Шмеман А., прот. О святости

Разбивка страниц настоящей электронной статьи сделана по: прот. Александр Шмеман, Собрание статей 1947—1983, Москва. Русский путь, 2009

прот. Александр Шмеман

О СВЯТОСТИ *

В истории русского Православия нет более яркого и вместе с тем более простого описания реальности религиозного опыта, чем запись беседы, которую имел русский помещик Николай Александрович Мотовилов с преп. Серафимом Саровским. Преподобный Серафим скончался в 1833 году. И в последние годы его жизни слава о нем как о замечательном старце-монахе, помогающем всем, приходящим к нему, распространилась буквально по всей России. Одним из таких пришедших к нему за советом, за помощью в духовных исканиях и был Мотовилов, человек образованный и начитанный.

Мы приводим отрывки из его записи, только чуть-чуть упрощая трудные и для современного уха непривычные церковнославянские выражения.

«Это было в четверг, — начинает Мотовилов, — день был пасмурный, снегу было на четверть на земле, а сверху порошила довольно густая снежная крупа, когда отец Серафим начал беседу со мной. “Господь открыл мне, — сказал старец, — что с детства вы усердно желали знать, в чем состоит цель нашей христианской жизни”. Я должен прибавить тут, — замечает Мотовилов, — что с двенадцатилетнего возраста мысль эта меня действительно неотступно тревожила и я действительно ко многим обращался с этим вопросом. “Но никто, — продолжал отец Серафим, — не сказал вам о том определенно. Говорили вам: ходи в церковь, молись Богу, твори заповеди Божии, твори добро — вот тебе и цель жизни христианской... Но они не так говорили, как бы следовало. И вот я, убогий Серафим, растолкую вам теперь, в чем действительно эта цель состоит!”» За этим введением в рукописи Мотовилова следует длинная запись слов преп. Серафима о том, что целью христианской жизни является, как он говорит, стяжание, или собирание, Святого Духа. Но Мотовилов все не удовлетворяется. Он хочет большего. «Батюшка, — спрашивает он, — вот вы все говорите о стяжании Святого Духа как о цели христианской жизни, но как же и где я могу Его видеть? Добрые дела видны, а разве Дух Святой может быть виден? Как же я буду знать — со мною он или нет?» На это преп. Серафим отвечает: «Нам теперь кажутся странными слова Священного Писания: “и видел Адам Господа, ходящего в раю”, или когда мы читаем у апостола Павла: “мы пошли в Ахаию и дух Божий был с нами”. Вот некоторые и говорят: “Эти места непонятны, неужели люди могли так очевидно видеть Бога?” А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание оттого, что мы удали-

* Русская мысль. Париж, 13 декабря 1979 г.

723

лись от простора первоначального христианского видения и под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам и кажется недостижимым то, что древние так ясно понимали...». Когда же Мотовилов все еще не понимает и спрашивает: «Каким же образом узнать мне, что я нахожусь в благодати Святого Духа?», преп. Серафим отвечает: «Это очень просто». Мотовилов рассказывает дальше: «Он взял меня крепко за плечи и сказал мне: “Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою. Что же ты не смотришь на меня?” Я отвечал: “Я не могу смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли”. Отец Серафим сказал: “Не бойтесь, и вы теперь сами так же светлы, как и я. Вы сами теперь в полноте Духа Божьего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть”. Я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе: в середине солнца, в самой яркости его блистательных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение его рта, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, но не видите ни самих себя, ни фигуры его, а один только свет ослепительный.

— Что же вы чувствует теперь? — спросил меня о. Серафим.

— Необыкновенно хорошо, — сказал я.

— Да как же хорошо? Что именно?

Я отвечал:

— Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу.

— Это тот мир, — сказал о. Серафим, — про который Христос сказал своим ученикам: “Мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам....” (Ин. 14:27). Что же еще чувствуете вы?

— Необыкновенную сладость, — отвечал я.

И он продолжал:

— От этой сладости наши сердца как будто тают, и мы оба исполнены такого блаженства, какое никаким языком выражено быть не может. Когда Дух Божий нисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостью, ибо Дух Божий радостно творит все, к чему бы Он ни прикоснулся. Это та самая радость, про которую Господь говорит в Евангелии: “Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее, но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости”...» (Ин. 16:21).

Эта запись Мотовилова с предельной ясностью вскрывает нам реальность религиозного опыта как основу веры и религиозного сознания. Еще раз: религия рождается не из умозаключений и доказательств, а из исканий, из духовной жажды и духовного голода всего существа человеческого. А про это искание раз и навсегда навеки сказано: «Ищущий находит, и стучащему отворят» (Мф. 7:8).

724