Бог, создав человека, наделил его разумом, свободной волей и бессмертием. Хотя некоторые люди и оспаривают существование Бога, но все они в общем и целом согласны с тем, что человек обладает разумом, внутренней свободой и бессмертием, если и не личным, то по крайней мере генетическим.

Эти три вышепоименованных фактора делают человека личностью и ставят его над животным миром. Грешит поэтому каждый, как против полноты человеческой природы, так и против ее Творца, кто запрещает человеку свободно мыслить, действовать и веровать в свое личное бессмертие.

* * *

В нашем Отечестве, которое по праву считается самым демократическим в мире, были учтены насущные запросы человеческого духа, и поэтому его граждане получили все необходимые свободы, в том числе и религиозные.

Ныне действующая Советская Конституция в 52 ст. об этом говорит: ’Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви».

220

Церковь, религия, таким образом, вышли из-под государственной опеки и стали частным делом. В одном из своих выступлений Ленин говорил: «Религия должна быть объявлена частным делом... Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью...”

Само собой понятно, никакое государство, в том числе и Советское, не потерпит внутри себя каких-либо сходок, собраний обществ, союзов, цель и намерения которых никому не известны.

В этой связи с отделением Церкви от Государства 23 января 1918 г. в нашей отечественной должностной номенклатуре появилось новое лицо, ныне именуемое Уполномоченным Совета при Совете Министров СССР по делам религии, на которое была возложена ответственность и благородная миссия — всегда быть справедливым и беспристрастным посредником между верующими и неверующими: ему вменялось в священную обязанность следить за точными исполнениями обеими сторонами Советского законодательства о религиозных культах, чтобы в силу этого те чувствовали себя равноправными членами единой советской семьи и свободными гражданами своей великой Родины. За недостатком данных не могу судить о деятельности уполномоченных по делам религии до 1940 года. Да и нет особой нужды в этом кратком письме ворошить дела давно минувших дней. Что же касается послевоенного времени, то можно с удовлетворением констатировать, что они, как правило, стояли на страже советской законности, оставаясь при этом лояльными по отношению к Церкви.

С 1958 по 1964 год, в Хрущевский период, эта гармония, к великому огорчению верующих, была нарушена.

Уполномоченные тогда, сойдя со своих нейтральных позиций, предусматриваемых советским законодательством, открыто встали во главе самых рьяных атеистов, стремящихся правдами и неправдами стереть с лица земли не только религию, но и все, что с ней связано.

В основном, это по их вине и разрушались храмы, было уничтожено немало памятников старины, и многие из духовных лиц, будучи через прессу опозоренными, лишились прав на служение.

Чтобы иметь представление о размахе этого атеистического разгула, назову лишь один факт: до 1958 года Полтавская епархия насчитывала 340 храмов, а в 1964 их осталось только 52.

С уходом H. С. Хрущева со своего поста первого секретаря ЦК партии церковные дела несколько улучшились. Но ненадолго. Ибо цель уполномоченных, как представителей безбожия, осталась та же,

221

но к ней начали пробираться более деликатным путем. Говорю: более деликатным в сравнении с прошлыми годами, но в своей сущности далеко не деликатным.

Хотя В. И. Ленин и предупреждал, что не следует делать на религию «кавалерийских наскоков», но эти «наскоки» не столь уж редкое явление в наши дни.

На всероссийском съезде 19.ΧΙ.1918 года Владимир Ильич говорил, что бороться с религией «надо чрезвычайно осторожно, много вреда приносят те, которые вносят в эту борьбу оскорбление религиозного чувства. Нужно бороться путем пропаганды, путем просвещения. Внося остроту в борьбу, мы можем озлобить массу: такая борьба укрепляет деление масс по принципу религии, наша же сила в единении».

По моему мнению, тот добрый и мудрый совет Вождя Революции в наше время уполномоченными начисто забыт. Они, или многие из них, бездумно вносят «остроту в борьбу» и без всякой оглядки озлобляют людей не только верующих, ибо жестокость никому не мила и не симпатична.

Чтобы не быть голословным, я прибегну к фактам.

* * *

Глобинский район Полтавской обл., насчитывающий 26 сельсоветов, имеет всего лишь один маленький глинобитный молитвенный дом, арендуемый церковной общиной у гр. Бодаковой Е. А., полезная площадь которого составляет 33 кв. метра, причем 12 из них приходится на алтарь, для молящихся же остается всего лишь 21 кв. метр.

Ввиду его ветхости и рыхлости стен, верующие решили вышеупомянутое здание обложить кирпичом. Работа, как видим, самая необходимая и без претензий на роскошь, но для ее осуществления нужно получить разрешение от местных властей.

Многие мучительные месяцы церковная община мытарствовала по различным инстанциям, вплоть до Москвы, пока получила нужное (но на словах) разрешение.

Когда же верующие приступили к работе и было обложено две стены, случилось самое неожиданное. Далее цитирую отрывок из жалобы, направленной глобинскими верующими к разным компетентным органам власти. Здесь говорится: «Вдруг в полночь с 30 на 31 июня 1971 г. явился председатель сельсовета Кириленко С. А.,

222

постучал домохозяйке в окно, разбудил ее, сказал кто он (хозяйка его узнала) и добавил: «Ты не волнуйся и спи спокойно, а мы будем делать свое дело». И началось содрогание дома от сильных ударов...”

Домохозяйка от ужаса открыла дверь, хотела выскочить из дома, как в дверях ее схватил за руки милиционер и приказал не сметь кричать и вести себя смирно. На вопрос хозяйки, почему этот погром проводят ночью, а не днем, ответил: «Ночью никто из людей не увидит», а ее задерживают, чтобы она не начала кричать на улице и не узнала тех, кто участвует в этом деле».

Название такой «операции» — средневековый татарский набег в конце 20-го века.

20 комсомольцев под руководством члена партии, председателя сельсовета Кириленко С. А., произвели крепкий погром...

Были полностью разрушены обе законно построенные кирпичные стены, а в самом глинобитном здании было сделано несколько дыр.

Помню, на следующий день утром, после вышеописанных ночных событий, в моем кабинете сидели члены глобинской религиозной общины, бывалые фронтовики, и плакали навзрыд.

Я чем мог помог им. С неимоверно большими трудностями все же удалось обложить кирпичом молитвенный дом. Для окончательного ремонта осталось немного: снять с дома соломенную, давно прогнившую крышу и покрыть его тут же железным шифером. Казалось, что благоразумие вот-вот восторжествует. Но не тут-то было: в этой же жалобе говорится: «В результате всех людских мытарств, вернувшийся из отпуска Кириленко распорядился РСУ забрать обратно весь выданный строительный материал на капитальный ремонт дома Бодаковой Е. А. и вернуть домохозяйке внесенные деньги. 16 августа во время отсутствия домохозяйки (была на работе в колхозе) РСУ вывезли с ее двора 58 листов шифера, предназначенных на покрытие дома».

Ремонтные работы опять прекратились. И только в 1973 г., перед самой зимой, верующим удалось покрыть молитвенный дом старым кровельным железом, купленным где-то на стороне.

Из вышесказанного видно, что даже самая малая, можно сказать ничтожная, работа по ремонту самой обыкновенной сельской хатенки, в которой разместился молитвенный дом, требует от верующих громадных усилий, чтобы преодолеть все те препятствия и рогатки, которые иногда ставят местные представители власти.

Глобинской религиозной общине пришлось три долгих и мучительных года делать то, что при нормальных обстоятельствах можно было осуществить за три дня.

223

Я часто спрашиваю себя: «Зачем это? Для чего? Кому это нужно?”

Но, может быть, это какое-то недоразумение, досадная ошибка, случайность? Никак нет! В некоторых местах, к нашему прискорбию, это стало нормой атеистической пропаганды — это наша повседневная жизнь. Чтобы мои утверждения не казались беспочвенными, я приведу еще несколько фактов подобного рода.

