Иоанн Златоуст, свт. О покаянии 1

БЕСЕДЫ О ПОКАЯНИИ.

Из девяти бесед о покаянии принадлежность св. Златоусту первых шести (от 1-й до 6-й включительно) не подлежит сомнению; они говорены были в Антиохии, но в каком году и в каком порядке одна за другою — неизвестно; первая беседа, как видно из заглавия и самого начала её, произнесена св. Златоустом по возвращении его из села, куда удалялся он из Антиохии для поправления своего здоровья.

БЕСЕДА ПЕРВАЯ.

О покаянии, по возвращении из села.

Помнилиль вы о нас, когда мы в течение этого времени были в разлуке с вами? Я так никогда не мог забыть вас, но, и оставив город, не оставил памяти о вас. Как любители красивых тел, куда бы ни пошли, везде носить с собою любимый образ, так и мы, возлюбив красоту вашей души, всегда носим с собою прекрасный образ вашего духа. И как живописцы, смешивая различные краски, делают изображения тел, так и мы, вашу ревность к собраниям, усердие к слушанию, благосклонность к проповеднику, и все другие добрые дела смешав, как бы различные краски добродетели, начертали образ вашей души, и, поставив его пред очами ума, от созерцания его получали немалое утешение в разлуке с вами. И этим мы занимались постоянно - и когда сидели дома и вставали, и когда ходили - и отдыхали, и когда входили и выхо­дили, всегда представляли себе вашу любовь. И этим созерцанием услаждались мы не только днем, но и ночью; с нами тогда было тоже, о чем сказал Соломон: аз сплю, а сердце мое бдит (Пес. Пес. v, 2); потребность сна смыкала наши вежды, но сила любви вашей пробуждала от сна очи души моей; и часто казалось мне, будто я во сне беседую с вами. И в самом деле,

305

душа, обыкновенно, ночью представляет то, о чем размышляет днем; это же было тогда и с нами: и не видя вас плотскими глазами, я видел вас очами любви, и не бывши с вами телом. был с вами душою, а уши мои постоянно оглашались вашим воплем. Поэтому, хотя болезнь телесная и побуждала меня оста­ваться там (в селе) долее и пользоваться целительным для плотского здоровья воздухом, но сила любви вашей не позволяла этого, напротив, вопияла и не переставала докучать дотоле, пока не заставила меня встать еще раньше надлежащего времени и ваше сообщество поставить наравне и с здоровьем, и с насаждением, и со всем, что только есть доброго. И мы, склонив­шись на её убеждения, лучше захотели возвратиться с остатками болезни, чем, стараясь о совершенном исцелении от немощи телесной, опечаливать долее любовь вашу. Живя и там, я слышал ваши упреки, — частые письма доносили их до нас; и упрекающим я внимал не менее, чем хвалящим, потому что упреки те были выражением души, умеющей любить. Вот по­чему я встал и поспешно пришел; вот почему я никогда не мог выкинуть вас из своего ума! И что удивительного в том. что я, живя в селе и наслаждаясь свободою, помнил о вашей любви, когда Павел, обложенный узами, живя в темнице, и видя бесчисленное множество грозивших ему опасностей, — и в темнице, как бы среди луга, помнил о братиях, и писал им так: якоже есть праведно мне сие мудрствовати о вас, за еже имети ми в сердце вас, во узах моих* и во ответе и извещении благовестия (Филип, I, 7)? Снаружи цепь от врагов, а внутри цепь любви к ученикам; но наружная (цепь) скована из железа, а внутренняя составлена из любви; ту часто он и снимал, а этой никогда не разрывал. Напротив, как жены, испытавшие болезни рождения и сделавшиеся матерями, всегда при­вязаны бывают к своим детям, где бы они ни были, так, или еще гораздо крепче их, и Павел всегда привязан был к ученикам своим, и тем крепче, чем болезненнее духовное рождение плотского. В самом деле, и он был в муках рождения, и не однажды, но для одних и тех же дважды, и по­тому вопиял: чадца моя, ими же паки болезную (Гал. IV, 19). Этого никогда не может испытать жена, никогда не вытерпит она в другой раз те же муки рождения; а Павел вытерпел то, чего нельзя видеть в природе, — он снова зачаль тех, которых уже раз родил, снова перенес для них жестокие муки рождения. Поэтому, желая пристыдить их, он и говорил: ими оке паки болезную, как бы так говоря: пощадите меня; ника­кой сын в другой раз не подвергал материя го чрева мукам

