Шарден Пьер Тейяр де Гимны Вселенной

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

О. Пьер ТЕЙАР де ШАРДЕН

ГИМНЫ ВСЕЛЕННОЙ

ПРИНОШЕНИЕ

Поскольку, Господи, я нахожусь не в лесах Эны, а в степях Азии и у меня нет ни хлеба, ни вина, ни алтаря, я поднимусь над этими символами вплоть до чистого величества Реального, и я, твой священник, предложу Тебе на алтаре всей Земли труд и горести Мира. Там внизу солнце только что осветило крайнюю бахрому занимающегося Востока. Снова под движущейся скатертью его огней Земля пробуждается, вздрагивает и снова начинает свой ужасный изнурительный труд. О мой Бог, я возложу на мой дискос ту жатву, которую можно ожидать от этого нового усилия, я налью в мою чашу сок от всех тех плодов, которые будут сегодня растерты.

Моя чаша и мой дискос — это глубины души, открытой всем силам, которые в одно мгновение поднялись со всех точек Мира и сливаются с духом. Пусть они приблизятся ко мне, воспоминания и мистическое присутствие всего того, что свет пробуждает для нового дня!

Господи, одну за другой я вижу их и люблю их, тех, что Ты дал мне как поддержку и естественное очарование моего существования. Одну за другой я считаю их, членов той другой и столь дорогой семьи, которая собирается мало-помалу вокруг меня, начиная с наиболее отдаленных движений сердца, научных поисков и мысли. Очень неясно, но без исключения я призываю их, всех тех, безымянное войско которых образует бесчисленную массу живущих: всех тех, кто приходит и тех, кто уже ушел, всех тех, что повсюду в истине или в заблуждениях, в своих учреждениях, лабораториях или на заводах, верят в прогресс вещей и страстно стремятся сегодня к свету. Это взволнованное множество, смутное или ясное, бескрайность которого нас ужасает — этот человеческий океан, медленные и монотонные колебания которого вызывают беспокойство в сердцах наиболее верящих, и я хочу, чтобы в этот момент мое существо находило бы отзвук глубинному шепоту. Все, что увеличивается в этом мире в пределах этого дня, все, что уменьшается — все, что умирает, вот, Господи, это заставляет меня собрать в себе, чтобы держать для Тебя, вот суть моей жертвы — это единственное, о чем можно пожелать.

133

В былое время в твой храм несли плоды урожая и лучшую часть стада. Приношения, которые ты ждешь действительно, — это то, что тебе мистически нужно каждый день, чтобы утолить твой голод и твою жажду, и это не что иное как увеличение мира, уносимое универсальным становлением.

Получи, Господи, эту целую жертву, которую творение, находящееся в движении благодаря Твоему притяжению, дарит Тебе в этот новый рассвет. Этот тяжелый труд, наши усилия, именно от него, я знаю, исходит бесконечное раздробление. Это вино, наша боль, увы, только лишь растворяющий напиток. Но в глубине этой неоформленной массы Ты породил — и я в этом уверен, поскольку я это знаю — непреодолимое и святое желание, чтобы все мы кричали, начиная с безбожника и кончая верующим: «Господи, сделай нас едиными!»

Поскольку из-за недостатка духовного жара и высшей чистоты, присущей твоим святым, Ты дал мне, мой Бог, непреодолимую симпатию ко всему, что движется в темной материи, — поскольку неотвратимо я узнал в себе больше сына земли, нежели дитя Неба, — я поднимусь в это утро в мыслях на самые большие высоты, обремененный надеждами и страданиями моей матери, и там в крепости священства, которое Ты мне, я верю, дал, — над всем тем, что в человеческой плоти готово родиться или умереть под поднимающимся солнцем, я призову Огонь.

