое богословское направление, легче понимаются и отчетливее усвояются при знакомстве с неоплатонизмом. Для понимания еретических систем в роде арианства, для уяснения средневекового спора номиналистов и реалистов, философия может служить хорошей пропедевтикой. Пользоваться философским материалом для разъяснения церковно-исторических явлений преподаватель мог бы во всяком случае лишь в скромных размерах. Но во всей силе остается формальное значение философских наук в смысле развивающего средства. Воспитанника V класса нельзя не считать более зрелым умственно, чем воспитанника III класса: было бы несправедливо предъявлять последнему те же требования, какие с полным основанием предъявлялись первому. Учебник церковной истории для воспитанника V класса не представляет тех трудностей для усвоения, какие может представить для воспитанника III класса. Вывод отсюда тот, что теперь преподаватель на разъяснения самые заурядные будет употреблять больше времени, чем прежде: что следовательно сокращения в учебнике желательны то в видах упрощения (когда опускаются трудные подробности), то просто для экономии времени.

4. На постановку общей церковной истории не может не влиять и вновь введенная в семинарский курс наука сравнительного богословия. При одном уроке в неделю, эта наука может быть не возьмет на себя задачи предложить свою историческую аргументацию сполна и изъявит желание, чтобы в церковной истории обращено было особое внимание на те пункты, которые представляют интерес для оценки инославных вероисповеданий. Такой desideratum представляется тем более справедливым что в интересах самой же церковной истории важно возможно полное понимание такого явления, как римское папство. Между тем, в учебнике этот вопрос поставлен довольно слабо. Прецеденты папства во II и III веке только не сведены в один параграф, но на

своих местах оценены и подчеркнуты. Но во втором периоде глава: «Папские притязания на главенство в церкви* (32) оказывается решительно бесцветной, если сопоставить ее с теми содержательными параграфами, которые по атому вопросу читаются в иностранных курсах церковной истории (Kurtz, Schaff). На этом пункте желательны, следовательно, не сокращения в учебнике, а значительное его дополнение.

5. Новым уставом вводится наука библейской истории. Ея появление в семинарском курсе обещает значительное сбережение во времени для общей церковной истории. Новозаветная история в учебнике Смирнова занимает 84 страницы (4—89, §§5-40). С отнесением этого отдела к библейской истории, к которой он принадлежит по своему источнику и причисляется в авторитетном «Начертании церковно-библейской истории», можно сократить эти 80 страниц в 8 раз и в виде очерка действительно конспективного ¹) соединить со следующим отделом — второй половиной первого периода церковной истории. И это будет с пользой для дела: в истории апостольского века составитель учебника пространен иногда только потому, что полной горстью берет сведения из позднейшего времени.

6. Пункты соприкосновения общей церковной истории с литургикой также заслуживают особенного внимания. Если в этой последней науке предполагается дать широкое место элементу археологическому, то желательно, чтобы подробности этого рода (§§ 68—71 первого выпуска и §§33—36 второго), коль скоро их предположено повторить на страницах литургики, доведены были до своего minimum^,a в учебнике церковной истории.

7. Дальнейшие сокращения в учебнике также желательны. Но наметить в самой программе пункты, которые подлежали бы устранению, нет возможности. Задача состоит в том, чтобы, не урезывая программы, дать в учебнике текст более сжатый. В этом отношении позволим себе обратить внимание на следующие места:

а) Не слишком ли подробно говорит автор о распространении христианства у западно-европейских народов (вторая половина §5 и §45 второго выпуска)?

б) Заслуживают ли папы позорнаго периода 883—1046 г. двух страниц в учебнике?

в) Не целесообразнее ли §21 третьего выпуска подвергнуть сильнейшему сокращению?

Вообще представляется желательным, чтобы при сокращениях опускаемы были не фактические подробности — они могут даже облегчить запоминание, а фразы, иногда довольно многословные. Но, при уважении к фактам, нужна строгая

____________________

¹) Ср. стр. 20 программы.

их проверка: все ошибочное, несостоятельное, но выдаваемое за факт, должно быть устранено из учебника. И это даст известное сбережение в месте и времени.

8. Мы исходим из предположения, что новый устав дает лишь 6 уроков в неделю на преподавание общей церковной истории. Но возможно и другое распределение: быть может, при сравнении программ других ветвей церковной истории, для них не потребуется более 5 уроков. Седьмой урок для общей церковной истории желателен даже и при тех сокращениях, которые приложены выше. Если бы получилась значительная экономия во времени, этим избытком можно было бы воспользоваться для пополнения патристического отдела учебника. В своем настоящем виде, он ничего не говорит, напр., о св. Епифане кипрском, хотя в других местах (стр. 161, 342) на него сделаны ссылки. Не названы и по имени церковные историки Сократ, Созомен, Евагрий, не говоря уже о писателях-хронистах и о латинской церковной историографии.

9. Предлагаемые выше перемены, насколько они затрагивают программу, сводятся к следующему:

А) Введение в науку: (§§ 1- 4) без перемен.

Первый период: от первого распространения церкви во времена апостолов до торжества ее над язычеством при Константине (34—313 гг.); характер этого периода (§13).

Глава 1. Распространение церкви. 1) Политическое и нравственное состояние язычников и иудеев, как условие, благоприятствующее обращению их ко Христу. 2) Распространение христианства при апостолах (способ распространения — апостольские путешествия; подвиги ап. Павла и других апостолов, объем распространения, причины успеха) (§§ 14 —19, 23)

3) Распространение христианства после апостолов (способ распространения) в Азии—Африке—Европе (§ 41). 4) Гонения на церковь со стороны иудеев. Конец их: рассеяние иудеев (§ 20). 5) Гонения на церковь со стороны язычников (причины гонений) при императорах: Нероне, Домициане, Трояне и др. (§§ 21, 22, 42—47). 6) Нападения на христиан со стороны языческой философии (§§ 48, 49). 7) Апологеты (§ 50).

Глава III. Учение церкви. 1) Источники вероучения новозаветной церкви канон и предание (§§ 24, 57). 2) Частные догматы, раскрывавшиеся церковью. Символ (§§ 25, 57 конец, 58).

Глава IV. Ереси и лжеучения. 1) Их происхождение (§ 38). 2) Еретики иудействующие (§ 39). 3) Гностицизм. Его происхождение и главный характер (§§ 40, 51). Гностики апостольского века (§ 40), александрийские и сирийские (§ 52). 4) Манихейство (§ 53). 5) Монтанизм (§ 55). (5) Мо- нархиане ($ 54). 7) Хилиазм (§ 56).