* * *

В Страстную Среду, 30 апреля 1975 года, вызвал меня к себе Полтавский Уполномоченный Нечитайло И. Я. Разговор шел о Белоцерковском молитвенном доме Великобагачанского района Полтавской обл. Здесь ситуация сложилась во всем подобная Глобинской.

Ввиду ветхости молитвенного домика (называю его домиком, ибо он этого заслуживает, так как был переоборудован из церковной сторожки), верующие пожелали обложить его кирпичом, а также подремонтировать крышу, протекавшую уже во многих местах. В этой связи они многократно обращались как к Уполномоченному, так и к местным гражданским властям, прося у них разрешение на ремонт упомянутого здания.

Решение также было получено в устной форме. Когда же церковная община заготовила нужные строительные материалы, частично сняла крышу и приступила к работе, местная власть отказалась от своего устного разрешения на ремонт, и верующих обвинили в незаконном строительстве. Поездки верующих в Киев и приезд оттуда компетентных представителей власти ни к чему не привели: ремонт был категорически запрещен.

Через неделю должна была быть Пасха — великий христианский праздник. Пошли проливные дожди. Глинобитное здание набухло и грозило обвалом. Чтобы выйти из создавшегося положения, верующие решили хотя бы временно и кое-как покрыть его шифером. Но власть имущие усмотрели в этом бунт, грозя всем и каждому в отдельности запрещениями. Не обошли и меня. Уполномоченный Нечитайло, упомянутого числа, обвинил меня в подстрекательстве, говоря, что я научил верующих ремонтировать крышу на молитвенном [далее неразборчиво]... части населения», — заявил он мне. Я ему ответил, что когда безбожники ремонтируют крыши на клубах и театрах, верующие, нисколько этим не возмущаются, а наоборот — радуются. Почему бы и атеистам не поступить таким же образом?

224

Однако Нечитайло не согласился со мной и грозил мое дело передать в прокуратуру.

А за что? За то, что верующая община хотела исправить крышу на своем молитвенном доме, дабы во время ненастной погоды не капало им на головы? Но ведь же и коровники в таком случае ремонтируются, неужели у Нечитайло верующие люди на худшем счету, чем колхозный скот?

Но вернемся к Белоцерковскому молитвенному дому. Минуло несколько дней, и Уполномоченный заявил, что молитвенный дом не стоит ремонтировать, так как через пять лет там намечается реконструкция поселка и он будет мешать. Я ответил, что пять лет слишком большой срок, чтобы не беспокоиться. К тому времени планы могут перемениться. Прошло еще несколько дней, и Уполномоченный заявил, что реконструкция может быть через три года. Я сказал, что нет причины для беспокойства и в этом случае. Спустя некоторое время он сказал, что реконструкция уже началась...

В этой связи местная власть при активной поддержке и с согласия Уполномоченного в категорической форме запретила верующим производить дальнейший ремонт крыши и за непослушание грозились трактором разрушить молитвенный дом. Церковной общине предлагалось найти себе здание для молитвенных собраний в каком-нибудь другом месте.

Это была непосильная задача, но и с этим было улажено. Община купила себе небольшой дом, начала приспособлять его к своим духовным целям. Прежде всего нужно было снять низкий потолок, оставив лишь одни стропила, дабы тем самым несколько сот молящихся в тесном помещении обеспечить воздухом. И хотя от такого изменения здание нисколько не увеличилось и не меняло свой внешний вид, все же гражданские власти запретили это делать. Довелось довольно долго объяснять Уполномоченному, что верующие, снимая потолок внутри здания, никаких советских законов не нарушают своими действиями. Вопрос идет всего лишь о воздухе. Неужели мы людям, советским труженикам, его пожалеем? И это было наконец улажено.

Возле старого молитвенного дома было шесть соток двора. Когда община перешла на новое место, ей отвели две сотки. При такой ситуации верующим просто было негде ни встать, ни сесть, особенно же в большие праздники при огромном стечении народа. Довелось по этому поводу вести довольно длинные переговоры, чтобы хоть немного увеличить площадь церковного двора.

225

В конце концов все было позади: в сентябре в Белоцерковском молитвенном доме состоялось первое богослужение. Осталось только привести в порядок церковную сторожку, ободранную, крытую старым камышом и поэтому портившую вид на церковном дворе. Но Уполномоченный решительно воспротивился этому: «Никаких ремонтов», заявил он верующим, а затем и мне, когда я поддержал их ходатайство по данному вопросу.

Как известно, на Украине храмы в большинстве своем не отапливаются, отчего суровыми зимами в них бывает довольно-таки холодно. Иногда при храмах по этой причине имеются небольшие сторожки, где священник может переодеться, погреться и где также совершаются крещения.

Получив отказ на ремонт сторожки, верующие просили разрешения у местных властей разрешить им, по меньшей мере, поставить там печку для ее обогрева, но им и в этом немногом было отказано. Все же после долгих, почти двухлетних упрашиваний в текущем году, зимой, когда морозы достигали до 20 градусов, их просьба была удовлетворена. Печку поставили, и мне об этом с торжественным видом и радостью сообщил местный священник. Признаться, радовался и я с ним: как-никак печку поставили! Пусть и самую обыкновенную, кирпичную. Но это тоже победа! Быть может где-то в другом месте кому-либо и собор легче построить, чем нам эту печку.

Вам, многоуважаемый Леонид Ильич, все это может показаться диким и невероятным. Но это, к сожалению, все так. Я говорю правду, и только правду. Есть у нас горе-атеисты, вдохновляемые Уполномоченными, которые, прикрываясь советскими законами, пробуют свои силы на нервах своих верующих собратьев.

Уже третий год пошел, как Белоцерковская религиозная община возбудила ходатайство о ремонте сторожки возле их молитвенного дома. Просят очень немногого: вместо гнилого камыша покрыть ее более современным материалом. Уже и кровельное железо припасено, но приступить к работе нельзя: «Закон не велит!» — так объясняет Полтавский Уполномоченный по делам религии.

Это не закон, а самое вопиющее беззаконие! Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 июня 1975 года гласит, что «лица, принявшие Здание культа... обязуются:

а) хранить и беречь его как вверенное им государственное имущество; б) производить ремонт зданий культа, а также вести расходы, связанные с владением и пользованием этим имуществом: как то: по отоплению, страхованию, охране, оплате налогов, сборов и т. п.”

226

А как же его, государственное имущество, беречь и хранить, если Уполномоченный не разрешает его ремонтировать? Как его отапливать без печки?

Можно было бы не распространяться по поводу этих церковных сторожек и печек. Но мне хочется Вам показать, какими никчемными средствами атеисты во главе с Уполномоченным ведут борьбу с религией. Им, по всей вероятности, кажется, что стоит лишь не дать поставить печку, или не разрешить покрасить крышу здания, принадлежащего верующей общине, как религия на Полтаве тут же рухнет, и они будут награждены овациями победителей.

Уполномоченный лишь одного, и притом самого главного, не желает понять, что своим воинствованием в отношении верующих он сеет недовольство среди народных масс, что неполезно во всех отношениях.

* * *

Чтобы более полно представить себе картину борьбы Уполномоченного против верующих, — я вынужден привести здесь еще один случай, не нашедший до сих пор своего законного разрешения и который, можно сказать, стал той последней каплей, которая переполнила наше многолетнее терпение и побудила меня побеспокоить Вас этим письмом.

Здесь речь пойдет о славной Миргородской земле, некогда воспетой нашим гениальным земляком Н. В. Гоголем.

Верующие вот уже больше года стенают и плачут по вине того же Уполномоченного. После многочисленных хождений по разным инстанциям, начиная с сельсовета и кончая Киевом, верующие села Поливяное Миргородского района Полтавской области написали прошение в Москву Председателю Совета по делам религии при Совете Министров СССР Куроедову В. А., непоколебимо веря, что после всех мытарств наконец-то правда восторжествует.

