Филарет (Дроздов), митр. Толкование церковной молитвы «О соединении всех»

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Толкование М. Филаретом церковной молитвы

«О соединении всех».

С предисловием и послесловием проф. А. В. Карташева

ПРЕДИСЛОВИЕ

Знакомые с нашей церковной литературой знают, что в ней от времени до времени вновь возникает и вновь повторно трактуется вопрос о смысле третьего прошения великой эктении. Миряне-неспециалисты, да и сами богословы, как бы забывают, что собственно означает приглашение диакона молиться «о соединении всех»: о соединении разрозненных христианских вероисповеданий или о соединении всех людей или даже всяческих, т. е. всего духовного и материального мира?

Считаем полезным привести по этому вопросу авторитетное мнение митрополита Филарета Московского, перепечатывая-его из «Прибавления к твор. свв. о.о. 1860 г. т. XIX». Там читатель не найдет подписи митрополита Филарета под его статьей. Безымянность всех ученых статей во всех духовных журналах того времени, по мысли самого же им. Филарета, была обязательным долгом смирения не только христианского, но как бы монашескопослушеннического для духовно академических работников.

Впоследствии все эти анонимы богословской библиографией были раскрыты. И данная статья входит в состав творений м. Филарета. (См. напр., Η. Н. Глубоковского «Русск. Богосл. Наука», стр. 13). Да и всякий знающий несравненный стиль нашего отечественного Златоуста, по прослушании страницы скажет: «Это — он, Филарет». Интересна статья еще тем, что написана она, так сказать, публицистически, без особых изысканий, по привычному для м. Филарета молитвенному смыслу слов эктении. Лишь потом заглянул он в греческий текст и там опять нашел подтверждение своему пониманию. Значит он так всегда молился...

Вот сама статья.

[митрополит Филарет (Дроздов)]

ЗНАЧЕНИЕ ЦЕРКОВНОЙ МОЛИТВЫ О
СОЕДИНЕНИИ ЦЕРКВЕЙ

При начале божественной литургии, между первыми молитвенными приношениями к Господу Богу, православная Церковь произносит следующее: о мире всего мира, о благостоянии святых Божиих Церквей, и соединении всех, Господу помолимся.

Слыша сие, некоторые, расширяя сердце свое любовию, миролюбием, и веротерпимостью, молятся не только о благостоянии и соединении, т. е., о сохранении в единстве святых Божиих Церквей православных, составляющих вселенскую церковь, например, константино-

8

польской, александрийской, антиохийской, иерусалимской, российской, но и о воссоединении церквей, уклонившихся от православия, например, римской и армянской.

А некоторые, ограждаясь строгою ревностью о православии, молятся при сем только о соединении святых Божиих Церквей православных.

Ито не уважит ревность о православии? Иго не признает достоинства всеобъемлющей любви? Которого же, однако, из двух вышеуказанных значений молитвы преимущественно должен держаться соединяющий молитву свою с молитвою православной Церкви? Или, лучше сказать, которое из двух значений преимущественно внушает нам сама православная Церковь словами своего чиноположения?

Точно ли православная Церковь молится только о православных церквах? Уча нас в самой молитве простирать нашу любовь до предела всего мира, стесняет ли она пределы своей любви к церквам? Не желает ли она спасения инославным церквам, через воз вращение их в соединение с православной Церковью?

Как выражает православная Церковь свою молитву о соединении церквей? — О мире всего мира и благостоянии святых Божиих церквей, и соединении всех, Господу помолимся. Если бы молитва должна была иметь ограниченное значение о православных, только, церквах, то надлежало бы поставить слова так: о благостоянии и соединении всех святых Божиих церквей Господу помолимся. Но не так поступлено, а разделена молитва на две части: 1) о благостоянии святых Божиих церквей, 2) и о соединении всех. Молитва сия приносится всегда, и в мирное и в немирное для церквей время. Следовательно, первая часть молитвы имеет следующее значение: о благостоянии, то есть о состоянии мира и единства святых Божиих церквей православных, чтобы благостояние, уже им дарованное, было сохранено, а если где либо, чем либо нарушено, было вновь даровано благодатью Божией. Согласно с сим и вторую часть молитвы должно разуметь о соединении церквей, чтобы оно было сохранено, поколику существует, и чтобы восстановлено было, поколику где либо нарушено. В сей второй части молитвы поставлено слово: всех, которого нет в первой: а сие дает разуметь, что значение второй части обширнее, нежели первой. Из того, что вторая часть не соединена с первой, а отделена, должно заключить, что не все, содержащееся в первой, должно быть отнесено ко второй, и потому нет нужды вторую дополнять так: о соединении всех святых Божиих церквей; а надлежит дополнить только так: о соединении всех церквей. Посему православная Церковь молится о соединении церквей так, чтобы соединение православных церквей, существующее, было благодатью Божией сохранено, и чтобы благодатью Божией восстановлено было соединение с православной Церковью и тех церквей, которых отделило от нее какое-либо неправое учение.

