Книга, которую вы держите в руках, была написана в 420 году епископом Еленопольским Палладием (368–430) по просьбе каппадокийского префекта Лавса, в честь которого и названа «Лавсаик». О епископе Палладии известно следующее. Уроженец Галатии, он в 388 году прибыл в Александрию, откуда удалился в ближнюю пустыню. Затем переселился в Вифлеем и в 399 году был избран во епископа Еленопольского (Вифиния). Был другом Златоуста и ходатайствовал за него перед императором Гонорием о возвращении его из ссылки. Как сторонник Златоуста, епископ Палладий был сослан императором Аркадием в Сиену (Верхний Египет). В 408 году был перемещен в Антиною, а в 412 возвращен на свою кафедру в Еленополь.

Книга интересна и как исторический документ, и как руководство по аскетике.

Предисловие

В этой книге описаны добродетельное подвижничество и чудный образ жизни блаженных и святых отцов – монахов и отшельников пустынных – для возбуждения ревности к подражанию в мужах, желающих вести жизнь небесную; также описаны воспоминания о женах – старицах и богоугодных матерях, с мужественной ревностью подъявших труды добродетельного подвижничества, в пример любви к Богу для жен, желающих украситься венцом воздержания и чистоты. Описаны по желанию одного достопочтеннейшего мужа, и по уму многосведущего, и по нраву тихого, и по сердцу благочестивого, и к нуждающимся в необходимом щедрого, и за честность нравов возведенного на самый верх достоинств, предпочтительно перед многими отличными мужами, и несомненно хранимого силою Духа Божия. Он поручил нам, а лучше сказать, медлительный на созерцание лучшего ум наш возбудил к соревнованию и подражанию подвижническим добродетелям преподобных духовных наших отцов, поживших в угождении Богу и в великом изнурении тела; поручил, чтобы мы, описав жизнь непобедимых подвижников, послали это описание к нему, с изображением строгих добродетелей каждого из этих великих му-

жей. Любитель этого богоугодного и духовного желания есть отличнейший муж Лавс, по воле Божией поставленный хранителем богопросвещенного царства.

Я, и необразованный языком, и слегка только вкусивший духовного знания, и недостойный описывать духовную жизнь святых отцов, убоявшись важности поручения, превышающего мои силы, не хотел было принять его, так как оно требует и внешней мудрости и духовного ведения; но, уважая, во-первых, добродетельную ревность побудившего нас к этому труду, приняв также во внимание и пользу читателей и боясь подвергнуться опасности даже за благовидное непослушание, я приписал это важное поручение Промыслу Божию и, употребив со своей стороны великое тщание, окрыляемый предстательством святых отцов, вступил в подвиги сего поприща. Однако же описал как бы в сокращении, только самые высокие дела и знамения доблестных подвижников и великих мужей, и не только знаменитых мужей, проводивших отличную жизнь, но и блаженных и честных жен, подвизавшихся в высоком житии. Священнолепные лица некоторых из них удостоился я видеть сам, а небесную жизнь других, уже совершившихся на поприще благочестия, узнал от богоносных подвижников Христовых. Для благочестивой цели с великим усердием обошел я пешком многие города и весьма многие села, также пещеры и все пустынные кущи иноков. И после того как иное сам я увидел и описал, а другое услышал от святых отцов, изобразив в этой книге подвиги

великих мужей и упованием на Христа победивших природу жен, посылаю к любящему слово Божие слуху твоему, украшение наилучших и боголюбезных мужей и слава вернейшего и боголюбезного царства, искренний и христолюбивый раб Божий Лавс! Со свойственной мне краткостью запечатлел и знаменитое имя каждого из подвижников Христовых, мужей и жен; потом из многих и весьма великих подвигов рассказал только о немногих и весьма кратко, а у большей части из них обозначил и происхождение и место жительства. Упомянул я и о тех мужах и женах, которые, достигнув самой высокой добродетели, по высокомерию и тщеславию низверглись в самую глубокую бездну, на дно адово, и приобретенные долговременными и многими трудами, достолюбезные и великих усилий стоившие совершенства подвижнические от гордости и надмения потеряли в одно мгновение, но благодатью Спасителя нашего, попечением святых отцов и состраданием духовной любви исхищены из сетей диавола и по молитвам святых возвратились к прежней добродетельной жизни.

Письмо, написанное епископом Палладием правителю Лавсу

Хвалю твое желание; ты достоин, чтобы начать письмо к тебе похвалою, потому что, когда все заняты суетными вещами, от которых не получат они пользы, ты собираешь книги и хочешь учиться.

В учении не нуждается Один только Бог всяческих, ибо Он самобытен и другого не было прежде Него, а все прочее имеет нужду в учении, потому что сотворено и создано.

Первые чины ангельские имеют своим наставником Всевышнюю Троицу, вторые поучаются от первых, а третьи – от вторых, и так далее по порядку, до последних. Совершеннейшие в знании и добродетели учат несовершенных в познании.

Итак, думающие о себе, что не имеют нужды в наставниках, недугуют невежеством, которое есть мать гордости; поэтому они не покоряются тем, которые с любовью учат их. Таким людям предшествуют на пути к погибели за этот же недуг изринутые из небесного жительства демоны, так как и они отвергли небесных наставников.

Но предмет учения должны составлять не слова – такое учение бывает иногда и у самых худых людей, – а добрые качества нрава: беспеча-

лие, безбоязненность, негневливость и дерзновение во всем, которое и слова делает пламенем огненным. Если бы не так было, великий Учитель не сказал бы Своим ученикам: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29). Так Он учил Апостолов не красногласием, а благим нравом, и никого не огорчал, кроме ненавидевших учение и учителей. Итак, душа, которая подвизается о Христе, должна или сама изучить то, чего она не знает, или других ясно учить тому, что узнала. Если она не делает ни того, ни другого, то болеет неразумием.

Начало отпадения – пресыщение наставлением и отвращение от учения, которого всегда алчет душа боголюбивого. Прощай и будь здоров, а что всего больше – да дарует тебе Бог познание Христово.

1. Об Исидоре странноприимце1

Сначала пришел я в город Александрию во второе консульство великого царя Феодосия (ныне за свою правую веру во Христа пребывающего с Ангелами) и в этом городе встретил мужа, дивного по жизни, украшенного всеми совершенствами – и словом, и нравом, и ведением. То был пресвитер Исидор, странноприимец Александрийской Церкви. Первые годы юности, говорят, провел он в пустыне, в трудах подвижничества. Видел я и келлию его в горе Нитрийской. Ему было лет семьдесят, когда я пришел к нему. Прожив еще пятнадцать лет, он скончался в мире.

Сей святой муж до caмой кончины своей не носил льняной одежды, кроме покрова на голове, не ходил в баню, не касался мяса, никогда не вкушал пищи до сытости. А между темпо милости Божией тело его было так полно, что все, кто не знал жития его, думали, что он живет весьма роскошно. Если б стал я рассказывать подробно о каждой добродетели его, то у меня недостало бы времени для рассказа. Он был так кроток, человеколюбив и миролюбив, что самые

________________

1 О нем говорит Сократ, церковный историк – кн. 4, гл. 2; Созомен, церковный историк – кн. 6, 28; Никифор, церковный историк – кн. 11, гл. 34.

враги его, которых он имел по причине своей правой веры во Христа, уважали, можно сказать, тень сего мужа за чрезвычайную его доброту. А духовную благодать святой муж этот имел столь великую и такое ведение Священного Писания и разумения Божественных догматов, что даже во время трапезы, в часы, когда с братией по обыкновению принимал пищу, ум его приходил в восторг и уединял его. Когда его просили рассказать, что было во время этого восторга, он говорил:

– Я странствовал мыслью, был восхищен созерцанием.