Дабы ситуация, создавшаяся в этом селе, стала более понятной, я полностью приведу здесь прошение верующих, направленное ими в Москву. В нем говорится:

”В августе 1976 года несколько членов двадцатки без ведома и согласия всей общины церковное имущество перенесли в новое здание, стоявшее пустым после смерти его хозяйки. Переход был сделан с согласия ближайших родственников покойной.

227

Наше новое церковное помещение мы намеревались вскоре оформить надлежащим образом у местных властей. Но, к нашему огорчению, не успели этого сделать, так как 8 сентября того же года председатель сельсовета А. М. Ручий на нашем новом молитвенном доме сорвал замки, вошел туда, опрокинул престол, Жертвенник, выбрал все церковное имущество, погрузил на подводу и увез в сельсовет.

И уже восьмой месяц мы, старики и инвалиды, ходим к местным властям, но никто нам не хочет помочь вернуть нам наш молитвенный дом.

В настоящее время мы опять вернулись в свой прежний молитвенный дом, который за нами закреплен и зарегистрирован. У нас имеется священник и двадцатка, но молиться все еще не можем, так как Уполномоченный отказывается зарегистрировать старосту на том основании, что она малограмотна. Это верно, но где же нам взять грамотную, если мы все такие. Разве неграмотным и малограмотным запрещено молиться? И нужно ли из-за этого закрывать наше молитвенное здание?

Мы понимаем, что, переходя в новое здание без ведома властей, мы нарушили соответствующий порядок, но это сделали лишь некоторые из общины. Зачем же наказывать всю общину? Зачем закрывать молитвенный дом, который обслуживает много сел в окружности?

Некоторые из нас нарушили закон о культах, но это было сделано без злого умысла и от этого никто не пострадал, если не считать нас самих. Мы нарушили закон, но это потому, что мы больше привыкли к лопатам и граблям, чем к тонкостям юридических наук.

Несмотря на наши многочисленные просьбы и обильные слезы, местные власти отказываются пособить нашему горю. Даже больше того: председатель Поливянского сельсовета А. М. Ручий запугивает верующих. Одному он говорит: «Я на тебя наеду машиной!», другому: «Я тебе не дам пенсии», или же: «Я у тебя отберу огород!”

Нас, стариков, лишили нашей радости — молитвенного дома.

Мы верим в правду, мы верим нашему родному Правительству, и потому слезно просим Вас вернуть нам наш молитвенный дом, дать нам спокойно молиться за нашу горячо любимую Родину и наших погибших на фронте мужей и детей.

С уважением к Вам верующие христиане вместе с членами церковной двадцатки».

Под прошением стоит 356 подписей верующих прихожан вышеупомянутого, ныне временно не действующего, молитвенного дома.

228

Упомянутое прошение верующие принесли ко мне и просили отправить его по назначению.

Не имея морального права оставаться в стороне от всех этих событий, а также желая придать данному документу больше значимости и авторитета, я со своей стороны написал к нему, этому Прошению, небольшое препроводительное письмо на имя В. А. Куроедова.

Вот что я написал: «При этом почтительнейше препровождаю Прошение верующих с. Поливяное Миргородского района Полтавской области по их слезному настоянию».

Как епископ Полтавской Епархии, со своей стороны я поддерживаю верующих с. Поливяное в просьбе и ходатайствую о скорейшем удовлетворении их законной просьбы».

Много ли просят Поливянские жители и окрестных сел в своем Прошении? Только, говоря словами служебника, тихой «христианской кончины» — не больше. Почему бы им этого не дать?! Они отдали для своей Родины все, чем были богаты: свои мозолистые руки и сердце, отдали для защиты Отечества своих сыновей, мужей и дочерей, а теперь на склоне лет своих хотят отдохнуть душой, мирно умереть и быть похороненными по христианскому обычаю. Кому из местных властей это может быть помехой? Но у Полтавского уполномоченного свои рассуждения на этот счет. Он Поливянским жителям говорит: «Идите молиться в Миргород!» Это 12, а некоторым и 20 километров нужно идти пешком туда и столько же обратно, так как автобус тут не всегда имеется. И чего ради им куда-то идти, если в своем селе есть свой молитвенный дом? Я однажды спросил Нечитайла: «Что было бы, если бы Вы в упомянутом селе закрыли клуб, просто так, без всякой надобности, а молодежи посоветовали бы ходить танцевать и веселиться в Миргород? Как бы на Вас в таком случае взглянуло вышестоящее начальство?» Он промолчал.

Уполномоченный И. Я. Нечитайло в Поливянском занимается неразумным жестоким экспериментом и казнит духовно ни в чем неповинных людей.

Прошение верующих с. Поливяное и мое препроводительное письмо к нему было послано 12 мая, а ровно через 12 дней, т. е. 24 мая утром, мне по телефону позвонил Полтавский уполномоченный Нечитайло И. Я. Он был зол, раздражен и говорил на высоких регистрах: «Вы должны сейчас же приехать ко мне», — заявил он в категорической форме. Я ему ответил, что, к моему огорчению, сию минуту не могу явиться к нему, т. к. епархиальный шофер отпросился в больницу. Но как только он вернется, я тут же постараюсь

229

прибыть. «Вы так всегда мне делаете, кричал в трубку Нечитайло, как только я Вас вызываю, Вы находите какие-то отговорки. В прошлом году Вам рвы мешали, а сейчас шофер!”

Слушая его, я не знал, чему больше удивляться: то ли его мелочной придирчивости, то ли тому тону, с которым он обращался ко мне.

В прошлом году действительно был случай, когда я опоздал к Уполномоченному на четверть часа из-за того, что в одном месте производился ремонт дороги и нам пришлось делать объезд. Я тогда же объяснил, в чем дело, и принес свои извинения. Зачем же говорить, что я это делаю «всегда».

Шофер вскоре возвратился из больницы, и я в 12 дня уже был у Нечитайло И. Я. В его кабинете сидел он и два его помощника.

Беседы, собственно говоря, как таковой на сей раз не было. Уполномоченный играл роль моего обвинителя. Но главным пунктом обвинения было Прошение верующих с. Поливяное и мое письмо В. А. Куроедову, которое Уполномоченный держал в руках.

”Вам это знакомо?» — спросил он, показывая конверт.

”Да, знакомо», — ответил я.

”Вы не имели права делать этого. Вы нарушили советский закон!» — говорит он. Я попросил уточнить, какой именно из законов я нарушил. Отвечая на это, он сказал: «Вы вмешиваетесь в дела верующих, помогали составить Прошение, Вы отправили его». «Не вижу здесь никакого нарушения советской законности, — сказал я. — Прошения я им не писал, а что помогал верующим своими советами и сочувствовал им, то делать это мне велит архиерейская совесть и долг. Если Епископ не окажет помощи верующим, то где же и в каком месте им ее искать? И в чем, в таком случае, состоит служение Епископа?”

”Вы на нас в Москву писали, — продолжал Нечитайло, — поэтому я официально заявляю Вам, что мы напишем в Москву также и на Вас!”

Немного выше я нарочито привел полностью свое письмо Куроедову. Из него каждому здравомыслящему видно, что там нет жалобы на уполномоченного, даже имя его не упоминается, но он решил мстить мне даже за то самое крохотное, что я себе позволил сделать в защиту обиженной своей паствы — мстить, чтобы раз и навсегда отучить Епископа от любой инициативы в вопросах веры и заставить его бездействовать и молчать!

А молчание, как известно, не всегда — золото. Потому-то один из видных современных Епископов и говорил: «Молчать опасно, медлить преступно!”

230

Наша Русская Православная Церковь ныне попала в ту опасную для нее полосу, когда смело и безнаказанно бесчинствуют нечитайлы, и поэтому нужно сказать правду ради блага всех, даже и Нечитайла, сказать потому, что дальше «молчать опасно”! Терпение наше иссякает, мы доведены до крайнего и отчаянного положения, когда нужно сказать уже теперь, сегодня, ибо «медлить преступно”!

"Мы долго искали с Вами взаимопонимания, — говорит далее Уполномоченный, — но не нашли его".