Огонь над миром

Огонь — это основа существа, и мы находимся в плену стойкой иллюзии, будто он выходит из глубины Земли и что его пламя освещает постепенно и во всей протяженности блестящий поток жизни. Ты дал мне, Господи, благодать понять, что это видение является ложным и что я должен его опрокинуть, чтобы повять Тебя. В начале была мощь, мудрая, любящая и действующая. В начале было Слово, обладавшее суверенной способностью подчинять и лепить всю Материю, которая рождалась. В начале не было ни холода, ни тьмы. Был Огонь. Вот Истина.

Еще дальше, таким образом, чем наша ночь, из которой постепенно рождается свет, предвечный свет, терпеливо и неуклонно, устраняет наши тени. Мы другие существа, сами по себе мы Тень и Пустота. Мой Бог, Ты был той же глубиной и постоянством вечной Среды, лишенной протяженности, в которой возникает и созревает наша Вселенная, утрачивая те пределы, благодаря кото-

134

рым она казалась нам столь обширной. Все есть бытие, нет ничего, кроме бытия повсюду вне раздробленности существ и противопоставлений их атомов.

Жгучий Дух, глубинный и личный, реальный Предел союза, в тысячу раз более прекрасного и желательного, чем разрушительное смешение, воображенное безразлично каким пантеизмом, соблаговолил еще раз снизойти, чтобы дать душу на хрупкой пленке новой материи, в которую завернут сегодня Мир.

Я знаю его. Мы не можем ни воспроизвести, ни выразить малейшего из твоих движений. От Тебя исходят все замыслы и деяния, начиная с моей молитвы.

Искрящееся Слово, Жгучая Мощь, Ты, Который замесил такое Множество, чтобы вдохнуть в него Твою жизнь, о прошу Тебя — опусти на нас Свои могучие руки, Свои заботливые руки, Свои всеприсутствующие руки, руки, которые не касаются. ни там, ни здесь (в отличие от руки человеческой), но которые смешавшись с глубиной и всемирностью Вещей, настоящей и прошедшей, одновременно касаются нас во всем, что есть самого широкого и самого внутреннего, в нас и вокруг нас.

Этими непобедимыми руками приготовь путем высшего приспособления для великого труда, над которым Ты размышляешь, то земное усилие, посредством которого я представляю Тебе в этот момент всецелость, собравшись воедино в моем сердце. Коснись же этого усилия, выправь его, переплавь его вплоть до самых его истоков — Ты, который знаешь, почему невозможно родиться существу иначе как на стебле бесконечной эволюции.

И теперь произнеси над ним моими устами действенное и двойное слово, без которого все утрачивает устойчивость и связь в нашем понимании и нашем опыте, но с которым все соединяется во всем размахе наших размышлений и наших общений со Вселенной. Во всей той жизни, которая рождается, растет и созревает в этот день, повторяйте: «Это мое тело». И во всей той смерти, которая готова грызть, клеймить, резать, восклицайте (таинство веры по преимуществу): «Это моя кровь». (1)

(1) Как указывается в Предисловии, автор не смешивает Перевоплощение, строго говоря, с универсальным присутствием Слова. Как он поясняет: “Перевоплощение окружается ореолом подлинного обожествления всей Вселенной, ничем не затуманенного”. Слово из космического элемента, в который оно втискивается, действует, чтобы подчинить все остальное и слиться с ним.

135

Огонь в Мире

Это свершилось.

Огонь, еще раз, пронизал Землю.

Он упал на вершины с шумом молнии и идущего от нее грома. Захватывает ли Господин силой двери, через которые приходят к нему?

Без потрясения и грохота все пламя было озарено изнутри. Начиная с сердцевины мельчайшего атома вплоть до энергии наиболее универсальных законов оно так естественно захватило индивидуально и все вместе каждый элемент, каждую пружину и каждую связь нашего Космоса, которые, нужно верить, были воспламенены им спонтанно.

В новом Человечестве, которое родится сегодня, Слово продолжает свое действие, не завершая своего рождения, и благодаря своему погружению на грудь мира великие Воды Материи без всякой дрожи наполняются жизнью. С внешней стороны ничто не содрогнулось под покровом неизреченных трансформаций. И в то же время мистически и реально, в контакте со Словом, наполненным субстанцией, Вселенная, гигантская жертва, стала Плотью. Вся материя отныне воплотилась, мой Бог, благодаря Твоему воплощению.