306

рождения, а вы заставляете меня терпеть это. Притом, те бо­лезни мучат одно мгновение, и превращаются, коль скоро дитя выйдет из утробы матерней, а эти не так, напротив, продол­жаются даже по целым месяцам. Павел часто по целому году быль в муках рождения, и не мог родить зачатых им. Там труд плоти, а здесь болезни терзают не чрево, но поражают самую силу души. И чтобы увериться, что эти болезни (духовного рождения) тяжелее, (подумай), какая мать решилась когда-либо пойти в геенну за своих детей? А Павел не только решается пойти в геенну, но и желает отлучен быть от Христа, только бы ему родить иудеев, для которых он всегда и непрерывно быль в муках рождения; и как это не сбывалось, то он с горестью говорил: скорбь ми есть велия, и непристающая болезнь сердцу моему (Рим. IX, 2). И здесь опять: чадца моя, имиже паки болезную дондеже вообразится Христос в вас (Гал. IV, 19). Что блаженнее той утробы, которая могла рождать та- вих детей, вон способны иметь в себе Христа? Что плодоноснее той, которая родила всю вселенную? Что сильнее той, которая родившихся и возросших недоносков могла снова зачать и пре­образовать? Это в естественных родах невозможно. Но почему ² Павел не свазал: чадца моя, ихже паки рождаю, но: имиже паки болезную, хотя в другом месте говорить о себе, что он рождает: о Христе бо Иисусе аз вы родих (1 Кор. IV, 15)? Потому, что там он хотел показать только сродство, а здесь старался выставить и труд. Как же он называет чадами тех, которые еще не родились? Если он болезнует, значит, еще не родил: как же называет чадами? Дабы ты знал, что он терпит уже не первые муки рождения, и этого довольно было, чтобы пристыдить ни (галатян). Я, говорит, быль уже раз отцом и перевесь для вас, какие следовало, муки рождения; и вы раз сделались уже чадами: для чего же снова подвергаете меня вторичным мукам рождения? Довольно скорбей и от первого рождения: для чего же снова терзаете меня болезнями? В самом деле, падения верных причиняли ему не меньшую скорбь, чем и (грехи) еще неуверовавших: невыносимо тяжко было видеть, как они (верующие), после участия в таких таикствах, укло­нялись в нечестие. Поэтому он весьма горьво и жалобнее вея- вой жены плавал и говорил: чадца моя, имиже паки болезную, дондеже вообразится Христос в вас (Гал. иѵ, 19). А это гово­рил он для того, чтобы в то же время и ободрить и устрашить (галатян). Повазав, что Христос не вообразился в них, Па­вел повергь нх в смущение и страхъ; а дав понять, что Он может вообразиться,—опять возбудил в них бодрость. Слова:

307

дондеже вообразится — показывают и то, что (Христос) еще не вообразился, и то, что Он может снова вообразиться. Если б это было невозможно, то (Павел) напрасно бы не говорил им: дондеже вообразится Xристос в вас, и льстил бы их сует­ными надеждами.