Я и сам часто видел, как он плакал во время трапезы. На вопрос мой о причине слез он отвечал:

– Стыдно мне, разумному созданию, питаться бессловесной пищей; мне бы следовало быть в раю сладости и там насыщаться нетленной снедью, по данной нам от Христа власти.

В Риме он был известен всему Сенату и женам вельмож с того времени, как приходил туда, сперва с Афанасием Великим, а потом со святым епископом Димитрием. Он, хотя имел большое богатство и изобилие в потребностях житейских, но перед смертью не написал завещания и сестрам своим, девицам, не оставил ни денег, ни вещей, а поручил их Христу такими словами:

– Бог, сотворивший вас, дарует вам и потребное для жизни, как и мне даровал.

С сестрами жило в одной обители семьдесят дев.

2. О Дорофее1

Когда еще в молодости я пришел к нему (Исидору) и просил преподать мне первоначальное наставление в монашеской жизни – между тем как мне, по пылкости возраста, нужны были не слова, а труды телесные и изнурение плоти, – он, как искусный укротитель молодых коней, выведший меня в так называемые пустынные келлии, верст за пять от города, поручает Дорофею, одному подвижнику фивейскому, жившему около шестидесяти лет в пещере, и приказывает мне пробыть при нем три года для укрощения страстей моих (он знал, что старец сей ведет самую суровую жизнь), а по истечении трех лет опять возвратиться к нему для дальнейшего духовного наставления. Но я не смог прожить у него трех лет: сильная болезнь заставила меня оставить его раньше определенного срока. Жизнь его была самая суровая, многотрудная и строгая. Целый день, и в самый зной полуденный, собирая камни в пустыне приморской, он постоянно строил из них келлии и потом отдавал их тем, которые сами не могли строить, и таким образом каждый год строил по келлии. Однажды я сказал этому святому мужу:

– Что ты делаешь, отец, в такой старости, убивая свое тело на жаре такими трудами?

Он отвечал мне:

– Оно убивает меня, а я буду убивать его.

________________

1 О нем: Созомен – кн. 6, гл. 29; Кассиодор – кн. 8, гл. 1; Никифор – кн. 11, гл. 35.

Съедал он унций шесть хлеба в день и связочку овощей да выпивал немного воды. Бог свидетель, не видывал я, чтобы он протянул ноги, или лег спать на рогоже, или на постели; всю ночь, бывало, сидит и вьет веревки1 из финиковых ветвей на покупку себе хлеба. Думал я, что, может быть, он при мне только начал вести такую строгую подвижническую жизнь, и тщательно стал расспрашивать многих учеников его, всю ли жизнь он так подвизается (из них иные жили отдельно друг от друга и сами славились добродетелью). Они сказывали мне, что он с юности жил так, никогда не ложился спать, а только разве во время работы или за столом смыкал на несколько минут глаза, так что от дремоты и кусок иногда выпадал у него изо рта. Однажды я понуждал этого святого мужа прилечь немного на рогожу; он огорчился и сказал мне:

– Уговори сперва Ангелов, чтобы они уснули когда-нибудь; тогда уговоришь и ревностного подвижника.

Однажды он послал меня часу в девятом на свой колодец налить кадку, из которой все брали воду. Было уже время обеда. Придя к колодцу, увидел я на дне его аспида и, в испуге не начерпав воды, побежал к нему с криком:

– Погибли мы, авва; на дне колодца я видел аспида.

Он усмехнулся скромно, потому что был ко мне весьма внимателен, и, покачивая головою, сказал:

_______________

1 Из которых плел корзины. Сл. Созомен – кн. 6, гл. 29.

– Если бы диаволу вздумалось набросать аспидов, или змей, или других ядовитых гадов во все колодцы и источники водные, ты не стал бы пить?

Потом, выйдя из келлии, он сам налил кадку и первый тотчас испил воды, сотворив крестное знамение над ней, сказав:

– Где крест, там ничего не может злоба сатаны.

3. О Потамиене1

Блаженный Исидор-странноприимец рассказывал мне, что он был у святого и блаженного Антония и слышал от него нечто такое, что стоит записать. Именно: одна прекрасная лицом девица, Потамиена, во время Максимина-гонителя была рабою у какого-то сластолюбца. Господин долго старался обольстить ее различными обещаниями, но не мог. Наконец, придя в ярость, он представил ее тогдашнему александрийскому префекту как христианку, которая хулит настоящее правительство и царей за гонения, и обещал ему довольно денег за наказание ее.

– Ежели ты, – говорил он, – убедишь ее согласиться на мое желание, то не предавай ее истязанию.

А если она по-прежнему будет оставаться непреклонной, просил уморить ее в мучениях:

– Пусть же, – говорил он, – живая не смеется над моей страстью.

________________

1 С вероятностью полагают, что это та самая мученица Потамиена, о которой говорит Евсевий, церковный историк – кн.6, гл. 5. Некоторые несходные черты в повествовании объясняются тем, что они составлены разными авторами.

Привели мужественную девицу пред судилище и начали терзать тело ее разными орудиями казни; в то же время и уговаривали ее различными словами, но она оставалась непоколебимою в своей душе, как стена. Тогда судья избрал из числа орудий казни самое страшное и мучительное: он приказал наполнить большой медный котел смолою и поджигать его сильнейшим огнем. Когда смола стала клокотать и кипеть, безжалостный судья обратился к блаженной девицеи сказал:

– Или ступай, покорись воле твоего господина, или знай: я прикажу бросить тебя в этот котел.

Потамиена отвечала:

– Можно ли быть таким несправедливым судьей, чтобы приказывать мне повиноваться сладострастью?

Разъяренный судья повелел раздеть ее и ввергнуть в котел; тогда она вскрикнула и сказала:

– Заклинаю тебя жизнью императора, которого ты боишься, прикажи, по крайней мере, не раздевать меня, если ты уже присудил мне такую казнь, а вели понемногу опускать в смолу, и ты увидишь, какое терпение даровал мне Христос, Которого ты не знаешь.

Таким образом ее понемногу опускали в котел в продолжение почти трех часов, пока она не испустила дух, когда смола дошла ей до горла.

4. О слепце Дидиме1

В Церкви Александрийской тогда было много святых мужей и жен, достигших совершенства в

__________________

1 О нем говорит Иероним в «Книге о выдающихся людях»,

добродетели и достойных наследовать землю кротких. В числе их подвизался и блаженный писатель Дидим, совсем слепой. Я сам видел его раза четыре, когда лет десять тому назад ходил к нему. Он скончался восьмидесяти пяти лет. Слепцом сделался он, как сам мне рассказывал, еще четырех лет. Грамоте он не учился и никаких учителей не знал. Свой природный ум был для него верным наставником. Он украсился такой благодатью духовного ведения, что на нем делом исполнилось сказанное: Господь умудряет слепцы (Пс. 145, 8). Книги Ветхого и Нового Завета знал он все дословно, а догматы изучал так тщательно и учение, в них содержащееся, излагал так тонко и основательно, что ведением превзошел всех древних.

Однажды он заставил меня сотворить молитву в своем доме, и так как я не хотел, то он рассказал мне вот что:

– В эту келлию три раза входил блаженный Антоний посетить меня, и когда я предлагал ему сотворить молитву, он тотчас преклонял колена в сей самой келлии, не дожидаясь, чтобы я повторил приглашение; так он делом научил меня послушанию. И ты, если последуешь его житию, как монах и пришелец ради добродетели брось всякое упрямство.