Против сего изъяснения молитвы не представят ли в качестве возражения то, что в диптихах, на проскомидии, неправославных не поминают? Ответствуем: это иное дело.

Иное дело молиться о соединении с православной Церковью неправославных церквей в обширном составе молитв, объемлющих весь мир: а иное поминать неправославных в диптихах, при таинстве евхаристии. Неправославные самым неправославием отлучили себя от общения таинств православной Церкви: сему соответствует непоминание

9

их при таинстве евхаристии, и исключение их из диптихов.

А что и в литургии верных можно молиться о воссоединении церквей, отделившихся от православной, о том зри в литургии Василия Великого молитву: утоли раздоры церквей. Раздоры церквей от того, что иная церковь не покоряется в некоторых частях православному учению, и, следовательно, впадает в состояние раскола. Святой Василий и такую церковь не исключает из состава своей молитвы: утоли раздоры церквей.

Когда антиохийский патриарх Иоанн со своими епископами не покорился православному определению ефесского собора и на председателя его, святого Кирилла александрийского, произнес осуждение, и следовательно впал со своею церковью в состояние раскола: можно ли подумать, что святой Прокл и константинопольская церковь, молясь о соединении всех церквей, не молилась сею самою молитвою и о воссоединении антиохийской церкви.

Итак, пусть благочестивая ревность молится преимущественно о благостоянии святых Божиих церквей православных, и о сохранении в них благодатью Божией единения духа в союзе мира. Но пусть и всеобъемлющая любовь христианская молится и о соединении всех церквей, и о воссоединении с православною Церковью уклонившихся от нее неправыми учениями, да будет, по обетованию Господа нашего Иисуса Христа, едино стадо, как уже есть Он единый Пастырь и Владыка, Своей Церкви на земли и на небеси, во времени и в вечности.

Дополнение. Сие исследование написано было по чтению славянского текста литургии, в котором слово: всех, не иначе можно было изъяснить, как через дополнение из предыдущей части текста: всех церквей. Уже по написании сего нам случилось иметь в виду греческий текст литургии, в котором читается не τῶν πασών, я τῶν πάντων, то есть, всех христиан. Но сие не противоречит нашему толкованию: потому что, если бы надлежало дать тексту ограниченное значение: то надлежало бы сказать: περὶ τῆς τῶν πάντων ὀρθοδόΞων χρστιανων ἑνώσεως, о соединении всех православных христиан. Без сего ограничения речь необходимо дает следующий смысл: о соединении всех христиан православных между собою, и о соединении с ними и с православною Церковью и прочих христиан, не принадлежащих к единству Церкви православной.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Греческий текст, как и вообще всякий оригинал, хранит в себе штрихи, неизбежно стирающиеся в переводе, но более четко передающие мысль, вложенную древней греческой церковью в слова эктении. При этом дополнительный свет проливается на смысл третьего прошения еще из сопоставления (контекста) его со вторым и первым. Все три первые прошения синтетически, дедуктивно, исходя из общего к частному, раскрывают широчайшую богословскую мысль о Божием мире, мысль питающую мистико-догматическое умозрение и мысль увлекательно потребную и для деятельного благочестия.

Сначала Церковь приглашает нас войти в молитвенное состояние «в мире» — ἐν εἰρήνη, по слав.; миром. Но это не так просто. Речь идет не о простом психологическом утишении и ладе человеческих чувств, а о мире Божием, как благодатном даре, который как всякий дар совершен свыше есть сходяй. Это тот божественный дар, который в исключительную минуту Господь даровал своим возлюбленным

10

ученикам: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не так, как мир дает» (Ио. 14, 27). Это плод или другая сторона мистического союза любви в Церкви. Апостол пишет к Колоссянам: «Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле» (3, 15). О нем же в послании к Филиппийцам: «И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдает· сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе» (4, 6-7).

Раскрывая эту высшую, благодатную, духовную сторону христианского мира, одухотворяющую и спасающую души наши, и дающую нам возможность творить нашу молитву в «мире», второе прошение и призывает молиться «о свыше сходящем мире — ὑπερ τῆς ἄνωθεν εἴρήνης, по-славянски: «о свышнем мире».