Эта фраза требует некоторой расшифровки. Когда между Епископом и Уполномоченным нет взаимопонимания, то это значит, что Епископу придется платить по большому счету: его посылают на другую, худшую кафедру, отчисляют за штат, или еще что-нибудь в этом роде.

Какого же «взаимопонимания» столь ревностно добивался от меня Уполномоченный по Полтавской области Нечитайло? Это будет видно из следующего.

20 ноября 1975 г. И. Я. Нечитайло явился ко мне в Епархиальное управление и потребовал от меня, чтобы я как можно меньше рукополагал в священный сан. Я ответил, что рукополагаю и так меньше, чем это требуется обстоятельствами.

«А в других епархиях вовсе нет рукоположения», — заметил он.

”За другие епархии я не в ответе», — сказал я уполномоченному. Затем он предложил, чтобы я объединил или закрыл, по его выражению, некоторые «малосильные приходы». Я сказал, что Епископы существуют для того, чтобы открывать храмы, а не закрывать их.

"А что бы вы делали, если бы местная власть без вашего ведома и согласия закрыла храм?» — задал он мне один вопрос.

"Каждый храм стоит больше моей жизни, и я буду его защищать больше, нежели мою собственную жизнь, буду защищать его до последнего моего воздыхания», — ответил я.

Из вышесказанного видно, что взаимопонимание по-нечитайловски — это не что иное, как прямое пособничество Епископа Уполномоченному в его атеистических делах.

Но вернемся к моей беседе с Уполномоченным от 24 мая сего года. То, что он мне тогда сказал, является в какой-то мере характерным не только для Полтавы, но и частично показывает, какими правами Церковь и верующие у нас пользуются вообще.

1. Уполномоченный по Полтавской обл., обвиняя меня, говорил: «Вы без моего ведома посылали священника служить в незакрепленный за ним храм».

231

Был один такой случай. В Спасской церкви города Полтавы неожиданно заболел священник. Поскольку людей на богослужение собралось много и службу отменить было уже нельзя, а также ввиду того, что был выходной день у Уполномоченного и нельзя было согласовать с ним этого вопроса, я поневоле без его ведома послал из Полтавского собора священника В. Бондаренко.

Действующее советское законодательство о религиозных культах запрещает Епископу назначать священника на постоянное служение, но там ничего не говорится о взаимовыручке, об одном единственном служении. Может, скажем, педагог заменить педагога на время его болезни. И делается это без всякого бюрократства. Нечитайло предлагает нам в этом случае также требования: заболевший священник должен сдать свою регистрационную справку (а как он ее сдаст, если лежит в постели?), а другой, согласившийся заменить его, пусть даже на одно богослужение, обязан получить вышеупомянутую справку. А как ее получить, если это опять будет выходной?

"Меня об этом должны предупреждать заранее», — настаивает на своем Нечитайло. Но кто же может знать о том, что он через два-три дня заболеет? Да и нужна ли в Церкви эта волокита, если она и в самом деле отделена от государства?

Минуло некоторое время. Уполномоченный позвал к себе священника В. Бондаренко, один раз послужившего в Спасской церкви по нашему благословению, и забрал у него регистрацию. Потом вернул, но погрозил, если он «еще раз нарушит советское законодательство, то не получит места не только в Полтавской обл., но и в любой другой».

Нарушений, собственно, никаких не было, но Уполномоченный уже готов человека лишить работы.

С кем в данном случае Нечитайло борется: с религией или с верующим человеком? И вполне ли законный такой принцип управления? И какие права после этого, остаются у Епископа? Вот что хочется спросить.

2. Он, Уполномоченный, говорит, что на приходах по завышенным ценам продаются иконки, крестики, свечи.

Во-первых, все это недорого — редко, когда больше одного рубля; во-вторых, я никогда не слышал, чтобы верующие жаловались на недоступность цен; и в-третьих, имеет ли Уполномоченный право вмешиваться в эти дела?

3. Нечитайло И. Я. без всякого повода заявляет, что церковные старосты мало перечисляют денег в разные добровольные фонды (государственные). Такое его утверждение противоречит действительности. И я сейчас покажу это документально.

232

На разные государственные нужды приходы Полтавской обл. перечислили:

1968 г. - 36210 руб.

1969 г. - 37270 руб.

1970 г. - 67964 руб.

1971 г. - 74261 руб.

1972 г. - 110404 руб.

1973 г. - 114757 руб.

1974 г. - 134630 руб.

1975 г. - 149573 руб.

1976 г. - 161328 руб.

Эти цифровые данные имеются также и у Уполномоченного, и ему, конечно, хорошо известно подлинное положение вещей по данному вопросу, но почему он говорит так, мне неизвестно.

Для сравнения скажу, что Полтавское епархиальное Управление в 1976 году от приходов получило 124296 рублей, то есть на 36402 руб. меньше, чем было перечислено на государственные нужды.

Чтобы внести ясность по вышеозначенному предмету, сделаю некоторое отступление.

Начиная с 1968 года, приходы Русской Православной Церкви взяли на себя благородный почин вносить посильные денежные суммы на государственные нужды — в «фонд мира» и на «ремонт памятников старины».

Храмы Полтавской епархии для упомянутых целей перечисляли сначала пять, потом десять, пятнадцать и двадцать процентов от своих денежных оборотов. Но в последнее время Уполномоченный начал настаивать, дабы некоторые приходы, подчас в ущерб себе, вносили 30, а то и 40 процентов.

В свое время я говорил Уполномоченному, что наши приходы не вынесут столь большой добровольной денежной нагрузки и что это им грозит экономической несостоятельностью.

Помнится мне, по чистой случайности я тогда в качестве наглядного примера приводил село Поливяное, уже не раз упоминавшееся в этом письме. Годичный валовой оборот этого молитвенного дома составляет 3,5 тыс. руб. При тридцатипроцентном отчислении на государственные нужды эта сумма будет распределяться следующим образом:

1) Годичная зарплата священника и псаломщика 1500 руб.

2) Годичная зарплата исполнительного органа 370 руб.

3) Годичная зарплата обслуживающего персонала 376 руб.

233

4) Издержки на ремонт зданий за год 200 руб.

5) Отчисления на государственные нужды 1050 руб.

Итого: 3496 руб.

В церковной кассе остается 4 рубля. Неизвестно, откуда взять денег для уплаты:

а) земельной ренты

б) государственной страховки

в) покупки церковных товаров

г) для епархиального пенсионного фонда.

Не является секретом тот факт, что, если бы какая-либо церковная община не уплатила доложенной суммы за земельную ренту или страховку, райисполком с таковой, пользуясь правом, мог легко расторгнуть арендный договор и тем самым закрыть храм. Поскольку на Полтавщине много храмов экономически слабых — все они таким образом могли бы оказаться под угрозой закрытия. И у меня, как Епископа, это не могло не вызвать законного беспокойства.

А что сказать относительно епархиального пенсионного фонда? Ведь если церковные старосты не в состоянии будут делать свои отчисления в Епархиальное Управление, наши пенсионеры лишатся последних средств к существованию, пенсия которых и гак не очень велика: в большинстве своем она составляет 35—50 руб. в месяц.

4. И. Я. Нечитайло говорит, что я «переманиваю духовенство в Полтаву из западных областей Украины».

В настоящее время из Западной Украины на Полтавщине служит два священника — ни одного из них я раньше не знал, и, следовательно, не мог их «перемануть».

Мне кажется, тут следует удивляться не тому, что на Полтавщине служат два священника из западных областей Украины, а тому, почему бы им тут не служить? Почему Уполномоченный делит Украину на две части, когда она у нас одна? И почему противопоставлять одну часть Украины другой? Что за преступление Уполномоченный усмотрел в том, что люди одних областей, скажем западных, сдут жить и работать в другие области, восточные, или же наоборот?