Он же рассказывал мне еще следующее:

– В один день я размышлял о жизни гонителя – несчастного царя Юлиана. Мне так было

______________

глава 109, где исчисляет важнейшие его сочинения; также Сократ – кн. 6, гл. 25; Созомен – кн. 6, гл. 2; Кассиодор, историк – кн. 8, гл. 8.

грустно от этих мыслей, что я ничего не вкушал до позднего вечера. И вот, сидя на скамье, заснул я и вижу видение. Мимо меня скачут на белых конях всадники и кричат: «Скажите Дидиму: сегодня в седьмом часу Юлиан скончался; встань и ешь, и пошли весть епископу Афанасию на дом, чтобы и он узнал об этом». Я заметил, – сказал Дидим, – час и день, неделю и месяц. Так и оказалось.

5. Об Александре

Рассказывал мне этот писатель Дидим об одной служанке, по имени Александра. Оставив город, она заключилась в гробнице и получала что нужно через отверстие, а сама не показывалась на глаза ни мужчинам, ни женщинам около десяти лет. В десятое лето почив, сия блаженная, говорят, сама себя приготовила к погребению. Женщина, которая к ней ходила, придя по обыкновению, не получила ответа и сказала нам об этом. Мы отправились, открыли вход в пещеру гроба, вошли туда и увидели, что она почила.

Говорила нам о ней и приближенная ее – Мелания Римляныня (о которой в свое время и в своем месте расскажу):

– Не могла я, – говорит она, – видеть сию блаженную в лицо, но, встав у отверстия, просила ее открыть причину, по которой она оставила город и заключила себя во гроб.

Она отвечала мне через отверстие:

– Один человек сходил с ума по мне. Чтобы не огорчить и не бесчестить его, я решилась

лучше заключить себя живой в этой гробнице, нежели соблазнить душу, созданную по образу Божию.

Тогда я сказала ей:

– Как же ты, раба Христова, выносишь это, что совсем никого не видишь, а одна ратуешь против скорби и помыслов?

Она отвечала:

– С самого утра часа до девятого я молюсь и с час пряду лен, в остальные часы припоминаю себе сказания о вере святых отцов и патриархов, о подвигах блаженных Апостолов, пророков и мучеников. Когда наступает вечер, я, принеся славословие Господу моему, ем свою долю хлеба, а ночь всю провожу в молитве, ожидая конца своего, когда разрешусь отселе с благою надеждою и явлюсь Лицу Христову.

Расскажу теперь и о тех, которые, имея вид благочестия, жили в небрежении о душе своей; (расскажу) к похвале достигших совершенства в добродетели и для предостережения читателей.

6. О сребролюбивой девственнице

В Александрии была одна девственница, впрочем, по имени только, ибо хотя имела наружность смиренную, но в душе была скупа, сварлива и до крайности пристрастна к деньгам, больше златолюбивая, нежели христолюбивая: из своего имущества никогда не подавала она ни одного овола1 ни страннику, ни бедному, ни

______________

1 Самая мелкая медная монета.

монаху, ни девственнице, ни несчастному, ни в церковь. Несмотря на многие увещания святых отцов, она не свергала с себя тяжести богатства. Были у нее и родные, и она взяла к себе на воспитание дочь сестры своей. Ей-то день и ночь обещала она свое имущество, отвергшись сама небесной любви. А это и есть одно из обольщений диавола, который порождает в человеке недуг любостяжания под предлогом родственной любви. О родстве у него совсем нет заботы: это видно из того, что он научил братоубийству, матереубийству и отцеубийству, как известно из Священного Писания. Иногда, кажется, он и побуждает пещись о родных, но делает это не по благорасположению к ним, а для того, чтобы увлечь душу к неправедному делу, верно зная сказанное: неправедницы Царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 9). Кто водится духовным разумением и Божественной любовью, тот может и не оставляя попечения о своей душе помогать родным в нуждах и доставлять им различные пособия. Но кто всю душу свою поработил заботе о родных, тот подлежит суду Закона за то, что мало ценил свою душу. И священный псалмопевец Давид так поет о тех, которые пекутся о душе в страхе Божием: Кто взыдет на гору Господню (вместо того, чтобы сказать: редкий), или кто станет на месте святем Его? Неповинен рукама и чист сердцем, иже не прият всуе душу свою (Пс. 23, 3, 4). А приемлют всуе душу свою те, которые думают, будто она разрушается вместе с этой плотью, и не радят о добродетелях духовных.

1717

Эту девственницу по имени только, а нравом чуждую подвижничества, захотел излечить от недуга любостяжания святейший Макарий, пресвитер и надзиратель богадельни для увечных, и придумал следующее средство. Надо заметить, что в молодости своей он обрабатывал камни. Вот он, придя к ней, говорит:

– Попались мне дорогие камни: изумруды и яхонты; краденые они или купленные – не могу сказать, только эти камни бесценные. Хозяин продает их за пятьсот червонцев. Если тебе угодно купить их, дай мне эти деньги. Камни ты можешь употребить на наряды для своей племянницы.

Девственница, всею душою привязанная к племяннице, обрадовавшись случаю нарядить ее, падает в ноги Макарию и говорит:

– Сделай милость, не отдавай их никому!

Святой муж приглашает ее к себе.

– Дойди, – говорит, – до моего дома и посмотри камни.

Но она не захотела этого и тут же отдала ему пятьсот червонцев, говоря:

– Прошу тебя, достань их как хочешь; мне не хочется видеться с человеком, который продает их.

Святой Макарий, взяв у нее пятьсот червонцев, употребил их на нужды богадельни. Прошло много времени, а девственница стыдилась напомнить ему о камнях, потому что этот муж пользовался в Александрии большим уважением как старец весьма благочестивый и милостивый. (Он жил около ста лет, и я еще застал его в живых.) Наконец, найдя его в церкви, говорит ему:

– Что ж те камни, за которые мы дали пятьсот червонцев?

Он отвечал ей:

– В тот же самый день, как ты дала мне деньги, я и заплатил их за камни; и если хочешь увидеть их, пойди в мой странноприимный дом – там лежат эти камни; посмотри, понравятся ли они тебе; в противном случае возьми свои деньги назад.

Девственница пошла с радостью. Странноприимный дом имел два отделения; в верхнем помещались женщины, а в нижнем – мужчины. Когда она пришла к дому, святой ввел ее в ворота и сказал:

– Что угодно тебе сперва видеть: яхонты или изумруды?

– Что хочешь, – ответила она.

Макарий повел ее наверх и, указывая на женщин увечных, слепых, сказал ей:

– Это вот яхонты!

Потом свел ее вниз и, указывая на таких же мужчин, сказал:

– А это изумруды! И я полагаю, что драгоценнее этих нигде не найти! Если они не нравятся тебе, возьми свои деньги назад.

Пристыженная девственница вышла и, придя домой, занемогла от великой печали, потому что сделала доброе дело не по любви к Богу, а против воли. После она благодарила старца, когда девица, о которой она заботилась, по выходе замуж умерла бездетной и когда уже сама она стала употреблять свое имущество как должно.