Вселенная — уже давно наши мысли и человеческие ощущения постигли ее странные свойства, которые сделали ее столь подобной Плоти.

Подобно плоти она притягивает нас к себе своими чарами, которые пребывают в тайне ее морщин и в глубине ее глаз.

Подобно плоти она лишается свой цельности и ускользает от нас при нашей аналитической работе, при нашей деградации, при ее прочных свойствах.

Подобно плоти она сжимается на самом деле лишь в нашем бесконечном и всегдашнем усилии достичь чего-то помимо того, что нам уже дано.

Это смешение, волнующее от близости и удаленности, мы все, Господи, чувствуем при рождении. И в наследстве ожиданий и боли, которые передаются веками, нет ностальгии более удручающей, чем та, что заставляет человека в раздражении и в желании плакать на груди Присутствия, которое проплывет не прощупываемое и безымянное между всеми вещами вокруг него, так сильно им привлеченными.

136

Теперь, Господи, благодаря Освящению Мира свет и благоухание, плывущие во Вселенной, принимают для меня в Тебе очертания тела и лица. То, что предвидит моя трепещущая мысль, то, что требует мое сердце в неправдоподобном желании. Ты величественно даешь мне: что существа должны не только сочувствовать друг другу, но что ни одно не может существовать без всех других, что они должны быть так подвешены к одному реальному центру, подлинной жизни, чтобы претерпевать в их общности изменения как в своей сути, так и в своем союзе.

Взорви смелостью твоего откровения, Мой Бог, робкость детской мысли, которая не осмеливается постичь ничего более обширного и ничего более живого в мире, чем жалкое совершенство нашего человеческого организма! На пути более смелого постижения Вселенной дети века с каждым днем все больше опережают наставников Израиля. Ты, Господи Иисусе, «в ком все вещи находят свое содержание», откройся, наконец, всем, кто Тебя любит, как высшая душа и как физический очаг Творения. Это наша жизнь, разве вы этого не видите? Если бы я не смог верить в то, что Твое реальное присутствие оживляет, придает гибкость, разогревает малейшую из энергий, которые проникают меня или касаются меня, что продрогши до костей, разве не умер бы я от голода?

Благодарю Тебя, Боже, за то, что Ты направлял мой взгляд, пока не дал ему возможность открыть бесконечную простоту Вещей! Мало-помалу при непреодолимом развитии стремлений, которыми Ты меня одарил в то время, когда я был еще дитя, под влиянием исключительных друзей, которые оказывались в определенной точке моего пути, чтобы прояснить и укрепить мой дух, при пробуждении ужасных и сладостных замыслов и деяний, когда Ты дал мне возможность последовательно переступить круги с тем, чтобы я пришел к мысли, что больше не могу ни видеть, ни дышать вне той Среды, где все лишь Одно.

В этот миг, когда появилась Твоя жизнь, с приливом силы в этом таинстве Мира я попытаюсь с увеличенным сознанием ясности добиться твердости и спокойного возбуждения ви́дения, при котором у меня не иссякает сцепленность и гармония.

То, что я испытываю перед лицом и на груди Мира, уподобленного Твоей Плоти, ставшего Твоей плотью, Мой Бог, — что не поглощенность жадного мониста в желании раствориться в единстве вещей, ни чувства язычника, простертого у ног осязаемого

137

божества, ни пассивная оставленность квиетиста, балансирующего на прихоти мистической энергии.

В то время как различные потоки принимают различные силы, не выбрасывая меня, однако, на подводные рифы, положение, в которое меня ставит Твое универсальное Присутствие, является восхитительным синтезом, где смешиваются, претерпевая изменения, три из наиболее грозных страстей, которые когда-либо могли расковать человеческое сердце.

Как монист, я погружаюсь в полное Единство — но Единство, которое меня принимает, является столь совершенным, что з нем я нахожу, теряя себя, последнее достижение моей индивидуальности.