Да ведь же самое советское законодательство дает человеку право жить там, где он пожелает. Согласно Программе Российской социал-демократической партии, принятой на II съезде Партии в 1903 году, каждый гражданин имеет право на «свободу передвижения». Или, может быть, духовенство лишено этих элементарных прав? Я не слышал об этом. Скорее всего это изобретение Нечитайло.

234

5. Уполномоченный хотел бы сделать меня ответственным за то, что некоторые из заштатных священников крестят желающих у себя дома. У меня нет никакой возможности следить за домами этого духовенства, да и нужно ли это делать, если, по словам Ленина, «государству не должно быть дела до религии»?

Многие из желающих принять Святое Крещение, и в то же время боясь обращаться с этой просьбой в Церковь, где ведется по приказу Уполномоченного регистрация всех требоисправлений, поневоле идут к священникам, находящимся на пенсии и не ведущим никаких записей.

Полтавский Уполномоченный борется со следствием — нужно удалить причину, т. е. прекратить выслеживание верующих, и следствие само собой отпадет.

6. Уполномоченный обвиняет духовенство Полтавского Кафедрального собора в том, что оно якобы совершает заочные крещения. Чтобы понять, о чем тут речь, я вынужден вкратце рассказать все по порядку.

В прошлом году, в августе месяце, Бабий Виктор Васильевич, проживающий в г. Полтаве по ул. Хоткевича, 6/5, работающий шофером, крестился в Полтавском соборе. Вскоре этот факт, благодаря регистрационной книге, стал известен Уполномоченному, а потом и непосредственно начальству. Будучи вызванным администрацией по этому поводу, Бабий, видимо испугавшись, сказал, что он не крестился и что ему об этом ничего не известно. На этом шатком основании Уполномоченный построил свою не менее шаткую теорию, согласно которой Бабий был крещен заочно. Я объяснил ему, что такого рода Крещение в Православной Церкви считается недействительным и поэтому не практиковалось. Однако Уполномоченный не поверил мне и начал вести расследование, обещая строго наказать виновных — духовенство и церковный совет.

Узнав о грозящих духовенству неприятностях, мать Бабия, присутствовавшая при крещении своего сына, подтвердила данный факт письменно. Но оказывается и это не убедило Нечитайла — он по сей день все еще ведет ’расследование» по этому делу.

7. Дабы избежать недоразумений, возникающих якобы в связи с «заочным крещением» Бабия В. В., уполномоченный по делам религии Нечитайло вменяет нам в обязанность впредь доносить ему о всяком взрослом, изъявившем желание принять Святое Крещение. Он говорит: «Не спешите с крещением взрослых. Сначала возьмите у них адреса, сообщите об этом мне, а потом через недельку-другую можете делать свое дело».

235

Не обязательно обладать особой проницательностью ума, чтобы понять, куда клонит Нечитайло. Сообщим мы ему адрес желающего принять таинство крещения, как он подвергнется такой мощной обработке, что поневоле он уже будет отказываться от своего желания, по крайней мере на некоторое время.

И опять-таки мне никак не понятно, почему каждый крещаемый вызывает столь сильный интерес, даже тревогу местных властей. Если крещение как поступок является таким же частным делом, как еда, прогулка и отдых, то оно не должно нигде регистрироваться и быть безразличным для властей; если же эти власти ведут пристальное наблюдение за нами, значит оно — акт государственной важности. Но как же в таком случае нужно понимать принцип отделения Церкви от государства и ленинское учение о том, что религия является частным делом?

Я не могу согласиться с требованиями Уполномоченного выдавать ему адреса всех взрослых, пожелавших принять крещение, т. к. это противоречит не только всему советскому законодательству о культах, но и ставит духовенство в унизительное положение сделаться сыщиками в пользу того же самого атеиста Уполномоченного.

Ленин в своей статье «Социализм и религия» в свое время сильно возмущался «против казенщины и чиновничьего произвола, против полицейского сыска, навязанного служителям Бога».

Желает ли Нечитайло, вопреки Ленину, навязывать нам опять «полицейский сыск”?

Да сохранит нас Господь от этого ужаса и позора!

Уполномоченный настаивает непременно давать ему сведения о всех имеющих намерение поступать на учебу в духовную семинарию.

Такое требование с его стороны вселяет в меня тревогу, основанную на горьком опыте прошлого.

С 1960 по 1964 год я состоял секретарем Правления при Волынской Духовной Семинарии. По долгу своей службы мне приходилось самым тесным образом соприкасаться с разными сторонами жизни упомянутой школы, а также часто общаться с Федуловым А. А. — уполномоченным по делам религии в Волыни. Он также старался всеми способами получить заранее данные о поступающих в Духовную школу. Добившись-своего, он давал знать по соответствующим адресам, и их не отпускали с места работы, не снимали с военного учета, не выписывали и т. д., т. е. делали все, чтобы помешать им поступить в Духовную школу. Если кто-либо из них каким-то чудом и прорывался в стены школы, то ему, по настоянию Уполномоченного,

236

здесь в паспортном столе отказывали в прописке, и Волынская Духовная Семинария т. о. в 1964 г., как «нерентабельная», по выражению некоторых, была закрыта.

Не думает ли Нечитайло И. Я. волынское сито использовать на Полтавской земле? Если так, то вверенная мне Епархия лишится своих последних крох.

Всем известно, что лица, поступившие в любое советское учебное заведение, не подвергаются никаким предварительным «изучениям» или «обработкам». И это несмотря на то, что многие из них потом пойдут на немаловажную политическую роль.

Наши же питомцы будущие священники, служители Бога, не вмешиваются ни в какие политические дела. Их занятие — молитва «о мире всего мира, о болящих, о страждущих, о труждающихся, о богохранимой стране нашей». Поэтому вызывает удивление то, почему они подвергаются столь тщательному изучению уполномоченных по делам религии.

Впрочем, если все хорошо продумать и проанализировать отдельные факты, полагаю, не так трудно будет догадаться, что кроется за действиями уполномоченного и что входит в его намерения.

Пожалуй, самым больным местом в Русской Православной Церкви на сегодняшний день являются ее кадры: их нехватка ощущается повсеместно, особенно же на Украине, где наложен запрет на рукоположение в священный сан. Старое духовенство убывает, а нового недостаточно. Есть области, где десятки религиозных общин годами остаются без духовного окормления, в некоторых — один священник обслуживает 3—4 прихода.

Истинная цель каждого Уполномоченного, и Полтавского тоже, любыми средствами помешать притоку новых кадров в Церковь, помешать поступлению в Семинарию, и тогда храмы, оставшись без священников, сами собой закрываются.

Как это делается на Полтавщине, покажу на примере. Когда я сюда прибыл в 1967 г., мне разрешалось принимать духовенство из других епархий, из чужих областей, а также подыскивать достойных кандидатов и рукополагать их в священный сан. Потом мне запретили принимать духовенство из других епархий, но не лишали права рукополагать. Еще немного, и мне сказали: «Рукополагайте полтавских, а чужих не надо». Спустя несколько времени, мне сообщили, что я могу рукополагать только местных пенсионеров. Немного погодя мне говорят: «Можешь рукополагать только псаломщиков своей епархии». Через некоторое время мне было приказано рукополагать только тех псаломщиков, кои находятся на этой работе не

237

менее десяти лет. А теперь мне запрещено вообще кого-либо рукополагать. Нет, должен здесь сделать небольшую оговорку. Уполномоченный по Полтавской области милостиво даровал мне право рукополагать всех окончивших Духовную Семинарию. Он хорошо знает, что этим правом я почти не могу воспользоваться, т. к. на сегодняшний день я имею в Семинарии [далее неразборчиво]... академию учиться, то окончат ее через два-три года.

Уже теперь в Полтавской епархии недостает восьми человек духовенства. И если учесть, что каждый год в среднем выбывает за штат и умирает 7 человек, то через два года к 8 прибавится еще 14, всего же в таком случае будет не хватать 22 человека, говоря другими словами, около 20 храмов будет стоять без священников и ожидать своего законного закрытия.