7. О нитрийских подвижниках

Посетив многих святых и прожив года три в монастырях около Александрии, где видел до двух тысяч великих, весьма ревностных и доблестных мужей, украшенных всякой добродетелью, я оттуда пошел в Нитрийскую гору. Между этой горой и Александрией находится озеро, называемое Mapиа€. Оно простирается миль на семьдесят. Переплыв его, через полтора дня пришел я к горе со стороны полуденной: к сей горе прилежит большая пустыня, простирающаяся даже до Ефиопии, Мазиков и Мавритании. На горе живет до пяти тысяч мужей, которые ведут различный образ жизни, кто как может и хочет, так что можно там жить по одному, и по двое, и многим вместе. У них семь пекарен, в которых готовят хлебы и для себя, и для отшельников, удалившихся в большую пустыню, числом до шестисот. Прожив в сей горе целый год и получив великую пользу от блаженных и преподобных отцов, каковы Арсисий Великий, Путуваст, Агион, Хроний и Серапион, я, возбужденный многими их рассказами о древнейших духовных отцах, пошел в самую глубину пустыни. В этой горе Нитрийской только одна церковь, весьма обширная. Возле церкви находится странноприимный дом, в котором содержат странника во все время пребывания его в горе, хотя бы оно продолжалось два или три года, пока он не захочет оставить гору. Ему дозволяют жить без дела только одну неделю, а в следующие дни ему дают дело или в саду, или в пекарне, или на поварне. Если же странник человек знатный, то

ему дают читать книги, но беседовать ни с кем не дозволяют до шестого часа дня. В этой горе живут и врачи, и аптекари. Употребляют здесь и вино и продают его. Платье себе делают все сами своими руками, так что в этом отношении они не знают нужды. По наступлении вечера можно стать и слышать в каждой келлии хвалебные песни и псалмы, воспеваемые Христу, и молитвы, воссылаемые на Небеса: иной подумал бы, что он восхищен и перенесся в рай сладости. В церковь собираются только по субботам и воскресным дням. При этой церкви восемь пресвитеров, но доколе жив первый пресвитер, прочие не служат, не судят и не говорят поучений, а только совосседают с ним в безмолвии.

Великий Арсисий1 и с ним многие другие святые старцы, которых мы видели, были современниками блаженному Антонию. Из них великий Арсисий сам мне рассказывал, что он знал и Амуна Нитрийского, душу которого видел великий Антоний, когда ее приняли Ангелы и возносили на Небо. Говорил он еще, что знал и Пахомия Тавеннисского, имевшего дар пророческий и бывшего архимандритом трех тысяч мужей. О его добродетелях расскажу после.

8. Об Амуне2

Арсисий Великий рассказывал мне, как жил Амун. Оставшись после родителей сиротой, он

___________________

1 Об Арсисии: Созомен – кн. 6, гл. 30; Никифор – кн. 11, гл. 73; Руфин – кн. 2, гл. 30.

2 О нем: Сократ – кн. 4, 23; Созомен – кн. 1, гл. 14; Kaccиодор, историк – кн. 1, гл. 11; Никифор – кн. 8.

на двадцать втором году от роду принужден был своим дядей вступить в супружество. Не будучи в состоянии противиться настоятельному требованию дяди, он решился обвенчаться, сидеть при брачном торжестве и выполнить все брачные обряды. Но как скоро вышли все, провожавшие их в брачный покой, блаженный Амун запирает дверь и, сев, начинает беседовать с блаженной своей супругой и говорит ей:

– Приди сюда, госпожа и сестра моя, я поговорю с тобою. В браке нашем особенно хорошего ничего нет. Так хорошо мы сделаем, если с нынешнего же дня станем спать порознь. Сохраняя таким образом девство свое неприкосновенным, мы угодим и Христу.

Вынув потом из-за пазухи Библию, он как бы от лица Апостолов и самого Спасителя начал читать ее юной девице, незнакомой с Писанием, изъясняя ей большую часть прочитанных местсвоим богопросвещенным умом, и наставлял ее в девственной и непорочной жизни, так что она, исполнившись благодатью Христовой, сказала:

– И я, господин мой, решилась с радостью проводить святую жизнь и буду делать все, что повелишь мне.

– Я повелеваю и прошу, – отвечал он, – чтобы каждый из нас отныне жил особо.

Но это еще было тяжело для нее, и она сказала:

– Останемся в одном доме, только ложе у нас будет разное.

Так жил он с ней в одном доме лет восемнадцать. Весь день работал в саду и в бальзамовой роще (он занимался добыванием бальзама). Баль-

замовый куст растет так же, как виноград, и для того, чтобы его возделывать и ходить за ним, требуется много трудов. По вечерам, приходя домой и помолившись, он вместе с супругой вкушал пищу, потом возносил ночные молитвы и совершал молитвословия, а весьма рано поутру уходил в свой сад. Когда таким образом оба они достигли бесстрастия, молитвы святого Амуна воздействовали и, наконец, блаженная говорит ему:

– Я имею нечто сказать тебе, господин мой; если ты меня послушаешь, я удостоверюсь, что ты меня истинно по Богу любишь.

Он сказал ей:

– Говори, что ты хочешь сказать.

Она продолжала:

– Ты муж благочестивый и подвизаешься в правде, и я ревную житию твоему; точно, нам лучше жить особо; многие получат от этого пользу. А теперь, когда ты непорочно живешь со мною о Господе, столь великое твое совершенство любомудрия от всех сокрыто из-за меня: это неблагоразумно.

Поблагодарив ее и воздав хвалу Богу, Амун говорит ей:

– Хорошо ты решила, госпожа и сестра моя; если тебе угодно, оставайся ты в этом доме, а я пойду построю себе другое жилище.

Разлучившись с ней, он пошел внутрь горы Нитрийской – на ней в то время не было так много монастырей, – построил себе двухэтажную келлию и, прожив еще двадцать два года в пустыне и достигнув высоты подвижнической добродетели, святой Амун скончался, или, лучше

сказать, почил в монашеской жизни, шестидесяти двух лет от роду. Со своей сожительницей виделся он в год два раза.

Когда он жил уже один в Нитрийской горе, рассказывают, принесли к нему скованного цепями отрока, находившегося в бешенстве, которое открылось в нем от укуса бешеной собаки. От невыносимой боли отрок всего себя искусал до крови. Святой Амун, видя родителей его, пришедших просить о сыне, сказал им:

– Что вы меня утруждаете, требуя того, что превышает мои силы? У вас в руках готова помощь. Вознаградите вдовицу, у которой вы тайно закололи вола, и отрок ваш будет здоров.

Пораженные уликой, они с радостью исполнили, что было велено. И по молитве Амуна отрок стал здоров.

Однажды несколько человек пришли к нему, чтобы его видеть. Святой муж, испытывая их, сказал:

– Привезите мне одну бочку воды, чтобы у меня ее довольно было для принятия приходящих.

Они обещали привезти бочку, но, выйдя из келлии, один из них стал жалеть, что дал обещание, и говорит другому:

– Не хочу губить своего верблюда: он падет, если везти на нем бочку.

Услышав это, другой запряг своих ослов и с большим трудом ввез бочку в гору. Амун шел навстречу и спрашивает его:

– Отчего это пал верблюд твоего товарища в то самое время, как ты шел сюда?

Тот, возвратившись, действительно увидел, что верблюда растерзали гиены.

Много и других чудес совершил муж сей. О следующем чуде его рассказывает блаженный Афанасий Александрийский в описании жития Антония. Однажды ему нужно было перейти через реку Ликон с Феодором, учеником своим, а раздеться он стыдился, чтобы не увидеть своей наготы. Находясь в таком раздумье, он вдруг явился на той стороне реки, как бы в исступлении перенесенный Ангелами. Братия же переплыли реку. Когда Амун пришел к Антонию, то Антоний первый стал ему говорить:

– Бог открыл мне многое о тебе и о твоем преставлении возвестил мне. Потому я и приглашал тебя к себе так настоятельно, чтобы, видя друг друга, мы могли помочь один другому.

Он указал ему жилище в одном самом уединенном месте и просил не уходить отсюда до преставления. И когда Амун скончался в своем уединении, блаженный Антоний видел, как Ангелы возносили душу его на небо. Такова жизнь и кончина Амуна. Та река Ликон есть не что иное, как глубокий рукав огромного Нила, и мне даже в лодке страшно было переправиться через нее.