2. Итак, зная это, не станем и мы отчаиваться, но и не будем совершенно беспечны: то и другое пагубно. Отчаяние не позволяет встать лежащему, а от беспечности падает и стоящий; то обыкновенно лишает приобретенных благ, эта не позволяет избавиться от постигших зол. Нерадение низвергает и с самого неба, а отчаяние сводить в самую бездну зла, тогда как отсутствие отчаяния скоро изводить и оттуда. Вот, смотри на силу того и другого. Диавол прежде был добр; но, сделавшись беспечным и отчаявшись, пал в такую злобу, что после уже и не восстал. А что он был добр, — так послушай, что (Хри­стос) говорить: видех сатану, яко молнию с небесе спадша (Лук. Х, 18). Сравнение с молнией показывает и светлость прежнего состояния, и быстроту падения. Павел был хулитель, и гонитель, и обидчик; но как возревновал и не предался отчая­нно, то и восстал и сделался равным ангелам. Напротив, Иуда был апостолом, но, предавшись беспечности, сделался предателем. Опять, разбойник, так как не отчаялся и после такой злой жизни, то прежде всех других вошел в рай; фа­рисей, по самонадеянности, упал с самого верха добродетели; мытарь, не поддавшись отчаянию, так исправился, что упредил и того (фарисея). Хочешь, покажу тебе и целый город, сделавший это? Так спасся целый город ниневитян. Хотя приговор повергал их в отчаяние, — так как (пророк) не 280 сказал, что, если они покаются, то спасутся, но просто: еще три дни, и Ниневия превратится (Ион. III, 4), — однако ж, не смотря на то, что Бог угрожал, и пророк вопиял, и приго­вор не допускал ни отсрочки, ни ограничения, они не упали духом, и не потеряли доброй надежды. Бог для того не сделал (в этом приговоре) ограничения и не сказал: если по­каются, то спасутся, чтобы и мы, когда услышим Божий приго­вор, произносимый без ограничения, тоже не отчаивались и не унывали, взирая на этот пример (ниневитян). Но человеколюбие Бога видно не из того только, что Он, хотя и не сделал ограничения в приговоре, однако ж примирился с покаявшимися, а даже из того, что произнес безусловный приговор. Он сделал это, чтобы увеличить (в ниневитянах) страх и поразить великую их беспечность. Да и самое время покаяния показы­вает неизреченное Его человеколюбие: что такое могли значить

308

три дня, чтобы загладить столь великие пороки? Не видишь ли, как и отсюда открывается Божая попечительность? Она-то пре­имущественно и содействовала спасению этого города.

Итак, зная это, не будем никогда отчаиваться, потому что нет ни одного столь сильного оружия у диавола, как отчаяние. И мы не так радуем его, когда грешим, как — когда отчаи­ваемся. Можешь видеть на блуднике, как Павел страшился отчаяния больше греха. Пиша к коринфянам, он так говорил: отнюдь слышится в вас* блужение, и таково блужение, яково же ни во языцех именуется (1 Кop. V, 1). Не сказал: на каковое не решаются даже между язычниками, но: ниже име­нуется, то есть, что у них не терпимо даже по имени, на то у вас дерзнули самым делом. И вы разгордесте. Не сказал: и он (блудник) разгорделся; но, оставив согрешившего, обра­щается к здоровым, подобно тому, как поступают врачи, ко­торые, оставив больного, много говорят с родными его. С другой стороны, и сами (здоровые) были причиною гордости его, потому что не осуждали и не устрашали его. Поэтому Павел сделал вину общею, чтобы удобнее было лечение раны. Худо грешить, но гораздо хуже еще гордиться грехами. Если надмение праведностию уничтожает праведность, тем более надмение грехами причинить нам крайний вред, и будет гораздо виновнее самых грехов. Поэтому (Господь) говорит: егда сотворите вся повеленная, глоголите, яко раби неключими есмы (Лук. XVII, 10). Если же сотворившие все должны уничижать себя, тем более грешнику прилично и плакать, и считать себя между последними. На это именно указывая тогда, (апостол) говорили и не паче плакасте (1 Кор. V, 2). Что говоришь? Другой согрешил, а я буду плакать? Да, говорить, потому что все мы связаны между собою на подобие тела и членов, а в теле мы видим, что, если и нога получить рану, то склоняется голова. Что, кажется, почетнее головы? Но она не смотрит на (свое) достоинство во время несчастия; так и ты поступи. Поэтому и Павел увещевает: радоватися с радующимися, и плакати с плачущими (Рим. XII, 15). Поэтому и коринфянам он говорить: и не паче плакасте, да измется от среды вас содеявый дело сие (1 Кор. V, 2). Не сказал: и вы не постарались, — но что? Не паче пла­касте, как будто всеобщая болезнь и зараза постигла город. Как бы так говорить он: потребны молитва и исповедь, и усердный моления, чтобы эта болезнь изгнана была из всего го­рода. Видишь, какой навел на них страх? Они думали, что зло остановилось только на согрешившем, и потому апостол возбуждает в них беспокойство говоря: не весте ли, яко мал