Я однажды спросил Уполномоченного, какими советскими законами он руководствуется, когда запрещает мне рукополагать не семинаристов? Он мне, ничуть не краснея, ответил: «Вы рукополагаете людей духовно неподготовленных, малограмотных, разных там конюхов... А мы боремся за чистоту ваших кадров». Возражая ему на это, я сказал: ’Разрешите мне, как Епископу, самому позаботиться об этом». Но Уполномоченный ответил мне категорическим «нет».

Итак, усердием нечитайл Русская Православная Церковь обречена на медленное умирание. А сейчас она пока пьет огненную чашу страданий.

* * *

Мне часто приходилось слышать от Полтавского Уполномоченного о нарушении нами разных советских законов о культах, что поневоле создает впечатление, будто духовенство и верующие затем только и существуют, чтобы делать эти нарушения. В рамки этих «нарушений» Нечитайло втискивает буквально все, даже то, что когда-то я опоздал к нему на прием на четверть часа.

По моему мнению, ближайший смысл каждого закона заключается в том, чтобы он охранял общество в целом и каждую личность в отдельности от всякого рода насилия и произвола. Его цель пресекать всякое зло. Закон же, который не имеет в виду этих моментов, является пустой волокитой. И нарушения, от которых никто не страдает, не могут считаться нарушениями в юридическом смысле.

238

Но вернемся к делу и посмотрим на качество тех нарушений, о которых постоянно твердит Уполномоченный.

В прошлом году, летом, церковная община села Веприк Гадячского района Полтавской обл. решила на своем храме покрасить крышу. Этого не запрещает делать ни один советский закон, а что касается арендного договора, то он текущие ремонты ставит верующим даже в прямую обязанность. Несмотря на это, местные власти запретили ей, общине, производить покраску. В этом году весной та же община уже без всякого разрешения покрасила крышу своего храма.

Кто же в данном случае нарушил закон: церковная община, которая ремонтирует здание, старается сохранить его для государства и потомства, или местная власть, поступающая вопреки всякой здравой логике и тому же самому арендному договору?

Несколько выше мы уже говорили, что цель каждого закона — пресечение зла. Какое же зло совершили или собирались совершить верующие покраской крыши на своем храме? И кто, в сущности, от этого их поступка пострадал? Никто! Наоборот, своим «нарушением» они сохранили от порчи государственное имущество. Так в чем же дело? Неужели Гадячское начальство не знает таких простых вещей? Думаю, знает. Смысл же его деяний, мне кажется, заключается в следующем: не дать верующим возможности ремонтировать церковные здания, довести их до частичного разрушения, а потом признать их аварийными и со спокойной совестью закрыть. Именно так и стоял вопрос в отношении Белоцерковского молитвенного дома.

То, что я говорю о селе Веприк, не является досадным недоразумением. Такие вещи можно наблюдать во всех концах Украины, где имеются свои горе-законники. За время десятилетнего пребывания на Полтавщине мне ни разу не приходилось видеть резолюцию Уполномоченного, разрешающую ремонт церкви. Поэтому все ремонты приходится делать «с нарушениями».

Получается довольно-таки странная ситуация: разрешения на ремонт храма не дают, а когда начинаешь его ремонтировать, тут же попадаешь в категорию нарушителей.

* * *

239

На мой взгляд, лучшим выходом из создавшегося положения было бы издание точного, ясного закона по этому вопросу.

Желательно, чтобы этот закон разрешал текущий, и даже капитальный ремонты молитвенных домов, как не имеющих исторического значения, без всякого специального разрешения местных властей. Это избавило бы всех от резких трений и недоразумений на местах, а также спасло бы от никому не нужной волокиты, когда на перекрытие крыши на молитвенном доме нужно ехать за разрешением не только в область, но и в Киев, Москву, Министерство, как это мы видели уже на Глобинском примере. Что же касается спецразрешений, то они должны выдаваться только в том случае, когда ремонтируется храм, имеющий значение памятника старины или же представляющий собой ценность в архитектурном смысле.

* * *

А вот еще один пример «нарушения» духовенством советского законодательства. В своей докладной записке на мое имя священник Свято-Димитровского дома поселка Ремодан Полтавской обл. Пантелеймон Мисяренко пишет: «5 марта 1974 года меня и старосту вызвали повестками на заседание сессии исполкома поселкового совета за нарушение нами религиозной законности, которая состояла в следующем:

Во время одного из погребений, из-за того, что труп был уже разложен и к моему приходу находился во дворе (из-за распространения зловония его нельзя было держать в квартире), то по настоянию родственников покойного отпевание было совершено во дворе под открытым небом (покойника не хоронили 5 суток, дожидаясь приезда сына из района Крайнего Севера, вследствие чего труп разложился. Не войти в положение этих людей было по-человечески невозможно). За это нас, меня и старосту, оштрафовали по 50 рублей каждого».

За что же, собственно говоря, поселковый совет наказал священника и церковного старосту? Совершенно непонятно. Указ Президиума Верховного Совета Украинской ССР от 1.ΧΙ—76 г. в III разделе в 25 параграфе гласит: Совершение религиозных обрядов в квартирах 41 домах верующих или тяжелобольных, а также на кладбищах и в крематориях производится без разрешения и уведомления исполнительного комитета районного, городского совета депутатов трудящихся».

240

Из вышесказанного видно, что Указ Президиума был нарушен не священником, а поселковым советом, точнее, его председателем Кудрявским. Но наказан был все-таки священник. Да иного исхода и ждать нельзя было, ибо во всех случаях всегда является виновным священник, «поп», и никаким образом представитель власти.

Вот так мы и «нарушаем» советское законодательство о культах и штрафы платим, и жаловаться никому нельзя, потому что так еще хуже. Начнут мстить, а Нечитайло И. Я. может вызвать к себе священника в Спасской церкви.

Между прочим, еще раз об этом случае. Что могло бы произойти, если бы я тогда не направил священника на службу в Спасскую церковь. Ситуация, полагаю, могла бы развернуться следующим образом. Из упомянутого храма ко мне пришла бы делегация от имени религиозной общины, прося дать им для совершения богослужения священника. Я им сказал бы, что не могу этого сделать без разрешения Уполномоченного. Впечатление у верующих от такого заявления могло бы быть самым отрицательным. Они справедливо из этого могли бы заключить, что без атеистического благословения Уполномоченного в церкви не совершается ни одно Святое богослужение. Хотел ли Нечитайло верующих ввергнуть в такое странное заблуждение? Или оно в самом деле так и есть?

* * *

Но, кажется, больше всего «нарушений» приходится на долю крещений. В этой области фантазия Уполномоченного просто-таки неистощима. Говоря об упомянутом уже здесь Бабии, он сначала сказал, что мы его насильно крестили. Пришлось немало приложить стараний, чтобы убедить его, что это невозможно. Тогда он выдвинул новую теорию, согласно которой мы его крестили заочно. Что же, пожалуй, Нечитайло за это «открытие» может получить «пальму первенства»: ибо до сих пор, уже на протяжении двух тысячелетий до такого никто не мог додуматься. Получается нечто по русской пословице: «меня без меня женили».

Все же чаще всего «нарушителями» в этой области является заштатное духовенство. Но кто в этом виноват? Опять тот же Уполномоченный.

Бабий В. В., который после своего крещения в Церкви «узнал», почем «ковш лиха», теперь десятому закажет соблюдать в этом вопросе максимальную осторожность. И вот потянутся духовно жаждущие

241

по глухим переулкам под покровом ночи к домам заштатного духовенства, прося крестить их самих и их детей.

А не лучше было бы не регистрировать человеческую совесть, человеческие самые святые и сокровенные чувства? Еще раз напомню, В. И. Ленин в свое время писал: ’Религия должна быть объявлена частным делом», а К. Маркс был в этом вопросе еще более беспощаден и говорил, что «каждый должен иметь возможность отправлять свои религиозные, также и телесные нужды без того, чтобы полиция совала в это дело свой нос» (т. 12, стр. 30).