Как язычник, я обожаю осязаемого Бога. Я прикасаюсь к Нему Самому, этому Богу, всей поверхностью и глубиной Мира Материи, который меня принял. Но чтобы почувствовать Его так, как я хотел бы (просто продолжать к Нему прикасаться), я должен идти еще дальше, — минуя какие-либо захваты — без какой-либо возможности отдохнуть в чем-либо, несомый в каждое мгновение существами и в каждое мгновение их обгоняющий, пребывая в вечном приятии и постоянном отчуждении.

Как квиетист, я даю себя сладостно укачивать божественной фантазии. Но в то же время я знаю, что божественная Воля будет открыта в каждый момент лишь в пределах моего усилия. Подобно Иакову, я не коснусь Бога в материи до тех пор, пока я не буду им побежден.

Помимо того, поскольку мне открылся определенный Объект целиком, на котором покоится моя природа, могучие силы моего существа вибрируют вслед Единой Ноте, невероятно богатой, в которой различаются самые противоположные тенденции, объединенные без всякого усилия: экзальтированный порыв к действию и радость подчинения, наслаждение держаться и жар обгонять, гордость возвышаться и счастье исчезать в гораздо более великом, чем я сам.

Обогащенный соками Мира, я взбираюсь вверх к Духу, который мне улыбается над всеми завоеваниями, задрапированный в конкретное величие Вселенной. И я не могу сказать, потерянный в тайнах божественной Плоти, какая из двух красот является более лучезарной: найти ли Слово, для того чтобы повелевать Материей, или же обладать Материей, чтобы достигнуть и подчинить свет Бога.

138

Сделай, Господи, так, чтобы Твое нисхождение к универсальным Видам не было бы только встречено любовью и лаской как плод философских размышлений, но стало бы действительно реальным Присутствием. В могуществе и праве, хотим ли мы этого или нет, Ты воплотился в Мире, и мы живем, прикрепленные к Тебе. Но в действительности так нужно (и в какой степени!), чтобы для нас всех Ты был бы одинаково близок. Отнеси нас всех вместе на грудь того же Мира, каждый из нас создаст свою маленькую Вселенную, в которой Воплощение будет действовать независимо с непередаваемой насыщенностью и оттенками. И вот поэтому в своей молитве на алтаре мы просим, чтобы освящение произошло.

Если я твердо верю, что все вокруг меня есть Тело и Слово (1) для меня (и в каком-то смысле только для меня) рождается чудесная «прозрачность», которая делает все на свете объективно просвечиваемым до самой глубины, до всех элементов, которая порождает светящуюся теплоту той же Жизни. Если же по несчастию моя вера ослабнет, то тотчас же угаснет свет, все погрузится во тьму, все станет разлагаться на части.

Господи, Ты снисходишь в этот день, который начинает заниматься. Увы, для тех же событий, что будут впереди, и если бы мы преобразились все, какое было бы бесконечное различие в степени Твоего Присутствия! Точно в тех же обстоятельствах, которые окружали меня и моих братьев, Ты сможешь появиться в малом виде, в большей степени, все больше и больше или вообще никак.

Дабы никакой яд не причинил мне вреда, дабы никакая смерть не убила бы меня, дабы никакое вино не опьянило меня, дабы в каждом существе я открывал бы Тебя и чувствовал бы Тебя, — о Господи, дай мне веру!

Причастие

Если огонь спустился в сердце Мира, то это в конечном счете для того, чтобы принять меня и поглотить меня. Поэтому недостаточно того, что я его созерцаю и что, будучи однажды им поддержан, я без конца усиливаю вокруг себя его жар. Надлежит после содействия всеми моими силами Освящению, которое заставит их биться ключом, чтобы я согласился, наконец, на Причастие,

(1) “благодаря физической и стремящейся к власти связи Того, уделом которого является власть”.

139

которое в моем лице даст ему те новые силы, которые он пришел искать.