9. Об Оре1

В сей же горе Нитрийской был чудный подвижник, по имени Ор; в его монастырях было до тысячи братий; вид имел он ангельский; ему

________________

1 О нем: Никифор – кн. 11, гл. 34; Руфин – кн. 2, гл. 2.

было девяносто лет от роду, но тело его ничего не потеряло; лицо у него было светлое и бодрое, и с первого взгляда оно внушало почтение к себе. Сначала долгое время подвизался он в дальней пустыне, но впоследствии основал монастырь в ближней и на месте болота развел деревья, – тогда как тут их совсем не было, – так что в пустыне разросся густой лес. Жившие с ним отцы рассказывали нам, что там даже и куста не было, когда этот муж пришел сюда из пустыни. Развел он этот лес для того, чтобы братиям, собиравшимся к нему, не было нужды ходить по сторонам за необходимыми припасами; о них он прилагал всякое попечение, молился Богу и сам трудился ради их спасения, дабы у них не было недостатка ни в чем необходимом и чтобы никакого предлога не имели они к нерадению.

Сначала, живя в пустыне, он питался травами и сладкими кореньями, воду пил, когда находил, и все время проводил в молитвах и пении. Когда же достиг глубокой старости, явился ему в пустыне Ангел во сне и сказал:

– Ты будешь в народ великий и великое множество людей будет вверено руководству твоему. Спасется через тебя десять тысяч, и все, кого ты приобретешь здесь, будут повиноваться тебе в будущем веке. Оставь всякое сомнение, – продолжал Ангел, – в необходимых потребностях не будет у тебя недостатка до самой смерти твоей, когда только ни призовешь Бога.

Выслушав слова сии, он пошел в ближнюю пустыню и, выстроив себе небольшую хижинку, жил в ней сначала один, довольствовался одни-

ми овощами, да и те вкушал в неделю часто только однажды.

Он был совсем неученый, но по выходе из пустыни в населенное место ему была дана от Бога такая благодать, что он наизусть знал Священное Писание. Когда братия подавали ему Библию, он тотчас начинал читать, как грамотный. Получил он и другую благодать – изгонять бесов, так что многие из одержимых ими громко проповедовали о его житии, хотя он и не хотел того. Совершил он много и других исцелений. Поэтому стеклось к нему три тысячи монахов. При встрече с ними он радостно приветствовал и лобызал их. Сам своими руками умывал им ноги и потом предлагал поучение.

В Писании он был весьма сведущ, так как получил эту благодать от Бога. Изъяснив многие главы из Священного Писания и преподав православное учение о вере, он приглашал их к молитвословию, ибо великие мужи обычно приступают к плотской трапезе не прежде, как уже напитав свои души духовной пищей: эта пища есть принятие Тела Христова. По приобщении и принесении Богу славословия Ор приглашал братий к трапезе, а сам во время стола предлагал добрые и полезные наставления и беседовал с ними о спасении.

Он славился и своей распорядительностью: так, множеству монахов, которые собирались к нему, он в один день выстраивал келлии. Для этого он созывал всю наличную братию, и один готовил у него глину, другой кирпичи, иной черпал воду. Когда келлии были готовы, приходящие

получали от него все нужные вещи. Пришел к нему один лжебрат со своим собственным платьем, которое было у него спрятано, и Ор пред всеми обличил его. Оттого никто не смел лгать пред ним, ибо все знали, какую благодать приобрел он себе своей святой жизнью. Сонм монахов, когда они были с ним в церкви, подобился ликам Ангелов, хвалящих Бога.

Вся братия свидетельствует о его великих добродетелях, а особенно раба Божия Мелания, прежде меня приходившая в сию гору. Сам я не застал его в живых. Рассказывая о великих совершенствах сего мужа, она говорила, что он не лгал и не божился, никого не злословил и без нужды никогда не говорил.

10. О Памве1

В Нитрийской же горе жил блаженный Памво, учитель епископа Диоскора, Аммония и братьев Евсевия и Евфимия, также Оригена, племянника Драконтия, славного и дивного мужа. Множеством великих совершенств и доблестей украшался этот Памво. Но венцом великих совершенств его было такое презрение к золоту и серебру, какого требует слово Господне. Блаженная Мелания рассказывала мне, что она вскоре по прибытии из Рима в Александрию, услышав от блаженного пресвитера Исидора-странноприимца о добродетельном житии Памвы, в сопутствии самого Исидора отправилась к нему в пустыню.

________________

1 О нем: Сократ – кн. 4, гл. 25; Никифор – кн. 9, гл. 14.

– Принесла я с собой, – говорила она, – ящичек с тремястами литр серебра и просила его принять это приношение от моих стяжаний. Он сидел и плел ветви и, не оставляя своей работы, дал мне только словесное благословение, сказав:

– Бог наградит тебя.

Потом сказал эконому Оригену:

– Возьми это и употреби на нужды братии, живущей в Ливии и по островам: сии монастыри скуднее прочих, – а из живущих в Египте братий никому не велел давать из этих денег, потому что страна эта, говорил он, плодороднее других.

– Я стояла, – говорит Мелания, – и ждала, что он почтит меня благословением или хотя слово скажет в похвалу за такое приношение, но, ничего не услышав от него, сама сказала ему:

– Господин мой, да будет тебе известно, что серебра здесь триста литр.

Он и при этом не показал никакого внимания и отвечал мне, даже не взглянув на ящичек:

– Дочь моя! Тому, Кому ты принесла это, не нужно сказывать, сколько тут весу: Он взвесил горы и холмы поставил весом, – Тот паче знает вес твоего серебра. Если бы ты отдала его мне, то хорошо было бы сказать о его количестве, но если ты принесла его Богу, Который не отверг и двух лепт, но еще оценил их дороже всех других приношений, то молчи и будь спокойна.

– Так домостроительствовала благодать Господня, – говорила блаженная, – когда пришла я в гору! По малом времени раб Божий почил без болезни и без всякого страдания телесного. Он

плел корзину и послал за мною. Когда вплетен был уже последнийпрут, он сказал мне:

– Возьми эту корзину из моих рук на память обо мне; другого ничего не могу оставить тебе.

– Он отошел, предав дух свой Господу, без болезни, семидесяти лет от роду. Обвив тело святого тонким полотном и положив его во гроб, я оставила пустыню, а корзину ту буду беречь у себя до самой смерти.

Говорят также, что Памво перед своею смертью, в самый час преставления, сказал стоявшим при одре его пресвитеру и эконому, Оригену и Аммонию, мужам известным по жизни:

– С того времени, как пришедши в эту пустыню, построил я себе келлию и стал жить в ней, не провел я ни одного дня без рукоделья; не помню, чтобы когда-нибудь съел кусок хлеба, данный кем-нибудь даром; до сего часа не раскаиваюсь ни в одном слове, которое сказал я, и теперь отхожу к Богу так, как бы еще не начинал служить Ему.

Рабы Христовы Ориген и Аммоний точно подтверждали это и сказывали нам еще, что, когда спрашивали Памво о чем-нибудь из Писания или касательно жизни, он никогда не отвечал на вопрос тотчас, но говорил, что еще не нашел ответа. Часто проходило месяца три, а он не давал ответа, говоря, что еще не знает, что отвечать. Памво из страха Божия был весьма осмотрителен в своих ответах, так что их принимали с благоговением, как бы изречения Самого Бога. Этой добродетелью, то есть осмотрительностью в слове, говорят, он превосходил даже Антония Великого и всех святых.

11. О Пиоре

Между прочими деяниями святого Памво рассказывают еще следующее: однажды блаженный Пиор, подвижник, пришел в его келлию со своим хлебом. Когда Памво упрекнул его, для чего он так сделал, Пиор отвечал ему:

– Для того, чтобы тебе не быть в тягость.