309

квас все смешение квасит (1 Кор. V, 6)? А это значит вот что: зло, распространяясь мало по малу, касается и прочих членов; поэтому тебе нужно озаботиться, как подобает пекуще­муся об общем бедствии. Не говори мне, что он согрешил один; посмотри на то, что этот грех есть некоторого рода яд, и (от одного члена) распространяется по всему остальному телу. И как во время пожара, и те, которые еще не пострадали от него, суетятся не менее подвергшихся уже этому несчастию, и употребляют* все усилия, чтобы огонь, распространяясь, не дошел и до их дверей; так и Павел возбуждаете коринфян, говоря: пожар занялся; предупредим несчастие; погасим по­жар, прежде чем он объял церковь. Если же ты не обра­щаешь внимания на грех, потому что он совершилсяв теле другого, то и в этом случае поступаешь весьма худо: ведь согрешивший есть член всего тела (церкви).

3. Но смотри еще на то, что, если ты поленишься и не обра­тишь внимания (на чужой грех), он когда-нибудь овладеет и тобою. Посему, если не ради брата, то, по крайней мере, ради самого себя воспряни и останови заразу, не дай распространяться яду и прекрати губительный недуг. Итак, сказав это и больше этого, и повелев предать грешника сатане, Павел после того, как (грешник) переменился и сделался лучше, говорить: до­вольно таковому запрещение сие, еже от многих. Тем же утвер­дите кнему любовь (2 Кор. II, 6, 8). Так как он всем представил его, как общего врага и неприятеля, отлучил от стада, и отсек от тела, то смотри, сколько употребляет те­перь старания, чтобы снова сблизить и присоединить его. Не про­сто сказал полюбите его, но — утвердите к нему любовь. то есть, покажите любовь твердую и неизменную, жаркую, горячую и пламенную; покажите благосклонность, равносильную прежней вражде. Что сталось, скажи мне? Не сатане ли ты предал его? Да, говорить; только не для того, чтобы он оставался в руках сатаны, но чтобы скорее избавился из-под власти его. Смотри же, сколько Павел, как я сказал, боялся отчаяния, как сильного оружия диавола. Сказавши: утвердите к нему любовь, при­совокупляете и причину: да не како многою скорбию пожерт бу­дет таковый (2 Кор. 2, 7). Овца, говорить, в пасти волка: поспешим же, исхитим ее, пока (волк) не поглотил и не погубил нашего члена. Корабль обуревается волнами: постараемся спасти его, пока не потонул. Как ладья тонет, когда море воздымается и волны восстают со всех сторон, так и душа, когда отовсюду обнимаете ее печаль, скоро гибнет, если никто не подаете ей помощи; и спасительная печаль о грехах от

310

неумеренности становится гибельною. И смотри, какая точность в словах. Не сказал: да не погубить его, диавол, но что? Данеобидимы будем от сатаны (2 Кор. 2, 11); а здесь слово обида (πλβονίζώ) значите похищение чужого. Итак, показав, что согрешивший чрез покаяние сделался уже чужим для диавола и своим в стаде Христовом, Павел говорить: да необидими будем от* сатаны, потому что если сатана и после этого бу­дет удерживать его, то он похищает уже наш член, берет овцу из нашего стада, так как тот уже сложил с себя грех чрез покаяние.