Глава V. Богословская письменность и наука. 1) Мужи

апостольские, их творения (§ 26). 2) Богословская наука послеапостольского времени; ее представители (§ 59).

Глава VI. Устройство и управление церкви. 1) Миряне и клир (§ 27). 2) Чрезвычайные дарования и служения в век апостольский (§ 28). 3) Степени постоянной иерархии: епископы, пресвитеры и диаконы (§§ 29, 60). 4) Не иерархические церковные должности: диакониссы, иподиаконы, чтецы, певцы, аколуфы, заклинатели, сотиарии (§§ 29, 61). 5) Избрание и посвящение духовных лиц; их брачное состояние и способы содержания (§ 62). 6) Разделение церкви на епархии и приходы. Взаимное общение между церквами. Соборы; их первообраз собор апостольский (§§ 64, 65, 31, 30). 7) Власть митрополитов. Римские епископы; их притязания на главенство (§ 66).

Глава VII. Богослужение, благочиние (дисциплина) и христианская жизнь. 1) Характер новозаветного богослужения; его составные части (§§ 33, 69). 2) Священные места (§§ 34, 68). 6) Священные времена. Споры о времени празднования пасхи. Начало поста в субботу на западе (§§ 36, 71, 72). 4) Совершение таинств. Спор о крещении еретиков (§§ 35, 70). 5) Церковная дисциплина относительно принятия падших. Расколы против церковной дисциплины: Ипполита в Риме, Новата и Фелициссима в Карфагене, Новациана в Риме, Meлития в Египте (§§ 37, 73). 6) Жизнь христиан (§§ 34, 74. 75).

§ 32 учебника во втором периоде: „Попытки папских притязаний на главенство должен бы обнимать следующие рубрики: 1) Епископ римский. Исторические основания его высокого положения (отношение к светской власти). Собор орелатский 614 г. Собор сардикский 343 г. Воззрения Льва В. на первенство ап. Петра и епископов римских. 2) Отношение к римской кафедре частных церквей запада. Автокефальные церкви. Борьба галльской церкви против римских притязаний (дело Калидония). Борьба африканской церкви против римских притязаний (дело Апиария). 502 г. Вопрос о «трех главах». 6) Отношение к римской кафедре церквей востока. Юлий и собор антиохийский 341 г. Дамаз и Василий В. Вселенский собор 381 г. в Константинополе и отношение Рима к его постановлениям. Целестин I и Лев в. в сношениях с востоком. Дело Акакия константинопольского; воззрение Геласия на авторитет римской кафедры. Вигилий. Титул «вселенского» и Григорий В. Гонорий и его преемники. Эпоха иконоборцев. 4) Начало светской власти пап.

Во 2 главе второй эпохи, В, второго отдела последнего периода (стр. 18 программы) необходимо следующее дополнение: «4) Ватиканский собор. 5) Старокатолики; их сношения с православной и епископальной церковью. 6) Сведения о действиях латинских миссионеров.» *).

____________________

И. Уберский.

*) Окончание будет.

Памяти профессора Василия Васильевича Болотова *).

Все богословское образование в наших духовно-учебных заведениях основано на изучении классических языков. Помимо педагогического значения, эти богатейшие языки в мире являются священнейшими языками всей христианской церкви. «Обоим классическим языкам, особенно же греческому, суждено было стать орудием распространения, утверждения и всестороннего внутреннего развития христианства, так что без этих языков нельзя иметь прямого доступа к источникам христианского вероучения, нравоучения и богослужения» ¹). Не владеть этими языками — значит удалить себя от богатых сокровищ творений св. отцов, составленных ими церковных песнопений и молитв и вообще источников византийской истории, знакомиться с которыми в подлинниках является необходимостью как для ученых исследователей, так и для просвещенных пастырей. Да и в деле общего образования без знания этих языков едва ли возможно изучение даже родных нам — русского и славянского, — которые развились под влиянием языка греческого. Поэтому, в интересах духовного просвещения изучение этих языков в духовных семинариях и академиях представляется делом настоятельной необходимости.

____________________

*) Продолжение. См. июль.

¹) А. II. Георгиевский. Предположенная реформа нашей средней школы. СПб. 1901, стр. 9. Ср. Μ. Н. Катков. Наша учебная реформа. Москва. 1890 г., изд. С. Н. Фишер.

В виду такого значения классических языков, академическим деятелям с 1848 года, с лишком полвека, пришлось потрудиться над изысканием мер к усилению изучения этих языков и улучшению методов их преподавания в академиях и семинариях ¹). Академии не могут смотреть на эти языки, как на вспомогательное средство только для богословских наук, так как академиям приходится иметь целью не только знакомить своих питомцев с первоисточниками по богословским предметам, но и приготовлять учителей по классическим языкам в духовные семинарии. Для достижения первой цели нужно расширить то знакомство воспитанников с языками, какое получено ими в семинариях, а для второй — нужно дать основательное специальное филологическое образование — приготовить учителей - филологов. Но для духовных академий, как заведений по преимуществу богословских, объединить две эти задачи и разрешить их на практике невозможно без надлежащей реформы в этом деле. Можно надеяться, что сравнительное языковедение, давшее о себе знать в настоящее время своими плодотворными результатами, изменит и в духовных семинариях устаревшие методы преподавания классических языков и несомненно будет способствовать возвышению общего образования и в духовных академиях.

В настоящее время, когда в средних учебных заведениях министерства народного просвещения предпринята реформа в смысле уничтожения изучения классических языков, и когда в духовном ведомстве раздаются голоса об уменьшении изучения и даже отмене этих языков в духовно-учебных заведениях, — является интересным взгляд Василия Васильевича на этот предмет.

Этот его взгляд прежде всего виден из его отчетов о приемных экзаменах в академии по общей церковной истории, на которых он имел иногда целью уяснять необходимую правоспособность испытуемых к научным занятиям богословским. Для этого он имел обыкновение после устного ответа на вопрос из учебника предлагать экзаменующимся небольшие карточки на греческом и латинском языках с выписками характерных богословских выражений,

____________________

¹) Журнал Совета СПб. дух. академии за 1875 г., стр. 178, 180 и 183, 184.

266

по которым они определяли, православно или не православно излагаемое учение и против кого оно направлено. В одном из этих отчетов Василий Васильевич пишет:

«Выписанные места (т. е. изложенные на греческом и латинском языках вероопределения) были неодинаково легки; но в общем карточки согласно показали, что экзаменовавшиеся далеко не были господами своих сведений и не все продумали, что запомнили. Правда, около 20 экзаменовавшихся (из 69) дали ответы вполне правильные». «Вероятно, часть этих неудачных ответов нужно отнести на счет неудовлетворительного знания греческого и латинского языков. Но если можно делать какое-либо заключение из ограниченного числа наблюдений, семинаристы лучше подготовлены к чтению латинских и греческих памятников христианской литературы, чем гимназисты» ¹).