Я простираюсь, Боже, перед Твоим Присутствием в запылавшей Вселенной, и при всех линиях, которые я встречу, при виде всего того, что придет ко мне, перед лицом всего того, что я сегодня совершу, Я желаю Тебя и жду Тебя.

Ужасно для смертного существа оказаться вопреки его желанию вовлеченным в чудовищный стремительный поток, который, кажется, возжелал уничтожить все, что он увлекает с собой.

Боже, я хочу, чтобы ниспровержением сил, Творцом которого можешь быть Ты один, ужас, который я испытываю перед изменениями, коим нет числа, и который готов обновить мое существо, преобразовался бы в бьющую через край радость преобразования в Тебе.

С самого начала без колебаний я протяну руку к тому пламенеющему хлебу, который Ты мне даешь. В этом хлебе, в который Ты заключил зародыш любого развития, я узнал суть и тайну будущего, которое Ты для меня приберегаешь. Взять его — я знаю, — значит, отдать меня на волю могучих сил, которые вырвут меня, наполнив болью, и швырнут меня к самому себе в опасность, труд, непрерывное обновление мыслей, крайнее отчуждение от привязанностей. Съесть его — значит, условиться ради того, что превыше всего, о вкусе и о свойствах, которые сделают для меня отныне невозможными радости, в которых согревалась моя жизнь. Господи Иисусе, я согласен принадлежать Тебе, и быть ведомым невыразимым могуществом Твоего Тела, к которому я привязан, в те уединенные места, куда один я бы никогда не дерзнул подняться. Инстинктивно, как все люди, я бы хотел разбить свой шатер там внизу, на избранной вершине. Я боюсь, как все мои братья, слишком таинственного и слишком нового будущего, навстречу которому гонит меня время. И затем я спрашиваю, беспокоясь с другими, куда идет жизнь... Может ли это Причастие хлеба с Христом вновь облечь те могучие силы, которые расширят мир, для того, чтобы освободить меня от моей робости и апатии! Я бросаюсь, Боже, на Твое слово, в водоворот борьбы и энергий, где разовьется моя способность чувствовать и испытывать Твое Святое Присутствие. Кто страстно полюбит Иисуса, сокрытого в силах, которые возвеличивают Землю, того по-матерински поднимет в своих гигантских руках и тот будет созерцать лик Бога.

Если бы, Боже, Твое царство было бы от этого мира, то было

140

бы достаточно, чтобы я, дабы держаться Тебя, доверился могучим силам, которые заставляют нас страдать и умирать в самих себе, заметно возвеличивая нас или того, кто еще более дорог нам, чем мы сами. Но поскольку Предел, к которому стремится Земля, находится по ту сторону, не только для отдельных вещей, но и для всех вещей вместе, — поскольку работа Мира состоит не только в том, чтобы порождать в себе какую-то высшую реальность, но и в том, чтобы воедино поглощаться в предбытийном Существе, оказывается недостаточно, чтобы достигнуть сверкающего центра Вселенной, жить для человека все больше и больше для себя, ни тем более проводить свою жизнь в земных делах, какими бы великими они ни были. Мир может присоединиться к Тебе, о Боже, лишь посредством перестановки, перевертывания, изменения центра, при котором затемняется на время не только личная судьба, но даже видимость человеческой выгоды. Для того, чтобы мое существо присоединилось к Твоему, необходимо, чтобы во мне умерли не только монада, но и Мир, т. е. чтобы я прошел ту мучительную стадию самоумаления, которое ничто осязаемое не может компенсировать. Вот поэтому, собрав в чашу горечи все расставания, все ограничения, все скорбные утраты, Ты протягиваешь мне ее, говоря: «Выпей всё!»