Так Павел, зная, что сделал диавол с Иудою, боялся» чтобы и 8десь не случилось то же самое. Что же сделал (диа- вол) с Иудою? Иуда раскаялся: согреших, говорит, предав кровь неповинную (Мф. 27, 4). Услышал эти слова диавол; понял, что Иуда вступаете на путь к лучшему и идете к спасению — и устрашался такой перемены. Человеколюбив, говорите, у него Господь: когда хотел (Иуда) предать Его, Он плакал о нем и многократно вразумлял его: не гораздо ли более примете его кающегося? Когда он быль неисправим, и тогда влек и звал его к себе: не гораздо ли более привлечете к себе испра­вившегося и познавшего свой грех? Для этого-то Он пришел и на распятие. Что же (диавол) сделал? Смутил Иуду, омрачил чрезмерностью печали, гнал, преследовал, пока не довел до петли, пока не вывел из настоящей жизни и не лишил намерения покаяться. А что спасся бы и Иуда, если бы остался жив, это видно из примера распинателей. Если (Господь) спас вознесших Его на кресте, и на самом кресте умолял Отца и просил им прощения в грехе, то явно, что Он со всем благоволением принял бы и предателя, если б этот принес надлежащее покаяние; но он не в состоянии был воспользоваться сим врачеством, быв поглощен чрезмерною скорбью. Этого-то именно опасаясь, Павел понуждаете коринфян похитить того человека из челюстей диавола. И зачем говорить о том, что было у коринфян? Петр трижды отрекся после участия в таинствах, но слезами загладил все. Павел был гонитель, богохульник и обидчик, гнал не только Распятого, а также и всех последователей Его; но — раскаялся, и сталь апостолом. Бог требуете от нас только малого повода, и даруете нам отпущение многих грехов. Скажу вам и притчу, которая слу­жите подтверждением этого.

4. Были два брата; они разделили между собою отеческое имение, и один из них остался дома, а другой прожил все, что было ему дано, и ушел в чужую сторону, не в состоянии бу-

311

дучи переносить стыда от бедности. Эту притчу нашел я нужным сказать для того, чтобы вы знали, что отпускаются и грехи сделапные после крещения,— если мы будем внимательны. А это говорю не для того, чтобы вовлечь вас в беспечность, но чтобы отвлечь от отчаяния, потому что отчаяние причиняет нам больше зла, нежели беспечность. Итак, этот (блудный) сын представляет собою образ падших после крещения; а что он означает падших после крещения, видно вот откуда: он называется сыном, а сыном никто не может назваться без крещения. Он и жил в доме отеческом, и получил долю во всем отеческом имуществе, а прежде крещения нельзя воспользоваться отеческим достоянием, ни получить наследство. Таким образом все это указывает нам на общество верных. Притом, (блуд­ный сын) был братом жившего честно, а братом не мог быть без духовного возрождения. Итак, этот (блудный сын), дойдя до крайней степени порока, что говорить? Возвращусь опять ко отцу моему (Лук. 15, 18). Отец для того и отпустил его и не помешал ему уйти на чужую сторону, чтобы он опытом узнал, сколько получал благодеяний, живя дома. И Бог часто, когда не убедит словами, дает урок самыми делами,— об этом Он говорил в иудеям. Так Он, когда, потратив чрез пророков множество слов, не убедил и не склонил (их), то, определив дать им урок наказанием, говорить к ним: на­кажет тя отступление твое, и злоба твоя обличит* тя (Иер. 2, 19). Следовало бы верить Ему и прежде самого события, но как они были столько бесчувственны, что не верили Его увещаниям и советам, коими Он предотвращал их от по­рока, то Он уже попускает самым событиям вразумить их, дабы хотя таким образом снова привлечь их к себе. Когда же блудный сын, ушедши на чужую сторону и дознавши опы­том, как гибельно удаление из дома отеческого, возвратился,— отец не позлопамятствовал, но принял его с распростерыми руками. Отчего же так? Оттого, что он был отец, а не судья. И вот уже ликования и пиршества, и праздники, и светел и радостен стал весь дом! Что говоришь? Это ли плата за порок? Не за порок, человек, но за возвращение (в дом); не за грех, но за покаяние; не за худые дела, но за исправление. И что еще больше,— когда старший сын огор­чился этим, отец и его ласково успокоил, говоря: ты всегда со мною ecu,а сей изгибл бе, и обретеся, мертв бе, и оживе (Лук. 15, 31, 32). Когда, говорить, нужно спасти погибшего, то тут время не суда и строгого исследования, но только человеколюбия и прощения. Ни один врач, вместо того, чтобы дать ле-