Памво молча отпустил его. Спустя несколько времени приходит Великий Памво в келлию Пиора также со своим хлебом, который был уже и размочен у него. На вопрос Пиора, зачем он принес хлеб размоченный, Памво отвечал:

– Чтобы и мне не быть тебе в тягость, я сам размочил хлеб.

12. Об Аммонии1

Аммоний, бывший учеником Великого Памво, вместе с тремя другими братьями и двумя сестрами, достигнув самой высокой степени боголюбия, поселились в пустыне и построили два особых монастыря: братья – мужской, а сестры – женский, на довольном расстоянии один от другого. Между тем Аммония в одном городе пожелали иметь епископом, ибо великий сей муж обладал ученостью необыкновенной. Посланные от города пришли к блаженному епископу Тимофею и просили его рукоположить им Аммония во епископа.

– Приведите его ко мне, – отвечал епископ, – и я рукоположу вам его.

_______________

1 О нем: Созомен – кн. 6, гл. 30; Кассиодор, историк – кн. 10, гл. 7; Никифор – кн. 11, гл. 35.

Взяв с собою довольно людей, они пошли за ним, но Аммоний бежал. Видя наконец, что его догоняют, он остановился и стал их упрашивать. Когда же те не слушали, он поклялся им, что не примет сана и не может оставить пустыню. Когда и это не подействовало, он при всех взял ножницы и совсем отрезал у себя левое ухо до корня, сказав:

– Теперь вы должны увериться, что мне нельзя принять сан, к которому меня принуждаете, ибо закон повелевает не допускать того к священству, у кого отрезано ухо.

После этого они, оставив его, ушли и, пришедши к епископу, рассказали об этом. Тот им говорит:

– Закон этот пусть соблюдают иудеи, а ко мне ежели приведете хотя и безносого, только достойного по жизни, я рукоположу его.

Граждане пошли опять упрашивать Аммония. Когда святой муж стал отказываться, они хотели было вести его насильно. Но он поклялся отрезать себе и язык, если станут принуждать его. После этого его отпустили и ушли.

Пищу Аммония с молодых лет до самой кончины составляли сырые овощи; он не ел ничего приготовленного на огне, кроме хлеба. Знал он все книги Ветхого и Нового Завета наизусть и многократно перечитал писания знаменитых мужей – Оригена, Дидима, Пиерия и Стефана; об этом свидетельствуют и великие отцы пустыни. Рассказывают и о его пророчествах. Назидательнеe его никого другого не было для братий, живших в пустыне. Блаженный Евагрий, муж духо-

носный и строгий в суждении, так отзывался о нем: «Не видывал я человека бесстрастнее его». Во время отбытия великого Аммония в Константинополь по нуждам пустынножителей сей блаженный (Евагрий) по убеждению святых епископов, пришедших из разных областей, и здешних пустынников воспринял от купели святого Крещения Руфина, тогдашнего преторианского префекта, который много раз просил его об этом. Крещение совершено было в присутствии сих епископов в той церкви, которую построил сам Руфин – для положения в ней святых – на самих гробницах. Во всем послушный преподобному Аммонию, Руфин почтил Евагрия достойно его святой жизни. Аммоний спустя немного времени почил и был положен в храме, называемом Руфиновым. Его гробница, говорят, исцеляет от простуды.

13. О Вениамине1

В той же горе Нитрийской был один чудный муж, по имени Вениамин. Его добродетельная жизнь продолжалась восемьдесят лет. За высокие подвиги в добродетели он удостоился дара исцелений, так что только возлагал на болящего руки или давал ему елея, им благословенного, – и тот выздоравливал совершенно. И несмотря на такой дар, за восемь месяцев до успения своего, он сделался болен водянкой. Тело его так распухло, что по страданиям он был вторым Иовом в наши времена. Епископ Диоскор, бывший тогда

_______________

1 О нем: Созомен – кн. 6, гл. 29; Кассиодор, историк – кн. 8, гл. 10; Никифор – кн. 11, гл. 35.

пресвитером горы Нитрийской, взяв нас, меня и блаженного Евагрия, сказал нам:

– Пойдите посмотрите на нового Иова, который при такой болезни неисцельной сохраняет необыкновенное благодушие.

Пришедши, мы взглянули на его тело: оно так опухло, что кистями обеих рук нельзя было обхватить его мизинца. Не в силах будучи смотреть на такую страшную болезнь, мы отвратили от него глаза свои. Тогда блаженный Вениамин сказал нам:

– Помолитесь, чада, чтобы не сделался болен мой внутренний человек. А от тела этого, и когда был я здоров, не видел пользы, и когда болен, не вижу вреда.

В те восемь месяцев он постоянно сидел в стуле огромной ширины, потому что лечь в постель не мог. И в таком неисцелимом недуге он еще врачевал других от различных болезней.

Я нарочно рассказал о болезни этого святого, чтобы нам не казалось странным, если увидим, что и праведных людей постигает иногда бедствие. Когда сей великий муж скончался, то вынули порог и косяки у дверей, чтобы можно было вынести тело из келлии, – так опухло тело блаженного и досточтимого отца Вениамина!

14. Об Аполлонии1

Некто, именем Аполлоний, из купцов, отрекшись миpa, поселился в горе Нитрийской. Так как по преклонности лет он уже не мог выучить-

_____________

1 См.: Созомен – кн. 6, гл. 20; Кассиодор – кн. 8, гл. 1; Никифор – кн. 9, гл. 14; кн. 11, гл. 35.

ся ни ремеслу, ни чтению, то в продолжении двадцатипятилетнего пребывания в горе подвизался таким образом: покупая в Александрии на свои деньги, приобретенные собственными трудами, всякие врачебные и келейные потребности, он снабжал ими всю братию во время болезни. Бывало, с раннего утра до девятого часа дня ходит около обителей и монастырей по всем кущам, отворяет двери и смотрит, не лежит ли кто. С собою он носил изюм, гранатовые яблоки, яйца, пшеничный хлеб – все, что бывает нужно больному. Такой полезный образ жизни вел раб Христов до глубокой старости. Перед смертью он передал все свои вещи другому, подобному себе, упросив его проходить это служение. Так как в горе той живет до пяти тысяч монахов, то подобный присмотр и нужен в такой пустыне.

15. О Паисии и Исаии1

Были два брата, по имени Паисий и Исаия. Отец у них был испанский купец. Разделив по смерти своего родителя оставшееся движимое имущество, которое заключалось в деньгах (пяти тысячах золотых монет), в одеждах и рабах, они стали рассуждать между собою и советоваться, какую избрать им жизнь.

– Если станем продолжать торговлю, – говорили они, – которую вел отец наш, то и наши труды после нас останутся другим, не говоря уже

_____________

1 См.: Никифор – кн. 9, гл. 14.

об опасностях, которые можем встретить: нападут разбойники, поднимется на море буря. Пойдем лучше в монахи; тогда мы и от отцовского имения получим пользу, и душ своих не погубим.

Намерение идти в монахи обоим понравилось, но в исполнении его они поступили неодинаково. Они разделили деньги и все прочее имущество – оба с тем намерением, чтобы угодить Богу, но каждый поступил со своей долей по-своему. Один все раздал на монастыри, церкви и темницы и, выучившись ремеслу для своего пропитания, посвятил себя подвижничеству и молитве. А другой, не истратив ничего на эти цели, построил себе монастырь для небольшого числа братий, принимал странников, лечил больных, покоил престарелых, всякому бедному подавал милостыню, а по субботам и воскресеньям устраивал три или четыре трапезы и угощал неимущих – вот на что иждивал он свое имущество.