Как я откажусь, Господи, от этой чаши теперь, когда с такой болью Ты заронил в самом сердце моего существа неугасимую страсть к соединению с Тобой, уходящую от жизни сквозь смерть. Освящение Мира осталось бы незавершенным и теперь, если бы Ты не оживил при Твоем расположении к тем, кто верит, те силы, которые оживляют после того, как они оживляют. Мое причастие теперь было бы неполным (оно просто не было бы христианским), если бы со всеми наращениями, которые приносит мне этот новый день, я бы не получил во имя мое и во имя Мира как самое прямое участие в Тебе самом труд, тайный или явный, ведущий к ослаблению, старости или смерти, которая непрерывно подтачивает Вселенную к ее славе или позору. Я оставлю себя на погибель, о Боже, в тех сомнительных деяниях распада, которые вытесняет меня сегодня, и я хочу слепо верить при всей моей малости в Твое божественное присутствие. Того, кто страстно полюбит Иисуса, скрытого в силах, которые заставят умереть Землю, слабеющая Земля сожмет в своих гигантских объятиях, и вместе с ней он пробудится на груди Бога.

141

Молитва

И теперь, Иисус, сокрытый под могучими силами Мира, Ты стал действительно и физически всем для меня, всем вокруг меня, всем во мне, и я пропущу в дыхании хмеля то, что я держу, и жажду того, что мне не хватает, и я повторю Тебе вслед за Твоим слугою те полные огня слова, где, и в это я непоколебимо верю, сегодня обнаружится более точно Христианство завтрашнего дня:

«Господи, заключи меня в самые глубокие недра Твоего Сердца. И в то время как Ты меня будешь там держать, сожги меня, очисти меня, воспламени меня, возведи меня до полного удовлетворения Твоим ароматом, до полного устранения меня самого».

«Господи». О, да, дитя! После двойного таинства всемирного Освящения и Причастия я, наконец, нашел нечто, чему меня подталкивает в глубине сердца дать это имя! В то время как я не умел и не осмеливался видеть в Тебе, Иисус, Которому исполнилось почти две тысячи лет, высшего Моралиста, Друга, Брата, моя любовь оставалась робкой и стесненной. Разве у нас и вокруг нас нет самых великих, самых изысканных, самых близких друзей, братьев, мудрецов? И затем, может ли человек отдаться целиком чисто человеческой природе?

Начиная с сегодняшнего дня Мир под всем Элементом Мира принял мое сердце и никогда я не склонюсь искренне перед другим человеком. Тогда давно, даже веря, я ошибался, не зная, что любил. Но сегодня благодаря проявлению сверхчеловеческих сил, которые Ты придал Воскресению, Ты проявляешься для меня сквозь все силы Земли, я признаю Тебя как своего Хозяина, и я с восхищением отдаюсь Тебе.

О Боже, странны проявления Твоего Духа! Когда два века назад дало себя почувствовать в Твоей Церкви явно притяжение Твоего Сердца, то могло казаться, что души соблазняло раскрытие в Тебе более определенного и более ограниченного элемента, чем Твоя человечность. И вот теперь при внезапном перевороте стало очевидно, что благодаря откровению Твоего Сердца Ты, Иисусе, везде пожелал снабдить нашу любовь средством избежать того, что является слишком узким, слишком точным, слишком ограниченным в том образе, в каком мы представляли Тебя. В самом центре моей груди я не вижу ничего другого, кроме раскаленной печи, и чем больше мое внимание приковывается к этому пылающему очагу, тем больше мне кажется, что всюду кругом выявляют-

142

ся контуры Твоего Тела, которые приобретают все более громадные размеры, превышающие все воображаемое до той поры, пока я не вижу в Тебе ничего другого, кроме Облика воспламененного Мира.

Славный Христос: Влияние, тайно разлитое в груди Материи и ослепляющего Центра, где соединяются бесконечные нити Множества. Мощь, неумолимая как Мир и холодная как Жизнь. Твое чело — это снег, глаза — огонь, ступни — более сверкающие, нежели расплавленное золото. Твои руки пленяют звезды. Ты являешься первым и последним, живущим, умершим и воскресшим. Ты собираешь в Своем обильном единстве все очарование, все вкусы, все силы, все состояния. Именно к Тебе обратилось мое существо в желании еще более громадном, чем Вселенная: Ты воистину мой Господин и мой Бог!