312

карство больному, не подвергает его взысканиям и наказанию за беспорядочную жизнь. Если же блудному сыну надлежало непременно понести и наказание, то достаточным наказанием для него была жизнь на чужой стороне. Ведь столько времени он провел вдали от нашего сообщества, боролся и с голодом, и с унижением, и с крайними бедствиями. Поэтому говорить: изгибл бе, и обретеся, мертв бе, и oживe.Не смотри, говорить, на настоящее, но подумай о великости прежнего несчастия; пред тобою брать, не чужой. Он возвратился к отцу, который не может помнить прежнего, а охотнее помнить только то, что мо­жете побудить к состраданию, милосердию, любви и снисходитель­ности, свойственной родителям. Поэтому и сказал (отец) не о том, что сделал (блудный сын), но о том, что он потерпел; напомнил не о том, что он истратил имущество, но о том, что перенес множество несчастий. С такою же, или еще с боль­шею, ревностью искал он овцу. Здесь сын сам возвратился, а там сам пастырь пошел и, найдя овцу, привел ее и радо­вался о ней больше, чем о всех, возвратившихся благополучно. Смотри еще, как и возвратил: не бичом погонял, но, возложив на плеча, принес и снова соединил со стадом. Итак, зная, что (Бог) не только не отвращается от обращающихся, но и принимаете их не хуже добродетельных; что не только не подвергаете наказанию, но и Сам идете отыскивать заблудших и, найдя их, радуется (о них) более, чем о тех, которые были в безопасности,— не будем ни отчаиваться о грехах, ни нелишне надеяться на добрые дела, но, и живя добродетельно, будем бояться, чтобы от излишней надежды не пасть, а когда согрешим, станем каяться. Что сказал я вначале, то говорю и теперь, а именно, что и излишняя надежда стоящего, и отчаяние лежащего, то и другое гибельны для нашего спасения. Потому Павел, остерегая стоящих, говорил: мняйся стояти да блю­дется, да не надеть (1 Кор. 10, 12), и опять: боюся, да не како, иным проповедуя, сам неклюним буду (9, 27); а восставляя лежащих и побуждая в большей ревности, писал к коринфянам так: да не како воснлачуся многих прежде согрешивших, и не покаявшихся (2 Кор. 12, 21), показывая этим, что слез достойны не столько согрешающие, сколько нераскаивающиеся во грехах. Да и пророк к ним (грешникам) говорит: еда падаяй не востает, или отвращаяйся не обратится (Иер. 8, 4)? И Давид их же убеждает, говоря: днесь, аще глас его услышите, не ожесточите сердец ваших, яко в прогневании (Пс. 24, 8). Итак, доколе говорится это днесь, не будем отчаиваться, но имея благие надежды на Господа, и помышляя о бездне Его

313

человеколюбия, изгнав из совести все злое, с великим усердием и надеждою возьмемся за добродетель и покажем самое глубокое покаяние, дабы, здесь сложив все грехи, с дерзновением могли мы стать пред судилищем Христовым и получить царство небесное, которого да сподобимся все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.