В этой фразе много поучительного для некоторых Уполномоченных.

В Указе Президиума Верховного Совета Украинской ССР от 1. XI. 76 г. в параграфе 1 говорится: «Принятие каких-либо постановлений, распоряжений или решений, ограничивающих свободу совести, запрещается».

Не кажется ли полтавскому Уполномоченному, что следя за подворотнями заштатного духовенства, он тем самым не только ограничивает свободу совести, но и ставит в унизительное положение самую атеистическую идею, играющую в этом случае роль соглядатая?

Неужели не понятно, что крещение, как веление совести, является частным делом каждого и не должно подлежать никакой регистрации, как не регистрируются и никакие другие движения человеческой души.

В уже упомянутом Указе Президиума Верховного Совета Украинской ССР в том же параграфе со всей категоричностью закона предписывается: «В официальных документах указание на принадлежность или непринадлежность граждан к религии не допускается». А в церкви в это время лежат бланки и прошнурованные книги, напечатанные в государственных типографиях, в которых по строгой указке ведется официально регистрация всех верующих, требоисправлений.

Как все это согласовать с только что процитированным Указом? И кто тут прав: Уполномоченный или Закон? Как ни поступи, а все плохо: исполнишь закон — нарушишь требования Уполномоченною, а исполнишь требование Уполномоченного — нарушишь закон. Как ни мудри, а все равно будешь ходить в ’нарушителях».

* * *

Всякое правонарушение должно рассматриваться как со сто [далее неразборчиво]... бой. Если мы вспомним о тех нарушениях, о

242

которых так часто говорит Нечитайло (похороны во дворе покойника, крещение ребенка без регистрации), то нам трудно будет найти в них состав преступления. Мы не сможем также указать на какие-либо нежелательные последствия, возникающие в связи с этим.

* * *

Помнится мне, в практике знаменитого дореволюционного адвоката Плевако Ф. Н. был такой случай. Какая-то старуха по бедности своей у одного богатого торговца украла чайник. Ее обвинили в воровстве, и на суде ее защищал вышеупомянутый адвокат. Он говорил примерно так: «Господа, эта бедная старуха украла чайник, ей за это грозит тюрьма. Воровство должно быть по закону наказано, ибо оно подрывает совсем основы русского общества. Но подумайте только! Было нашествие монголов — выстояла Русь, было нашествие Наполеона — выстояла Русь! А теперь не выстоит, ибо ей грозит вот эта маленькая голодная старушка!”

Обвиняемая была помилована.

Подражая Плевако, я тоже мог бы сказать: Выстояла, не дрогнула Русь перед нашествием Батыя, Наполеона и недавними гитлеровскими полчищами. Но теперь не выстоит, ибо в с. Веприк на церкви покрасили крышу, а в Белоцерковке в сторожке поставили печку, а еще где-то без благословения Уполномоченного крестили ребенка! А если мы вспомним, что в с. Поливяное верующие по церковному уставу станут молиться «о богохранимой стране нашей, о властях ее и воинстве ее, да тихое и мирное житие поживем и во всяком благочестии и чистоте», то тогда и речи быть не может — никак не выстоит Русь!

А может быть пора уже и помиловать верующих поливянцев?.. За целый год уже они достаточно наплакались.

Не так уже много осталося, когда наша страна будет праздновать 60-летие Советской власти, хотелось бы, чтобы верующие села Поливяное эту радостную дату не встречали со слезами на глазах.

* * *

Это вот наши нарушения. А есть ли они у Нечитайло, Полтавского Уполномоченного? Есть! Он постоянно вмешивается в церковные дела, тем самым нарушая советское законодательство о культах.

243

И я это уже показал. Но самое страшное — он нарушает закон братства и любви. Он заставляет плакать вот уже более года ни в чем неповинных людей с. Поливяное. Невозможно сосчитать все их поездки в разные места по своим церковным делам и трудно показать такое место, где бы они еще не плакали: плакали поливянцы в своем сельсовете, в коридоре сельсовета, райисполкома, в кабинете уполномоченного, и у меня плакали. Но Нечитайло слезам не верит! Он наверное не знает того, что народное проклятие и слезы иногда страшнее пушек, и горе тому, на чью голову они падут. Уполномоченный же ждет победы! Над кем? над собственным народом? Ему хочется в с. Поливяное закрыть молитвенный дом, чтобы потом в Москве рапортовать, что на Полтавщине одной религиозной общиной, благодаря его стараниям, стало меньше, и за это получить сомнительного качества похвалу. Но он не замечает того, что такие неосмотрительные действия вызывают недовольство в народе.

А это именно то, чего так не желал В. И. Ленин. На I Всероссийском съезде работниц 19 ноября 1918 г. он говорил, что борясь с религией, нельзя озлоблять массу, «такая борьба укрепляет деление масс по принципу религии, наша же сила в единении». Эта же мысль приводится и в новой Конституции, в статье 52 говорится: «Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается».

Итак, по Ленину, наша сила в единении, и потому никак нельзя «делить массы» по принципу религии. Единство — всегда залог успеха. Но особенно нужно теперь, в наши дни, когда над миром, как Домоклов меч, висит военная опасность. И об этой опасности Вы сами говорили, Леонид Ильич, во время своего недавнего пребывания в Париже. Я цитирую Ваши слова: «Однако мир в Европе, и тем более на планете в целом, далеко не так еще прочен, как хотелось бы. Ему угрожают многие опасности явные и тайные. И главная из них — растущая гонка вооружений. На карте мира сейчас можно найти немало таких точек, где существуют серьезные проблемы в отношениях между странами и народами, конфликты потенциально опасные для мира".

* * *

244

Если какой-либо из Уполномоченных, забыв обязанность быть честным посредником между верующими и неверующими, желает вести борьбу с религией, пусть это делает по-ленински — «путем пропаганды, путем просвещения» и, добавлю, путем диалога, но не средневековыми методами. И об этом Вы говорили в Париже, отвечая на вопросы французской газеты «Монд». С Вашего позволения, я еще раз процитирую Вас: Ήο бессмысленно и опасно в наше время пытаться обеспечить победу тех или иных идей, той или иной идеологии с помощью силы... Идеологическая борьба не должна перерастать в психологическую войну...» — говорили Вы тогда.

Мы, верующие люди, целиком согласны с Вами. Мы тоже за честный, дружеский диалог с нашими братьями по крови — атеистами. И такому диалогу не должен препятствовать тот факт, что религия, по выражению безбожников, является «опиумом». Это только этикетка, которую можно приклеить куда угодно и кому угодно. Газета «Правда» от 14 июня с. г. писала, что по утверждению пекинских руководителей» [далее неразборчиво]... Как видим, самые прекрасные вещи можно опорочить и заклеймить.

Каждая идея, в том числе и религиозная, требует деликатного к ней подхода и глубокого изучения. А это можно сделать только при свободном обмене мнениями, а не «с помощью силы», как Вы изволили справедливо заметить в Париже.

* * *

В этом году, 18 января, газета «Заря Полтавщины» писала, что у нас еще «недостаточно раскрывается реакционная классовая роль религии».

Эта небольшая по объему фраза Очень емкая по своему смыслу, и при случае может стать чреватой своими горестными последствиями.

Поразмыслим над ней. Если фашизм по своей идеологической сущности реакционен, то все фашисты — реакционеры. Что это так — мы видели и видим на практике. Если и религия реакционна, то, следовательно, и все верующие, все признающие Бога, — тоже реакционеры. При таком философствовании в реакционеры у нас попадет добрая половина Советского Союза и почти весь остальной мир.

В реакционерах в таком случае окажутся, говоря церковным языком, и все «прежде отшедшие отцы и братия наши» — Нестор Летописец, Александр Невский, Юрий Долгорукий, Андрей Рублев, Петр

245

Первый, Ломоносов, Пушкин, Лев Толстой, Павлов, Филатов — т. е. все те люди, на которых стояла и стоит Русь.