«Заключи меня в самом Себе, Господи». О, я верю (я верю даже, что эта вера стала поддержкой моей внутренней жизни), что тьма, совершенно чуждая Тебе, станет чистым небытием. Ничто не может существовать вне Твоей Плоти, Иисус, и даже те, что оказываются лишенными Твоей любви, все еще пользуются на свою беду поддержкой Твоего Присутствия. Все мы пребываем бесповоротно в Тебе, всемирной средине жизни и твердости! Но воистину, поскольку мы не являемся завершенными вещами, которые могут быть задуманы независимо и как близкие и как далекие от Тебя, воистину потому, что основание союза в нас растет вместе с самим союзом, который предоставляет нас все больше и больше Тебе; — во имя того, что в моем существе имеется нечто самое существенное, выслушай, о Господи, желание той самой вещи, которую я осмеливаюсь назвать моей душой, и с каждым днем я все больше понимаю насколько она больше меня и дабы утолить мою жажду существования, привлеки меня к себе через последовательные стадии Твоей глубокой субстанции — до самых сокровенных складок в Центре Твоего Сердца.

Господи, чем больше с Тобой встречаешься внутренне, тем более универсально развертывается Твое влияние. В такой мере я смогу установить, насколько я подошел близко к Тебе. В то время как все вещи вокруг меня сохраняют свой аромат и свои контуры, я хотел бы, чтобы они тем не менее растворились посредством тайной души в едином элементе, бесконечно близком и бесконечно далеком, — в то время как, будучи заточен в вызывающую зависть близость божественного храма, я чувствую, как свободно блуждаю по небу различных существ и тогда я узнаю,

143

что приближаюсь к центральному месту, где соединяется воедино сердце Мира в лучезарном сиянии, исходящем из сердца Бога.

И в этом месте всемирного пожара воспламени меня, Господи, единым огнем всех внешних и внутренних деяний, которые подвергнувшись изменениям в предельной близости к Тебе, останутся нейтральными, двусмысленными или неприязненными, но которые, будут оживлены Энергией, становящейся в физических глубинах твоего Сердца ангелами Твоих победоносных деяний. Чудесным сочетанием при твоем очаровании превосходных качеств существ и их недостатков, их сладости и их злости, их обманчивой слабости и их ужасающей силы — превознеси их и вызови отвращение в моем сердце, научи его подлинной чистоте, но не той, которая является обескровливающим разъединением вещей, а стремительным прохождением сквозь все красоты. Открой же сердцу подлинную щедрость, но не ту, что является чистым страхом перед совершением зла, но страстной волей взломать одновременно все двери жизни; дай ему, наконец, дай ему особенно при расширяющемся видении Твоего всеприсутствия счастливую страсть открывать, создавать и подчинять всегда и постепенно мир с тем, чтобы все больше проникнуть в Тебя.

Вся моя радость и мой исход, все мое право на существование и весь вкус жизни, Боже, оказались связанными с этим фундаментальным видением Твоего соединения со Вселенной. Пусть другие, следуя своей более высокой функции, провозглашают величие Твоего чистого Духа! Что касается меня, движимого призванием, которое проникает в меня до последних фибр моего организма, то я не хочу и не могу сказать чего-либо другого, нежели бесчисленные продолжения Твоего Существа, воплощенного через Материю; я не смогу никогда проповедовать ничего, кроме тайны Твоей Плоти, о Душа, которая просвечивает сквозь все, что нас окружает.

В Твоем теле во всем Его протяжении, т. е. в Мире, который стал Твоей мощью и моей верой, великолепным и животворным очагом, где все исчезает, для того чтобы родиться вновь, — всеми ресурсами, которые заставили во мне забить ключом Твою созидательную притягательную силу, моей слишком слабой наукой, моими религиозными узами, моим священством и (что меня удерживает более всего) глубиной моих человеческих убеждений, — я посвящаю себя, Иисус, для того чтобы жить и для того, чтобы умереть.

Ордос, 1923

144