В другом отчете за 1894 год Василий Васильевич также констатирует скудость лингвистических знаний испытуемых:

«Были ответы дельные, пишет Василий Васильевич, но неудачные преобладали. Без труда угадывали даже после устного ответа, далеко неблестящего, цитаты слишком откровенные (понимали, напр., что выписано место из ватиканского декрета или из учения пелагиан). Но места с цветом более тонкого оттенка были далеко не всем под силу. Из 5 отвечавших лишь 2 были в состоянии определить, что излагаемое воззрение (христианское) принадлежит арианам, а не Аполлинарию. Из 4 отвечавших ни один не понял, что слова (о крещении младенцев) направлены не против пелагиан, а принадлежат самим пелагианам (догматический оттенок был выражен чрезвычайно — впрочем — тонко и уклончиво). Но были ошибки и очень грубые. Искаженное учение (иконолатрия) приписывали отцам VII вселенского собора. Подлинные слова Евтихия принимали за обличение ему.

Главная вина в этих недочетах лежит однако не на слабости догматического разумения испытуемых, а на скупости их лингвистических знаний. Очевидно, книга на греческом или латинском языке лишь для очень немногих из них может быть предметом для чтения. Большинству же предстоит тяжкий, еле посильный труд перевода из нее нескольких строчек, — едва ли страниц, — в целые часы. И лексиконы для такого труда потребовались бы в таком количестве, что и самая богатая библиотека не в состоянии была бы удовлетворить спросу. С этой стороны испытуемые

____________________

¹) Журналы Совета СПб. дух. академии за 1890—1 уч. г. СПб. 1896, стр. 33.

267

оказываются слабо подготовленными к научным занятиям богословием. Это можно пояснить наглядно одним примером. Казалось, что в цитате, начинающейся словами: «Ἐλὴλυθας εκ Παρθένου οὐ πρέσβυς οὐκ ἄγγελος» всякий угадает знакомый текст ирмоса: «Пришел оси от Девы». Однако несколько экзаменующихся оказались не в силах определить полемическую тенденцию этого ирмоса — потому, что не умели перевести слов «ἐληλυθας и πρέςβυς» (первое переводили: «принял», второе «старец»), и даже когда славянское начало ирмоса было им подсказано, они не умели продолжить его (все из-за мудреного «πρέςβυς»). Греческое «ὄλον» («всего мя человека») так мало говорило их уму, что они не видели в нем ничего другого, кроме истины, что Иисус Христос «всем человекам хощет спастися».

Но более подробный взгляд на действительное значение классических языков для духовно-учебных заведений и на причины фактической бесплодности их преподавания Василий Васильевич изложил в особой записке следующего содержания:

1. «Духовная школа может подвергаться нареканиям, между прочим, и за такие недочеты, за которые ее деятели не могут быть ответственны. И в прошлом действовали и в настоящее время — ко вреду для дела — действуют такие причины, устранить которые может только власть, стоящая несравненно выше и ректоров и профессоров».

2. «Успехи духовных академий стоят в наитеснейшей связи с успехами, которых фактически достигают семинарии. Академии не могут не требовать, чтобы с аттестатами «студента» проникали в академии личности, способные с действительным интересом отнестись к наукам в их высшей постановке».

3. «В семинариях существовало когда-то «чтение отцев церкви по-гречески». Я формулировал бы несколько шире: «чтение греческих отцев церкви по-гречески и латинских по латыни». Этот предмет — с академической точки зрения — есть квинтэссенция семинарского курса, истинное testimoniuni maturitatis студента богословия». «Не зрелый» не прочтет отца церкви в подлиннике или потому, что самое содержание отеческих писаний окажется непонятным плохо подготовленному «богослову», или же потому, что самый язык отцев нам покажется «грамотою не при нас писанною».

. 4. «Один из важных догматических памятников православия начинается словами: «Последующе божественным отцем». Уже это одно сообщает «чтению отцев церкви по-гречески» значение интегральной части самого православия. Много ли «медных монет» можно дать за нравственную крепость такой семейки, где дети не понимают языка своих родителей? И православный «богослов» должен пони-

268

мать язык отцев церкви, чтобы иметь реальную возможность следовать их подлинному учению.

Русская церковная жизнь дала нам жестокие уроки. Припомним лишь: «аще кто не знаменается двема персты, якоже и Христос: да будет проклят, святии отцы рекоша». Невежда, возомнивший, что он последует божественным отцам, может быть прямо ужасен.

5. «С точки зрения академических интересов я считал бы целесообразным поставить «чтение св. отцев в подлиннике à livre ouvert во главу угла на приемных академических испытаниях. Этот поверочный экзамен следовало бы поставить прежде всех других, — и лиц, получивших по чтению отцев как греческих так и латинских на академическом экзамене средний балл менее 3 ³/₄, прямо устранять от остальных испытаний».

6. «Было бы странно игнорировать, что с преуспеянием в греческом и латинском языках дело в семинариях обстоит далеко не благополучно. Не семинарии в этом виноваты. В ответ на усилия духовной школы жизнь несла мутные волны своего разврата. Разве возможно семинаристов, юношей в 20 лет, удержать в таком неведении счастливом, чтобы для них осталось совершенным секретом, что в их родном уезде, если не селе, — есть пастыри, которые греческий язык позабыли чуть не до алфавита включительно, и однако это не мешает им считаться, даже быть почтенными деятелями на ниве Господней? Жизнь, следовательно, не позволяет духовным деятелям не угашать того духа, того света, который вложило в них скромное семинарское образование. Та же жизнь ждет и учащихся семинаристов. Кто же бросит в них камень за то, что они еще на школьной скамье составляют себе мнение, что греческий и латинский язык не пользует ничтоже?