Когда они оба скончались, братия, похваляя их житие, пришли в разногласие между собою, так как оба они были совершенны в добродетели: по мнению одних, выше была жизнь Паисия, который с самого начала отвергся всего, а по мнению других – жизнь Исаии, который благотворил нуждающимся. Когда между братиями произошел спор о различии образа жизни этих блаженных, и особенно о том, кто больше достоин похвалы, они пошли к блаженному и святому Памве и, предложив ему на суд спор свой, просили сказать, чье житие совершеннее. Памво говорит им:

– Пред Господом оба равно совершенны: тот, который принимал всякого и покоил, совершал дело Авраама, а другой для благоугождения Богу возлюбил непреклонную ревность пророка Илии.

Тогда они стали говорить ему:

– Припадаем к стопам твоим: скажи нам, как можно быть им равными?

Одни выше ставили подвижника и говорили, что он, продав, все раздав нищим, исполнил заповедь евангельскую и непрестанно подвизался в молитвах, всякий день, час или ночь нес крест, последуя Спасителю. А другие, напротив, говорили в пользу другого:

– Помилуй, он показал столько милосердной любви ко всем нуждающимся: ходил по улицам и по дорогам, чтобы искать бедных, собирал их и всем довольствовал; таким образом, врачуя больных и помогая им, он успокоил не одну свою душу, но и души многих других.

Блаженный Памво отвечал:

– Опять скажу вам: оба равны перед Господом, ибо обе стороны должны согласиться со мною. Паисий без столь высокого подвижничества не заслужил бы того, чтобы сравнивать его с благим Спасителем нашим. Исаия, который упокоивал странников и служил бедным, тоже по возможности уподобился Господу, Который говорит: Не прииде, да послужат Мне, но послужити (Мф. 20, 28). Исаия также служил, и хотя труды, по-видимому, отягощали его, но вместе с тем давали ему и успокоение. Подождите немного, чтобы мне получить откровение о них от Бога; придете после и узнаете.

По прошествии нескольких дней они опять пришли к великому отцу спросить о них. Блаженный сказал им в ответ, что видел их обоих стоящими вместе пред Богом в раю.

16. О Макарии, совершившем невольное убийство1

Один юноша, по имени Макарий, лет восемнадцати от роду, пас скот близ озера, называемого Мариа, и, играя здесь со своими сверстниками, одного из них неумышленно убил. Не сказав никому ни слова, он ушел в пустыню и жил здесь три года в таком страхе к Богу и людям, что оставался все это время без всякого крова и как бы не чувствовал этого. А земля там сухая, как всем известно, кто там бывал по какому-либо случаю или жил. Наконец, Макарий построил себе келлию и, прожив в ней еще двадцать пять лет, удостоился такой благодати, что находил наслаждение в уединении и побеждал демонов. Долго с ним прожив, я спросил у него, что он думает о грехе совершенного им убийства. Он сказал:

– Неумышленное убийство послужило для меня поводом к обращению на путь спасения.

Так иногда и случайные обстоятельства ведут к добродетели, когда не хотят приступить к добру по свободному расположению: одни из добродетелей зависят от свободного избрания, а другие – от обстоятельств.

___________________

1 О нем: Созомен – кн. 6, гл. 29; Кассиодор, историк – кн. 8, гл. 1; Никифор – кн. 11, гл. 35.

17. О Нафанаиле

Между древними святыми был один доблестный подвижник Христов, по имени Нафанаил. Я не застал его в живых: он почил за пятнадцать лет до прихода моего в гору. Но встретившись с современниками и сподвижниками сего святого, я охотно расспрашивал их о подвигах сего мужа. Они указали мне и келлию его, в которой никто уже не живет по причине близости к населенной стороне. Блаженный тогда еще строил ее, когда отшельники здесь были редки. Вот что рассказывали мне о его подвижничестве. Он положил себе постоянно пребывать в келлии и никогда не отступал от этого правила. Диавол, который всех обольщает и соблазняет, обольстил вначале и его, навел на него тоску и заставил выйти из келлии. Святому показалось скучно в прежней келлии; он оставил ее и построил себе другую, ближе к селению. Когда окончил ее и прожил в ней три или четыре месяца, является ночью диавол в виде палача, с ременным бичом, во вретище, и делает шум бичом. Блаженный Нафанаил, разгневавшись на него, сказал ему:

– Кто ты и как осмеливаешься делать это в моем пристанище?

Диавол отвечал:

– Я тот, который заставил тебя выйти из прежней келлии; теперь я пришел выгнать тебя и из этой.

Блаженный Нафанаил, узнав, что был прельщен, тотчас возвратился под прежний кров и в продолжение тридцати семи лет ни разу не выхо-

дил за порог, противясь диаволу, который столько ему зла делал, чтобы заставить его выйти из келлии, что невозможно и рассказать о том. Между прочим, ненавистник добра употребил следующую хитрость, чтобы заставить подвижника отступить от принятого правила.

Семь святых епископов посетили однажды святого Нафанаила, и он едва не нарушил своего обета. Когда епископы после посещения помолились и по молитве вышли, подвижник не проводил их ни шагу, чтобы не уступить ненавистнику добра. Тогда диаконы епископов сказали святому:

– Ты, авва, гордо поступаешь, что не провожаешь епископов.

Он сказал им:

– Я уважаю владык моих епископов и почитаю весь клир; я грешник – отребие всех людей. Но по своему обету я умер для всего этого и для всей жизни. У меня есть сокровенная цель, почему я не проводил (епископов); ее знает Господь, ведающий тайны сердца моего.

Диавол, не достигнув таким образом своей цели, снова принял другой вид. За девять месяцев до кончины подвижника он является в образе десятилетнего отрока и будто бы погоняет осла, который везет корзину с хлебами. В глубокий вечер близ келлии подвижника осел упал, и отрок закричал:

– Авва Нафанаил, помилуй меня и подай мне руку!

Авва, услышав голос отрока, отворил дверь и, стоя внутри келлии, сказал:

– Кто ты и чего хочешь от меня?

Диавол отвечал:

– Я прислужник монаха и везу хлебы; у известного тебе брата – вечеря любви, и завтра, в наутрие субботы, нужны будут просфоры. Молю тебя, не оставь меня, чтобы не съели меня гиены. (В тех местах водится много гиен.)

Блаженный Нафанаил встал в нерешимости; чувство сострадания сильно возбудилось в нем; сердце его возмутилось, и, рассуждая, как поступить ему, он говорил себе:

– Я должен или преступить заповедь (о вспоможении ближним), или отступить от своего правила (не выходить из келлии).

Наконец, размыслив, он сказал сам себе:

– Лучше мне не нарушить моего правила, которое я исполняю столько лет, чтобы посрамить и победить диавола.

Потом, помолившись Господу, подвижник сказал говорившему отроку:

– Послушай, отрок, или кто бы ты ни был, я верую и служу Тому, Кто владычествует над всяким дыханием. Если ты действительно имеешь нужду в помощи, то мой Бог тебе пошлет ее, и ни гиены, ни другое что не повредит тебе, а если ты – искушение, то и это откроет мне мой Бог из того, что будет с тобою.

И затворив дверь, подвижник отошел в глубину келлии, а диавол, посрамленный и этим поражением своим, обратился в вихрь и исчез с шумом, подобным тому, какой производят дикие ослы, когда бегут. Такова победа блаженного На-

фанаила; таковы и подвижнические добродетели и неодолимая брань его с противником; таково его житие и конец его славной жизни.