А как обычно поступают с реакционерами, мы об этом тоже знаем. Но не лучше ли в таком случае объявить религию просто философским течением и дать ей равное право с материалистической философией?

В своих ответах газете «Монд» Вы говорили: «Спор между двумя общественными системами и между их идеологиями может решить только сама жизнь, историческая практика, проверка делом».

Вот пусть жизнь, а не Уполномоченный, решает, которая из двух философских систем вернее, правдивее — религиозная или материалистическая.

В чем же все-таки «Заря Полтавщины» видит реакционность религии. Кому религия помешала стать настоящим человеком? Помешала ли она, например, великим ученым: Ньютону, Пастеру, Копернику, Ломоносову, Эйнштейну сделать свои замечательные научные открытия? Мешала ли она Павлову, Пирогову, Филатову в их медицинской работе? Мешала ли она Рублеву, Рембрандту, Рафаэлю, Васнецову стать великими художниками? Разве глубоко верующие полководцы Суворов, Кутузов, Богдан Хмельницкий меньше любили свою Родину, чем советские маршалы? Была ли религия помехой для Шевченко, Пушкина и Лермонтова? Помешала ли вера в Бога Моцарту, Баху, Генделю, Березовскому, Чайковскому, Глинке стать великими композиторами? Или, быть может, верующие люди меньше, чем безбожники, защищали свою Родину в дни Великой Отечественной Войны? Мешает ли вера американскому фермеру выращивать кукурузу, пшеницу и разводить скот с таким же успехом, как это делается в наших колхозах? На все эти вопросы нужно ответить одним словом «нет”! Религия никому не мешала и не мешает!

Так в чем же конкретно наша реакционность и за что Нечитайлы нас преследуют и ненавидят? Я бы с удовольствием отказался от употребления этих слов, но для правдивости вынужден это сделать, потому что, как в пословице говорится, «рисуешь верблюда — рисуй и горб».

В 52 статье недавно утвержденной Конституции отмечено: «За гражданами СССР признается свобода совести...”

Здесь слово «совесть» употреблено вместо «религия». Эти слова в некотором роде и в самом деле тождественны, но слово «религия» все же шире по своему смыслу, ибо она как бы включает в себя совесть, которая, некоторым образом, становится частью религии, то есть человеческого духа.

246

Совесть как явление духовное — неуничтожима. Да и не дай Бог, чтобы это когда-нибудь случилось, ибо на что было бы тогда похоже человечество!

Но если нельзя убить, уничтожить совесть, то как можно убить религию? Если нельзя убить части, то как можно убить целое? Религия вечна, как вечна совесть. И в этом нас убеждает человеческая история. А Господь прямо об этом говорит: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют Ее» (Мф. 16, 18).

Итак, по всему видно, нам, верующим и неверующим, еще долго придется жить бок о бок на нашей планете. Если это верно, то не лучше ли нам жить в мире, добрососедстве, без вражды и искать то, (как теперь выражаются), что нас объединяет, а не то, что нас разъединяет. Мы можем вести с атеистами честный, открытый диалог, о чем уже говорено. Это обогатило бы философию, наше мышление и весь духовный мир человека. Насилие же никого не может осчастливить, ибо делающие его — звереют от него, а терпящие его — страдают от него.

Один мудрец говорит так: «Если бьешь в человеке диавола, смотри, не задень Бога». Продлив несколько эту мысль, я скажу: «Если бьешь в человеке веру, смотри, не бей верующего!» Ибо случается, что многие, начав борьбу против идеи, потом незаметно ненависть свою переносят на людей.

Именно в этот грех, как некоторые думают, и впал Полтавский Уполномоченный. Кажется, досадить верующим — для него наивысшее наслаждение.

24 июня сего года многострадальные верующие села Поливяное еще раз побывали у Нечитайла и сказали, что если он и далее будет препятствовать им совершать богослужение в их молитвенном доме, то они вынуждены будут писать Л. И. Брежневу. Уполномоченный сказал на это: «Можете писать».

Несколько ранее и я говорил то же самое, что и верующие, но и это не произвело на Полтавского Уполномоченного должного впечатления, и он не изменил своей тактики в вопросах религии.

Очень бы хотелось, чтобы наше Советское гуманное законодательство не нарушалось на местах ни с той, ни с другой стороны в нашей повседневной жизни. Все это могло бы послужить только к нашему благу.

247

Для общего блага, братства и большей сплоченности нашего народа, я полагаю, нужно сделать очень немногое:

а) прекратить унизительную антизаконную регистрацию треб и требоисправлений в церкви;

б) дать возможность Епископам рукополагать столько священников, сколько этого требует обстоятельство, и независимо от того, из какой области будет рукополагаемый;

в) не препятствовать делать ремонт храмов и молитвенных домов;

г) уполномоченным отказаться от своей антирелигиозной деятельности и быть нейтральными в вопросах веры — как этого требует советское законодательство;

д) не закрывать храмы насильным путем;

е) увеличить тираж выпуска духовной литературы, в которой имеется острая нужда среди верующего населения: церковных календарей, например, так мало, что их не хватает по одному на село;

ж) не мешать духовенству в выборе места жительства и служения;

з) не делать в прессе таких выпадов против религии, которые могли бы дать право атеистам ненавидеть верующих, а также не допускать оскорбления чувствительности верующих в печати;

и) необходимо Церковь избавить от· гнетущей опеки уполномоченных и больше предоставить прав в делах веры Епископам.

Ибо, если было бы противоестественным, чтобы дела коммунистов решали антикоммунисты, то также нелепо видеть, как неверующие в лице уполномоченных решают дела верующих. Пусть все станет на свои места. ТАКОВ ЗАКОН ПРАВДЫ.

* * *

Многоуважаемый Леонид Ильич! Зная Вас по Вашим многочисленным выступлениям как истинного ленинца, выдающегося государственного деятеля и замечательного дипломата нашего времени, я с полным правом смею надеяться, что Вашими усилиями недоразумения между верующими и неверующими, возникающие большей

248

частью по вине неумеренных атеистических старателей, будут своевременно устранены и в нашем народе процветут мир, дружба, братская любовь и полная свобода совести.

Да благословит Вас Бог.

С искренним уважением

Феодосий Епископ Полтавский и Кременчугский

26. X. 1977 г.

В миру Митрофан Никонович Дикун. Род. 23. 11. 26 в с. Чернице Корецкого р-на Ровенской обл., в крестьянской семье. По окончании 7 классов в 1943 поступил послушником в Почаевскую Лавру. В 1947 поступил в Моек, духовную семинарию, позже в Моек, духовную академию. Окончил ее в 1955 со степенью кандидата богословия.

25. 8. 55 был пострижен в монашество, 28 рукоположен во иеродиакона, 4. 9 — во иеромонаха с назначением в храм с. Костырево Владимирской епархии. В янв. 56 переведен в г. Владимир в церковь при кладбище.

В 1958 указом Учебного комитета при Священном Синоде назначен преподавателем и пом. инспектора Волынской духовной семинарии. В 1960-64 секретарь Правления Волынской духовной семинарии. В 1963 возведен в сан игумена. В 1964 в связи с закрытием Волынской семинарии переведен в Одесскую духовную семинарию и вскоре назначен пом. инспектора. 21. 3. 66 возведен в сан архимандрита и назначен ректором Одесской духовной семинарии.

4. 4. 67 назначен епископом Переяслав-Хмельницким, викарием Киевской епархии, 7. 10. 67 епископом Полтавским и Кременчугским. 7. 9. 78 возведен в сан архиепископа.

12. 9. 79 назначен архиепископом Вологодским и Великоустюжским. 27. 12. 79, по его «прошению о перемещении его, по состоянию здоровья и согласно рекомендациям врачей, на кафедру с более теплым климатом», назначен архиепископом Астраханским и Енотаевским («ЖМП», № № 8: 12-16, 11:5; 1979, № 11:4, 1980, №2:2).

249

Страница сгенерирована за 0.21 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com