Но мир «свышний» духовный, для чувственного зрения невидимый и как бы отвлеченный, сходя в мир тварный и плотяный воплощается в конкретных моментах мира и согласия разных сфер бытия космического и человеческого, превращая их из греховного борющегося хаоса в слаженный космос. Вот об этом осуществлении свышнего мира Божия во всем тварном мире и молится, третье прошение. Во-первых, «О мире всего мира», т. е. не в нашем разговорном смысле о мире «всех стран и народов», ибо сказано даже не παντὸς, а σύμπαντος, это значит: решительно всего мира, т. е. всего мироздания, всего космоса. Употреблено именно это слово κόσμος, а не οἵκουμένη      политические вселенная. Следовательно, предписана Церковью молитва о проникновении чудесного благодатного мира Божия во все творение. Во-вторых: «о благостоянии святых Божиих церквей εὐστάθειας τῶν ἐζγίων τοῦ Θεοῦ ἐκκλησιών, т. е. переходя от плоти мира к его духовной сердцевине к Церкви Божией, христианин молится о твердом стояния всех местных воплощений Церкви истинной, единой и единственной, без мысли здесь о христианах и церквах от нее отколовшихся. Мысль молящихся уже переведена из широких сфер общемировой жизни в среду человеческого общежития, которое церковью еще не поглощено, да и она сама еще теряет свои бывшие части. Идеалу мира и единству противостоит многообразный раздор.

В-третьих, посему, естественно тут моление о единении всего,, что греховно и немощно, что отпало от благодатного единства в Боге, во Христе, а стало быть и от Церкви истинной; отсюда и молитва «о соединении всех  καὶ τὴς τῶν πάντων ἑνώσεως». Что здесь под «всех» разумеются не «церкви» — бесспорно из греческого текста, ибо πάντων, а не πασῶν и πάντων скорее всего в смысле родит. пад. среднего рода: «всяческих», по-русски, разговорно: «всего и всех». А если так (а это бесспорно так), то, как правильно заключает и святитель Филарет, и молитва о соединении отпавших от единства Церкви церквей здесь не исключена, а, наоборот, включена и логически и по ассоциации смежности стоит рядом и после прямой молитвы о церквах истинных. По общей изумительной конструктивной универсальности первых трех прошений великой эктении это немыслимо иначе. Как такой символьно краткий, но и исчерпывающий обзор догмы и божественной красоты и силы мира Божия мог бы обойти вниманием в молитве эту кровоточащую рану разделенного христианства? По всекосмическому охвату молитвенного приглашения Церкви здесь дерзновенная мысль какого-нибудь духоносного подвижника могла бы принести мо-

11

литву и о всех отпавших духовных существах, о самом диаволе (об этом, конечно, легкомысленно говорить нам грешным), тем более дут уместна молитва о соединении заблудших братьев.

Необычайное начало великой эктении стяжало ей в просторечии название «мирной». И ее повторное, мистически волнующее душу возглашение о «мире» отражено поэтической душой И. С. Аксакова в его стихотворении «Всенощная в деревне»: «И дьякон мирное твердит глашение»...

Да позволено мне будет к этому объективному анализу, в виде постскриптума прибавить и свой субъективный, историко-археологический домысел. Необычайно даже по-гречески звучит это вступительное ἐν εἰρήνη— в мире Господу помолимся, а не «с миром» συν, или «о мире» ὑπὲρ. Не означало ли это при самом возникновении речения конкретного факта нахождения молящихся внутри стен (ἐν) храма св. Ирины? Одновременно, конечно, и с переносным духовным смыслом — «в мире — мирно». В Западной церкви такой формулы молитвы нет. Она чисто византийская, известно, что в IV веке, именно в Константинополе, было в обычае посвящать церкви не священным только лицам, но и христианским догматам и добродетелям. Все знают, что св. Григорий Богослов, прибывший в столицу, чтобы с борьбой восстановить православие, свою церковку назвал символически «Воскресением» Ἀναστασία. Так же точно назвали свою восстановленную, после арианского разрушения при императоре Константии, церковь и благочестивые защитники «единосущия» новациане. Еще из своего языческого благочестия царь Константин Великий вынес любовь к мистическим символам и олицетворениям. И в новоустроенной тезоименной ему столице он начал называть воздвигаемые им храмы христианскому Богу именами добродетелей — «Мир» (εἰρήνη), «Премудрость» (Σωφία) при чем св. Ирина была построена раньше св. Софии. Ирина — «мир» это был заветный идеал римских императоров, — pax romanа и Константин верил, что он его достигает под руководством христианской веры. К этому идеалу благословенного «Мира» Константин стремится в своей общецерковной политике прежде всего. И окружающие его трон христианские епископы и руководители его совести, конечно, сочувственно переживая молитвенные восторги благочестивого царя перед «свышним миром Божиим» в новопостроенном храме Мира – Ирины, возносили и соответствующие молитвословия. Вот тогда в «новорожденной» Византии, в самой новоосвященной церкви св. Ирины (ἐν εφήνῃ) и могли быть сложены впервые, в таком специфически мистическом и многосодержательном смысле, первые прошения воистину «мирной» эктении.

Но так как в ту историческую минуту еще не было нашего вопроса о соединении церквей, то и формулы о единении и мире не могут отражать в себе буквально наших современных переживаний. Что же касается их смысла (включающего и нашу молитву) и их мирового пафоса, питаемого косвенно пафосом римской вселенской, pax romana, то ими с избытком покрываются все наша воздыхания о всех решительно разделениях...

Проф. А. Карташев.

Париж.

8