7. «Но горький конец еще не в этом. Допустим, что семинаристы изучили оба классические языка совершенно удовлетворительно. Является вопрос: что они станут читать по-гречески и по-латыни по выходе из школы? Классические авторы из Bibliotheca Teubneriana сравнительно дешевы (хоть и они очень дороги для скудного кошелька большинства сельских священников). Но можно ли поставить в вину священнику, если его ни Демосфены и Цицероны, ни Омиры и Виргилии не интересуют, и он пожелает читать св. отцов? Но именно свято-отеческие творения и недостижимы для него, как «высота небесная». Старые бенедиктинские „Opera omnia" страшно дороги. Новых изданий отдельных свято-отеческих творений заграницей вовсе нет. И конечно не русские священники, с их скромными достатками, составят такой общий контингент покупателей свято-отеческих творений, что Тейбнеры и Таухницы признают достаточно коммерчески выгодным приняться за переиздания отдельных тво-

269

рений святых отцев. Что же удивительного, если духовная школа оказывается бессильною в борьбе против такого «положения вещей», лежанью которых и конца не предвидится.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Наполните консерваторию профессорами на подбор, все с талантами и — что важнее — со славою Рубинштейнов, но объявите питомцам, что, по выходе из школы, скрипачи не увидят ни смычка, ни скрипки, пианисты вовеки не дотронутся пальцами до клавишей, — и консерватория потерпит fiasco. Заведите на всех Шпицбергенах самое образцовое преподавание виноградарского искусства, — в Соловках все равно не вырастут виноградники.

8. «А между тем это упорное отсутствие «предложения» книги в России, убивающее самую возможность спроса на нее, не позорно ли для России?

Всякий ли священник окажется у нас на высоте своего призвания, если какой прихожанин предложит ему ряд таких, напр., вопросов:

а) что значит: «возниспослет нам божественную благодать?» Мы славу возсылаем Богу, а Бог ниспосылает, здесь же стоит: «возниспослет».

б) что значит такое явление: в ирмосе 4 песни воскресного канона 2 гласа поют: „Пришел еси от девы не ходатай, не ангел, а спустя несколько минут в ирмосе 5-й песни того же самого канона мы слышим: «Ходатай Бога и человеков был еси, Христе Боже?" Случай весьма назидательный — для того, кто воображает, что подобные коллизии можно устранить исправлением наличного славянского перевода. Здесь пришлось бы начать ломкою самых употребительных терминов богословского языка.

в) Что значат слова: «расторгнем стропотная нуждных изменений» (в стихире: «Постящеся, братие, телесно») etc. etc. etc.

Допустим, что приходский пастырь дает на эти вопросы ответы; но будет ли это достойно честности его пресвитерства? Ведь, если он ответит, даже и верно, но не прочитав греческого текста темных мест, он ответит только наугад, т. е. ео ipso низведет себя в разряд адептов той иезуитской морали, которая вместо точной истины умеет довольствоваться и приблизительным правдоподобием».

9. Наличный порядок вещей, думаю, есть только беспорядок, подлежащий устранению. При каждой, даже небогатой приходской церкви в „диаконике“, в шкафе, должны бы стоять богослужебные книги на греческом языке, чтобы серьезно относящийся к своему положению пресвитер, при всякой встрече с подобными недоуменными выражениями, мог в тот же день выяснить, в чем здесь дело.

10. Кроме книг богослужебного круга, в этих церковных библиотеках могли бы найти место и томики отдель-

270

ных творений св. отцов в подлиннике... Так называемая благодетельная гласность поднимала не раз и вой и плач по поводу рецидивизма безграмотности, наблюдаемого в некоторых бывших питомцах элементарной народной школы. Поговаривают о церковной библиотеке для народа. А легче ли рецидивизм малограмотности, на который наш житейский уклад обрекает самого священника? И где достойные церковные библиотеки для самих священников?

11. Ставлю вопрос о перепечатке свято-отеческих подлинных творений в России намеренно широко. Может быть и это предприятие, если поставить его en grand, обойдется «оптом дешевле» и пригодится и не для тесных рамок академического быта. К нему теперь и обращаюсь.

12. Легко предположить, что студент семинарии, положивший хотя только основания к тому, чтобы быть подготовленным к усвоению высших богословских наук, поступает в духовные академии, и последние обязаны ответить на его научные запросы и обильно насытить его пищею свято-отеческих писаний. Сетования, что в академиях стоит дело как будто не так, раздавались чуть ли даже не на столбцах газет, в богословии совсем не повинных. Очевидно, писатели этого типа и не подозревают, что на их драгоценные советы академия имеет не только право, но и долг ответить словами: ultra posse nemo obligatur. Академии лишены возможности поставить дело чтения свято-отеческих творений студентами сколько-нибудь систематически. Причина указана уже выше. Нет нигде на свете следа отдельных изданий свято-отеческих творений в подлиннике, книжечками в 2—3 печатные листа. Т. е. никто еще не позаботился удовлетворить одной из существенных потребностей высшего духовного просвещения. Толковать о возвышенных принципах несомненно легче, чем уразуметь практическую сторону дела. Св. отцов издавали во дни оны бенедиктинцы, но издавали как в виде Opera omnia, так и в виде пренеудобных фолиантов. Эти Opera omnia очень дороги и потому в самой богатой библиотеке имеются в одном-двух экземплярах. Между тем нормальный план академии рассчитан на 30 студентов. А разные житейские обстоятельства повели к тому, что каждый год в академии попадает вместо 30 слушателей по 50 и более. Если студент А. взял первый том творений Афанасия Великого с тем, чтобы прочитать его слова о воплощении Бога Слова, то тем самым он лишает студента Б. возможности навести справку в Apologia ad Constantium, студента В. прочитать Apologia de fuga, студента Г. ознакомиться с Historia arianorum ad solitarios, так как все эти творения св. отца помещены в том же I томе. А затем раскрытый на столе фолиант занимает более места, чем сколько полагается на одного студента.

271

Правда эти фолианты перепечатаны уже в довольно удобных квартантах Патрологии Миня. Но, к сожалению, почтенный abbe, боровшийся со всяческими препятствиями, воспользовался для своего издания бумагою, хуже которой по-видимому во всем Париже в 1857 г. найти было невозможно. Поэтому академическая библиотека имеет право выдавать томы Патрологии не во всякие руки. А затем, вполне естественно, что Патрология большей частью находится на руках у академических преподавателей. Как бы строго ни относиться к профессорам, которые не имеют своей ученой библиотеки, из-за Patrologiae Cursus Completus на них не может пасть никакой укоризны уже просто потому, что в 1875 г., когда Migne помер, большая часть их сидели кто на академической, кто на школьной скамье. А Patrologia еще при жизни издателя сделалась величайшею библиографическою редкостью.

С практической точки зрения много можно сделать, и действительно делают, возражений против изучения классических языков в духовно-учебных заведениях. — Напр., один священник А. С. в своей статье в «Неделе» за 1901 г.: «Во что обходится России изучение классических языков», между прочим, писал, — что «древние языки, по совести говоря, ни на что не нужны в жизни. Разве лишь медикам может понадобиться латынь для писания рецептов; но для того, чтобы уметь писать по латыни название лекарств, достаточно было бы взять несколько уроков латинскаго языка, уже приступивши к изучению медицины, а не мучить им всех без исключения гимназистов в течение 10 лет» ¹). Или еще тот же автор возражает против изучения языков: «Слышал ли кто-нибудь, чтобы епархиальные архиереи, училищные советы и отделения их, епархиальные и уездные наблюдатели, миссионеры и другие власти интересовались: знает ли подведомственное им духовенство латинский и греческий языки, или нет? «Значит, все они считают их ненужными для приходского духовенства. Зачем же тогда изучать их? Во многих епархиях (напр., X. и Н-кой) священники, не обремененные классическими (да и другими познаниями), почему то получают даже лучшие места и делаются благочинными. Ведь архиерей может, по своему усмотрению, предоставить любое место в епархии и назначить благочинным простого священника, хотя бы из

____________________

¹) «Неделя» за 1901 г. λ» 10, стр. 361.

272

третьего класса духовного училища и подчинить ему городских священников и протоиереев — кандидатов и магистров богословия. И это. говорят, случилось недавно в одном университетском городе» ¹), Но, если все это, как свидетельствует батюшка, и бывает в жизни, то не значит, что так и должно быть, и что классическими языками нельзя пользоваться. Все зависит от правильной постановки этого дела, а значение древних языков для духовных школ бесспорно.

XI.

Как видно уже из представленного нами очерка деятельности Василия Васильевича, он сделал капитальные вклады во внутреннюю жизнь академии и указывал то направление, какому она должна следовать в своих работах и в своей жизни. Не можем здесь не отметить еще одного из этих вкладов, послужившего к возвышению научных интересов академии.

Нельзя соизмерять плодотворность деятельности академий количеством выходящих из них ученых диссертаций. Во всяком деле прежде всего ценится качество предмета. Так и по отношению к ученым диссертациям: установить принцип — каких ученых достоинств они должны быть — и составляет одну из задач духовных академий. Тем более это необходимо, что каких либо руководственных узаконений и правил на этот предмет не существует ни в академическом уставе, ни в объяснительной записке. По § 142 устава духовных академий, напр., для получения ученой степени доктора только требуется сочинение, но не указывается каких достоинств оно должно быть. Академический же usus в этом отношении бывал различен и изменчив от жизненных условий. Сказать «достойно» или «не достойно» известное сочинение докторской степени, по существующим правилам, зависит собственно от личных взглядов рецензентов, на основании заключения которых академические Советы и составляют свое решение. Каким же критерием истинной учености должны руководиться эти рецензенты, чтобы сказать свое беспристрастное мнение об известном сочинении,

____________________

¹) Там же, стр. 364.

273

в руководительных академических правилах нигде не сказано. С другой стороны, можно ли удостаивать этой степени за совокупность трудов автора, и не будет ли это противоречием с требованием §142 устава и какими научными основаниями можно оправдать это? Все эти вопросы академической жизни и разъяснил Василий Васильевич в некоторых своих отзывах о тех докторских диссертациях, о которых ему приходилось давать свое заключение. В несомненную заслугу здесь нужно поставить то, что он попытался установить приблизительно те требования, которым должна соответствовать докторская диссертация.

Вот эти требования:

«§142 устава духовных академий требует от докторанта представления «диссертации или сочинения, хотя бы и написанного не с целью получения оной степени». По обычному пониманию, сочинение или диссертация должна представлять нечто единое, законченное и цельное. А понятие диссертации докторской, как представляемой на соискание высшей ученой степени, естественно заставляет ожидать, что в таком сочинении научность представлена на высшей достижимой для автора степени развития, что ученые средства применены им здесь самым широким и полным образом» ¹).

«Во всякой докторской диссертации самое трудное выбор темы, допускающей разработку действительно докторскую» ²).

«В сочинении ученом в строгом смысле этого слова предполагается: а) глубокая эрудиция и б) научный метод.

а) В первом отношении разумеется само собою, что ученый стоит на высоте специального современного исследования его вопроса, т. е. как новейшие монографии и другие исследования, так и более ценные работы старинных ученых (если уже не вся относящаяся литература в полном составе) ему известны и действительно им употреблены в дело в его исследовании.

б) Во втором отношении я разумею:

аа) по содержанию: научную постановку вопроса и выдержанность приемов исследования.

бб) по внешности: безукоризненную технику.

Со стороны содержательной (аа) в отношении, напр., к

____________________

¹) Отзыв Василия Васильевича о сочинениях проф. Н. И. Барсова, представленных на соискание ученой степени доктора. Архив Совета СПб. дух. академии. 1889 г., дело № 33.

²) Журнал Совета СПб. дух. академии за 1899—1900 г. СПб. 1902 г., стр. 201.

274

гомилетическому исследованию можно установить следующие положения:

1. Если ученый избирает известного проповедника предметом исследования, он тем самым ручается и за то, что избранный предмет допускает научную обработку.

2. Должен быть выработан научный тип гомилетической биографии: ученый должен касаться только таких подробностей в биографии проповедника, которые имеют прагматическую связь с проповедями последнего, или же признать научную невозможность такой биографии.

3. Должно выяснить объем литературной деятельности того или другого проповедника, количество его изданных и неизданных произведений.

4. Ученый должен быть чуток к вопросам, связанным с критикой текста избранного писателя.

5. Методические приемы исследования, напр., так называемый референтный метод и те или другие точки зрения, с которых рассматривается проповедническая деятельность, должны быть последовательно применены как к одному проповеднику, так и к другому.

6. Обзор проповедей данного писателя должен иметь своей задачей не инвентарные цели, а выяснение их гомилетического типа, той гомилетической теории, которой проповедник держался, если не предполагается, что его проповеди были случайными излияниями его природного дара слова и потому никакими правилами не регулировались.

7. Если допускается, что данный проповедник образовал свой талант под влиянием светских или духовных ораторов его времени, это влияние должно быть и доказано.

8. Точки соприкосновения между христианскими проповедниками должны быть также выяснены научно.

9. Так как проповедь есть произведение искусства, то известный субъективизм, при оценке ее достоинств неизбежен, более чем в других родах критики; тем более, следовательно, важно знать нормы для оценки проповедей, — те устойчивые правила, которые до известной степени ограничивают критический произвол.

Наконец, под безукоризненной техникой (бб) я разумею научное уменье дать ученому содержанию и наилучшее выражение, тщательную отделку даже и мелких деталей, ту обдуманность, которая сказывается в самой внешности ученой работы, — то, что называют научной акрибией.

Если все эти требования в полном объеме и не могут быть выполнены, то нельзя не желать, чтобы их нарушения были немногочисленны в количественном отношении и достаточно мотивированы" ¹).

___________________

¹) Отзыв о сочинении проф. Н. И. Барсова, 1889 г., дело № 33.

275

«Совершенно бесспорны права на существование тех ученых книг, которые устанавливают какие-нибудь новые тезисы, дотоле неизвестные в науке. Такие сочинения все признают за произведения капитальные, за труды первого ранга. Наряду с ними стоят и те книги, которые реабилитируют тезисы, в истории науки не новые, но фактически давно позабытые, незаслуженно заброшенные, или даже прямо оспариваемые современными корифеями, как ложные. В таких сочинениях предлагается новая аргументация в пользу старых истин. Быть автором сочинения первого ранга, внести в научную сокровищницу новый тезис, есть благороднейшая цель, к какой только можно стремиться каждому истинному ученому».

[На деле однако] «академическая практика последнего времени, насколько она мне известна, никогда не предъявляла докторантам требования, чтобы они в своих сочинениях устанавливали какие-нибудь положения дотоле неизвестные ученым. Не только этого не требует академический usus, но устав духовных академий не содержит параграфа, который рецензентам диссертаций, представляемых на соискание степени доктора богословских наук, давал бы право требовать от них непременно научных открытий.

Следовательно, нормальным типом такого рода диссертаций должно признать сочинения второго ранга, — те, которые, не устанавливая новых научных положений, не ставя пред собою высших задач, чем cognitio cogniti ведут исследование предмета на высоте, современною наукою достигнутой, хотят быть просто полезными в научном отношении для читателей, доводя до их сведения наиболее ценные результаты, которых достигли другие ученые, писавшие о данном вопросе» ¹).

Вопроса о том, устанавливает ли книга какие-нибудь новые научные тезисы, «не предъявляют потому, что настойчивое «quid novi?» оказалось бы роковым, вероятно, для 99% книжной производительности, и в ученом мире давно привыкли в новой книге не искать непременно новых результатов, а довольствоваться талантливым сводом уже достигнутого, в котором не совсем исчезает авторская индивидуальность» ²).

С другой стороны нужно признать в принципе,

а) что отдельные статьи, даже разрозненные и незаконченные, могут отличаться столь высокими учеными достоинствами, что не предпочесть их единству законной диссертации было бы несправедливо, и

б) что в интересах самой науки даже желательно, чтобы

___________________

¹) Журн. Совета СПб. духовной академии за 1895—6 уч. год. СПб. 1900 г., стр. 197—9.

²) Архив СПб. дух. академии 1889 г., дело № 33.

276

статьи и этюды преобладали над сочинениями; потому что это даст возможность опытным и зрелым ученым силам сберегать свой труд и время, посвящая их решению вопросов действительно спорных и трудных и избавляя себя от непроизводительной, но в полном сочинении (особенно курсе) неизбежной работы — повторения другими добытых результатов, изложения фактов бесспорных и вполне установленных» ¹).

____________________

И. Уберский.

¹) Ibid, дело №33.

Памяти профессора Василия Васильевича Болотова *)

XII.

Жизнь предъявляет нашему духовенству самые разнообразные запросы, для удовлетворения которых представителям церкви необходимо иметь не только специально богословское, но и общее образование. Духовные академии, имеющие целью дать своим питомцам именно такое образование, которое необходимо как для представителя церкви, так и для ученого богослова, нуждаются в талантливых и подготовленных деятелях для этой работы. Контингент этих деятелей составляется большей частью из питомцев своей же академии. По уставу духов, акад. 1869 г., академии имели возможность оставлять при известных кафедрах талантливейших студентов в качестве приват-доцентов, а для усовершенствования их в соответствующих науках командировали их в заграничные университеты ¹). С 1884 года с этой же целью при академиях учрежден институт профессорских стипендиатов: при академиях ежегодно оставляются два, а

____________________

*) Окончание. См. август.

¹) В период времени с 1870 г. и по 1884 г. в СПб. духовной академии с целью ознакомления с методами преподавания богословских предметов лучшими профессорами заграничных университетов были командированы за границу семь доцентов. См. Журн. Сов. СПб. духовной академии за 1870 г., стр. 258—261·, за 1876—77 г., стр. 116—130; за 1877 -78 г., стр. 4, 14—18, 45, 122 и 163—200; за 1878—79 г.г стр. 101—3 144—5; за 1879—80 г., стр. 9, ср. 148—170; за 1880—81 г., стр. 13-23, 143—165 и др.

399

иногда и более, талантливейших студента на один год, а иногда, по особому ходатайству, и на больший срок, для приготовления к занятию преподавательской должности в академии. Эти лица и являются первыми кандидатами для занятия профессорских вакансий в академиях по тем кафедрам, при которых они состояли стипендиатами. Выборное начало при замещении в академиях этих вакансий служит наилучшим залогом успеха в этом деле. Советы академий сами избирают кандидатов на профессорские вакансии и сами изыскивают меры к усилению ученой деятельности академий. К сожалению, смысл академического стипендиатства заметно стал утрачиваться: для возможно лучшего приготовления к профессорской деятельности они за границу не командируются и, по окончании года стипендиатства, не всегда оставляются для чтения лекций в академии, а назначаются преподавателями в духовные семинарии и даже в духовные училища. Будучи оторванными от академий и удаленными от академических библиотек, они не имеют возможности продолжать то дело, к которому готовились в период своего стипендиатства и, при самых благоприятных условиях, заявляют о своем стипендиатстве лишь через несколько лет подачей магистерской диссертации.

Когда в академии была свободна одна из библейских кафедр, Василий Васильевич, как член Совета, принимавший живое участие в выборе кандидата на эту вакансию, по-видимому, хотел восстановить уже тогда заметно уменьшившееся значение академического стипендиатства и проектировал избираемого кандидата на академическую кафедру командировать для усовершенствования в библейских науках за границу года на два. К сожалению, в академическом архиве нами не отыскан бывший проект Василия Васильевича о необходимости заграничных командировок для лиц, вновь поступающих на академическую кафедру.

В заключение своего очерка о деятельности Василия Васильевича по вопросам внутренней жизни Академии помещаем список тем, данных Василием Васильевичем для кандидатских сочинений с 1884 года по год его смерти ¹). Некоторые из этих тем разработаны в кандидатские и маги-

____________________

¹) Темы В. В-ча за время с 1879 г. по 1883 г. в академическом архиве не сохранились.

400

стерские диссертации, а некоторые снабжены руководительными указаниями Василия Васильевича.

В 1884—86 уч. году: Римское образованное общество по письмам бл. Иеронима.

На эту тему писано курсовое сочинение X. Дроботовым, удостоенное ст. кандидата богословия по отзыву В. В—ча. См. «Журн. Сов. Академии» за 1884 -85 уч. г., СПб. 1886 г., стр. 229.

В 1886—86 уч. году: 1) Восточная агиология как источник для точной и местной церковной истории (январь и февраль).

Кандидатское соч. Е. П. Аквилонова. Отзыв В. В—ча см. в „Журн. Сов. Акад.“ за 1885—86 уч. г. СПб. 1888 г., стр. 345.

2) Та же тема — с месяцами мартом и апрелем.

3) Догматический язык св. Григория Богослова в учении о воплощении.

4) Марий Викторин, как полемист против арианства.

5) Бл. Августин, как полемист против арианства.

В 1886—87 уч. году: 1) Семьдесят лет истории арианства на латинском западе (360—430 гг.).

Канд. соч. В. Н. Самуилова, переработанное в магистерскую диссертацию. Отзывы В. В—ча см. в «Журн. Сов. Акад.» за 1886—87 уч. г. СПб. 1892 г., стр. 229, и за 18⁸⁹/₉₀ г. стр. 103.

2) Восточная агиология (Acta Sanctorum), как источник для точной и местной истории церкви I—VIII вв.

По 4 тома Acta Sanctorum, начиная с мес. марта.

Кандид, еоч. 17. Ливенцева, О. Макарьева, Г. Полянского, Л. Пользинского, М. Серебреницкого и Г. Сокальского. Отзывы В. В—ча см. в «Журн Сов. Акад.» за 1887—88 уч. г., СПб. 1892 г, стр. 67, 97 и за 1886—87 уч. г., стр. 231.

3) Учение Дидима александрийского о св. Троице в сравнении с учением св. Афанасия в.

4) Догматический язык св. Григория Богослова в христологических отделах его творений.

5) «Исторический диалог» Палладия о жизни св. Златоуста и «Лавсаик» Палладия. Вопрос об авторе этих двух исторических сочинений.

6) Время от Константина IV Погопата до Феодоры (668—842 г.). Опыт историко-литературного исследования византийской хронографии с изданием сводного ее текста.

В 1887—88—89 уч. году: 1) Век иконоборцев в византийской хронографии.

Кандид, соч. П. Преображенского. Отзыв В. В-ча см. в «Журн. Сов. Акад.» за 1888—89 уч. г. СПб. 1894 г., стр. 221.

2) Вопрос о творениях Палладия эленопольского.

3) Св. Никифор константинопольский, как полемист против иконоборцев (сравнительно с Иоанном Дамаскиным и Феодором Студитом).

401

4) Liber Pontificalis в исследованиях европейских ученых.

Кандид, соч. М. И. Орлова, переработанное в магистерскую диссертацию. Отзыв В. В—ча см. в «Журн. Сов- Акад.» за 1888—89 уч. г., стр. 219.

о) Исследования Дрэзеке об аполлинарианах.

В 1889—90 уч. году 1) Христология св. Кирилла александрийского по его экзегетическим творениям.

2) Латоранский собор 649 г. в его историческом значении.

3) Св. Никифор константинопольский как полемист против иконоборцев.

4) Работы характера филологического: а) Historia аrianorum ad nonachos принадлежат ли Афанасию в.?

5) б) Год кончины св. Ефрема Сирина.

В 1890 - 91 уч. году 1) Св. Иоанн Златоуст, как полемист против арианства.

2) Евреи в Антиохии (по творениям св. Златоуста).

3) Творения св. Епифания кипрского, как источник для его биографии.

4) Церковная история Никифора Каллиста (томы VIII— XVIII), как исторический источник.

5) Церковно-исторический материал в лексиконе Свиды

6) Вопрос о времени кончины св. Ефрема Сирина.

В 1891—92 уч. году: 1) Исторические сведения о странах Востока, в которых христианство было проповедано в первые два века христианства.

2) Жизнь Василия в. во французской церковной историографии.

3) Нужны ли труды Альяра по церковной истории после работ Ле-Блана и Обо?

4) Неподлинные сочинения, приписываемые Афанасию в.

В 1892—93 уч. году: 1) Падение греко-римского язычества (по современным научным исследованиям).

Conditio sine qua non: беглое чтение на немецком и французском языках, так как литература: Μ. V. Schultze 2 тома, Beugnot 2 тома; Chastel и von Lasaulx.

2) Справедлива ли мысль, что каноны никейского первого вселенского собора составлены под преобладающим александрийским влиянием?

3) Жизнь Антония в., как творение Афанасия в.

Conditio sine qua non: хорошее знание греческого (некоторое—немецкого) языка; исследование вопроса предполагается неизбежно филологическое, требующее, во-первых терпения и внимания, и во-вторых—терпения и внимания, и в-третьих тоже терпения и внимания. Задача будет разрешена блестяще, если будет показано, что а) характерные выражения Vita s. Antonii встречаются в большинстве в несо-

402

мненно подлинных творениях Афанасия в. и в) не встречаются в подложных.

4) Год кончины св. Ефрема Сирина с точки зрения творений св. Григория Нисского.

Условия (как и характер работы) в главном и существенном те же, что и на тему 3-ю.

5) Папская власть над греческим Иллириком.

Тема без всякой новой перспективы: трудолюбивая компиляция в области давно известного. Главное пособие Langen, Geschichte der rоmischen Kirche, ориентирующий источник—Jaffe, Regesta Pontificum Romanorum.

В 1893—94 уч. году 1) Две книги против язычников в их отношении к другим творениям св. Афанасия Великого.

2) Жизнь св. Василия Великого в изложении европейских ученых.

3) Время Юстиниана I по представлению монофизитов (по Иоанну ефесскому).

4) Черты антиохийско-византийского быта по творениям св. Златоуста.

о) «Луг духовный», как источник для хронологии церковной истории.

В 1894—95 уч. году: 1) Падение язычества в греко-римской империи (по исследованиям современных европейских ученых).

Кандид, соч. Н. В: Малицкого. Отзыв В. В-ча еще не напечатан.

2) Церковный и общественный быт в конце IV и начале V в. по творениям св. Златоуста.

Кандид, соч. X. Пападопуло. Отзыв В. В-ча еще не напечатан.

3) История викариатства фессалоникского до присоединения его к константинопольскому патриархату.

Кандид, соч. П. И. Лепорского, переработанное в магистерскую диссертацию. Отзыв В. В-ча о канд. соч. не напечатан!., и о магистерской—см. в «Журн. Сов. Акад» за 1900 -1 г. стр. 239.

4) Вопрос о достоверности древнейших повествований по истории христианства в Иверии (по истории царевича Вахушта) в связи с новоизданными грузинскими памятниками.

5) Жизнь и творения Геннадия II Схолария, патриарха константинопольского.

Кандид, соч. X. Иоаннова. Отзыв В. В-ча не напечатан.

6) Разбор памятников армянской полемики против православия, сохранившихся у древнейших армянских историков.

(Переводы Патканьяна и Эмина на русский язык, Броссе—

403

на французский; Die armenische Kirche in ihrer Bezichungen zur byzantinischen (von IV bis rum XIII Jahrhundert), von Dr. Arsak Ter-Mikelian. Leipzig, 1892. S. 121. Важнейшая часть задачи: попытаться определить, на какие именно места греческих свв. отцов ссылаются армяне).

7) Очерк истории патриархата антиохийского во второй половине VI в.

(Задача: первоначально ознакомиться с историей этого времени по греческому тексту Евагрия; ограничение второй половиной века вызывается тем, что для первой половины потребовалось бы знание сирского и голландского языка и работа получилась бы слишком сложная для одного года. Но в дальнейшем пишущий по Полному Месяцеслову Востока высокопр. Сергия должен определить, какие святые на востоке скончались от 525 до 625 г.; ознакомиться с их житиями; извлечь из них данные, относящиеся к патриархату антиохийскому; ознакомиться с историей Иоанна ефесского (или ubersеtzt von J. М. Schönfelder, Μünchen 1862, или english by Payne Smith, Offord. 1860) собрать статистический материал (церкви, монастыри, селения в Cириях и Финикиях, упоминаемые в это время — у I. Мосха и в Catalogue of the Syriac M. ss. by IV. Wright (английский перевод с сирскаго) и в Acta Sanctorum (равно и материал для топографии Антиохии (в Afss, у Wright, у Евагрия, у Малалы); ознакомиться с посланиями римских епископов, касающимся антиохийских патриархов второй половины VI в. Не смотря на длинную формулировку задачи, прочитать приходится довольно много, написать — очень немного).

В 1895—96 уч. году: 1) Быт африканской церкви (преимущественно по письмам и проповедям блаж. Августина)

2) «Книга сокровищ о святой и единосущной Троице» св. Кирилла александрийского.

3) Вопрос о смысле слов; «Един святыя Троицы пострада» в VI в. (Страница из истории отношений между восточной и западной церковью).

4) Положение христиан в Персии при последних сасанидах.

5) Св. Никифор константинопольский, как защитник чествования свв. икон.

В 1896—97 уч. году: 1) Τνώρισμα и сродные понятия в творениях св. Василия Великого.

(Дело идет собственно о том, насколько объективным признавал Василий в. человеческое познание. Богословская наука нуждается в широкой постановке этой темы, так как сторона, заинтересованная в известном освещении чисто догматических положений св. отца, склонна думать, что словами γνωρίζεσθαι γνώρισμα св. Василий означает чисто субъективную природу человеческих представлений о Боге.

404

Между тем подобная точка зрения на эти философско-богословские термины весьма неудобна для православного богослова, так как IV вселенский собор проповедует Иисуса Христа έν δύο φὺσεσι γνωριzόμενον).

2) Учение Дидима александрийского о Св. Духе в сравнении с учением свв. Афанасия и Василия вв.

3) Древнейшая история церкви в Грузии (от IV в. до прибытия сирских святых).

Канд. соч. Г. Гамрекелова. Отзыв В. В-ча см. в «Журн. Сов. Акад» за 1896—97 уч. год, стр. 253.

4) Критическая оценка приписываемых католикосу армянскому Исааку обличительных слов на армян и однородных с ними греческих памятников той же коллекции («ех codice Regio»).

5) История патриархата антиохийского в VI веке.

Канд. соч. А. И. Дьяконова. Отзыв В. В-ча см. в «Журн.

Сов. Акад.» за 1896—97 уч. год, стр. 246.

6) Патриарх Фотий константинопольский и студиты.

7) Исследование по вопросу о сочинениях епископа Палладия Иллинопольского.

В 1897—98 уч. году: 1) Христианство в оазисах.

2) Учение о Св. Духе свв. Василия в. и Григория Богослова.

3) Житие св. Порфирия газского, как источник для истории церкви.

4) Responsales римских епископов в Константинополе.

В 1898—99 уч. году: 1) Святоотеческая полемика против

македониан.

2) Все ли творения св. Григория Нисского можно считать подлинными?

3) Что думал блаж. Августин о практических следствиях его учения о предопределении?

4) Церковная география антиохийского патриархата.

о) Учение св. Максима исповедника о Боге в Самом Себе и о Боге Троичном в Лицах.

6) Есть ли научные основания считать воскресные службы октоиха творением св. Иоанна Дамаскина?

7) «Мистагогия» патриарха Фотия представляет ли последовательный вывод из его богословской системы?

В 1899—1900 уч. году: 1) Св. Ипполит римский как хронолог и пасхалист.

2) Успехи православия с 361 по 373 г.

3) Древний епископ (по письмам св. Амвросия Медиоланского).

4) Подлинно ли 23-е послание св. Амвросия Медиоланского «Nоn mediocris esse sapientias» к епископам эмилийским о дне Пасхи?

(Для ответа на этот вопрос потребуется точное знакомство с пасхалией александрийской и римской в III—

405

V вв. и со всеми известиями о том, что постановлено по вопросу о пасхе на I-ом вселенском соборе).

5) Св. Григорий великий римский в его переписке с восточными.

6) Οὐσία γύσις ὐποκείμενον ὐπόστασις и πρόσωπον в «Точном изложении» св. Иоанна Дамаскина.

Василий Васильевич был не только замечательным ученым, но и истинным художником слова. В этом отношении он был оригинален и неподражаем. Натура его была слишком своеобразная и глубокая. Характерная форма изложения, в которую Василий Васильевич облекал свои мысли, побудила нас поместить в этом очерке из академического архива целиком докладные его записки, а в тех случаях, где не доставало данных архива, — и частные его письма. Реальная личность его была воплощением истинной учености и всецело обрисовывается его учеными произведениями, которые, как он и сам неоднократно говаривал, доступны лишь «для немногих». Его детальные исторические исследования далее для некоторых русских ученых (не специалистов, конечно) казались не интересными и не нужными. До понимания подобных деятелей, как Василий Васильевич, потомки доходят постепенно. Теперь, когда Василия Васильевича уже не стало, нам тем более необходимо изучить его духовный мир и коренные его воззрения. Он был любимейшим достоянием Академии. Дух его надолго будет воодушевлять современных академических деятелей идти вперед все ближе и ближе к Первоисточнику истинной мудрости и истинной жизни.

И. Уберский.

Страница сгенерирована за 0.16 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com