18. О Макарии Египетском1

Опасаюсь повествовать и писать о тех многих, великих и для неверующего почти невероятных подвигах, которыми наполнена добродетельная жизнь святых и бессмертных отцов Макария Египетского и Макария Александрийского, мужей доблестных и подвижников непобедимых. Опасаюсь, чтобы не сочли меня лжецом, а изречение Духа Святого ясно показывает, что Господь погубит всех, говорящих ложь (Пс. 5, 6).

Но я, по благодати Господней, не лгу, и ты, вернейший Лавс, не сомневайся в подвигах святых отцов, напротив, прославляй сих достославных и истинно блаженных мужей, которые и имена получили соответствующие святым трудам их в подвижничестве.

Первый подвижник Христов, по имени Макарий, был родом египтянин, а второй по времени, но первый по доблестям монашеским, называвшийся Макарием, был александрийский гражданин и продавал закуски.

Прежде расскажу о добродетелях Макария Египетского, который жил девяносто лет и из них шестьдесят провел в пустыне. Пришедши в

________________

1 О Макариях Египетском и Александрийском: Сократ – кн. 4, гл. 23; Созомен – кн. 3, гл. 14; Кассиодор, историк – кн. 8, гл. 7; Никифор – кн. 9, гл. 14; также кн. 11, гл. 42, 43; Руфин, история мон., гл. 28.

нее тридцати лет от роду, он, хотя по возрасту был моложе других, в продолжение десяти лет так мужественно переносил труды подвижнические, что удостоился особенного отличия: его называли отроком-старцем, потому что он не по возрасту преуспевал в добродетелях. Сорока лет от роду он получил власть над духами, дар исцелять болезни и дух пророчества; удостоился также и досточтимого священства. Во внутренней пустыне, называемой Скитом, жили с ним два ученика: один из них был у него слугой и всегда находился при нем для приходивших врачеваться, а другой жил в отдельной келлии.

По истечении долгого времени, своим проницательным оком прозрев в будущее, святой говорит служившему при нем ученику, именем Иоанну, впоследствии бывшему пресвитером на месте святого Макария (ибо великий Макарий был удостоен пресвитерства):

– Послушай меня, брат Иоанн, и прими благодушно мое увещевание; оно будет полезно тебе. Ты – в искушении; тебя искушает дух сребролюбия. Это открыто мне. Я знаю также, что если ты благодушно примешь мое вразумление, то будешь совершен в деле Божием на месте этом, прославишься, и зло не приблизится к келлии твоей; если же не послушаешься меня, с тобою будет то же, что с Гиезием (4 Цар. гл. 5), недугом которого заражен ты.

Случилось, что Иоанн по успении бессмертного Макария преслушал слова его, а послушал того, кто сребролюбием довел до удавления Иуду. Когда прошло еще пятнадцать или двадцать лет, Иоанн,

удерживавший у себя достояние бедных, был поражен такой проказой, что на теле его не было здорового места, на котором можно было бы положить палец. Вот пророчество святого Макария!

Излишне будет и говорить о том, какую блаженный употреблял пищу и питие. Тогда не только между тамошними монахами, но и между беспечнейшими из живущих по другим местам нельзя было найти предававшихся пресыщению; причина этого, с одной стороны, – недостаток в необходимом; с другой – ревность по Боге живших там, из которых каждый старался превзойти другого различными подвигами.

Расскажу и о других подвигах сего небесного мужа Макария. Говорят об этом святом, что он непрестанно приходил в восторг и гораздо больше времени проводил в беседе с Богом, нежели в земных занятиях.

Рассказывают также и о различных чудесах его. Один распутный египтянин предался страсти к благородной женщине, которая была замужем. Не сумев обольстить ее, потому что она была верна своему мужу, за которого вышла девою, бесстыдныйприбег к чародею и говорил ему:

– Или заставь ее любить меня, или сделай своим искусством так, чтобы муж бросил ее.

Чародей, получив от него хорошую плату, употребил свои чары и заклинания. Но не в силах возбудить любви в ее сердце, он сделал так, что всем, кто только смотрел на нее, она казалась лошадью. Муж ее, придя домой, увидел жену свою в образе лошади. Позвав пресвитеров селения, он ввел их в свой дом и показал им ее, но и они

не поняли постигшего ее несчастия. Наконец, к прославлению Бога и к явлению добродетели святого Макария, пришло на мысль мужу отвести ее в пустыню к преподобному. Когда они пришли, братия стояли у келлии святого Макария и, не допуская мужа этой женщины, говорили ему:

– Зачем ты привел сюда эту лошадь?

Муж отвечал им:

– Чтобы помогли ей молитвы праведного.

Они сказали ему:

– Что с ней случилось худого?

Он отвечал:

– Эта лошадь, которую вы видите, была несчастная жена моя, и я не знаю, как она обратилась в лошадь. Ныне вот уже три дня, как она ничего не ела.

Братия, услышав это, сказали об этом рабу Христову Макарию, который молился уже об этой женщине в своей келлии, ибо, когда они еще шли к нему, ему уже было откровение от Бога. Он молился, чтобы ему открыта была причина случившегося, и во время молитвы узнал он все, как что было. Когда же братия объявили святому Макарию, что кто-то привел сюда лошадь, он сказал им:

– Вы смотрите не своими глазами; это женщина, какою и создана; она не превратилась (в лошадь), а только глазам обольщенных кажется такой1.

_________________

1 Руфин так передает слова святого Макария: «Я не вижу в ней ничего скотского; о чем говорите вы, это не в ее теле, а в глазах, смотрящих на нее. Это обольщение демонов, а не истина вещей» (Истор. мон., гл. 28).

Когда ее привели к нему, он благословил воду и, облив женщину с головы, помолился над ее головою и тотчас сделал, что все, смотревшие на нее, увидели в ней женщину. Приказав принести ей пищу, он дал ей есть и, таким образом исцелив ее, отпустил с мужем, и они благодарили Бога. А человек Христов дал ей следующее наставление:

– Никогда не оставляй посещение церкви; никогда не уклоняйся от приобщения Христовых Таин; несчастье случилось с тобою оттого, что ты уже пять недель не приступала к Пречистым Таинам Спасителя нашего.

Вот другое деяние великого его подвижничества: долгое время жизни своей он делал подземный проход, простиравшийся от его келлии на полстадии, и на конце сего прохода устроил большую пещеру. Когда очень многие беспокоили его, он тайно уходил из своей келлии в пещеру, и уже никто не находил его. Один из ревностных учеников Макария рассказывал нам, что святой, пока шел подземным ходом до пещеры, совершал двадцать четыре молитвы и столько же на возвратном пути.

О нем прошел слух, что он воскресил даже мертвого, для убеждения одного еретика, отвергавшего воскресение тел1. Этот слух был очень силен в пустыне.

Однажды к этому святому мужу был приведен бесноватый юноша. Привела его мать, которая горько рыдала о нем. Его с двух сторон держа-

_____________

1 Об этом чуде подробно рассказывает Руфин (Истор. мон., гл. 28).

ли двое других юношей. Демон (обитавший в нем) имел такую силу, что, съев три меры хлеба и выпив киликийское ведро воды, то и другое извергал и обращал в пар. Съеденное и выпитое им было истребляемо, как огнем. (Действительно, есть особый разряд демонов, называемый огненными. Между демонами, как и между людьми, есть отличия, зависящие, впрочем, от разницы не в существе, а в воле.) Упомянутый юноша, когда не получал достаточного количества пищи от матери, часто ел свое извержение и пил свою мочу. Так как мать с плачем и стенаниями о чрезвычайном несчастье своего сына долго просила и молила святого (помочь ему), то непобедимый подвижник Христов Макарий, взяв к себе юношу, усердно помолился о нем Богу, и через день или два демон перестал мучить его. Тогда святой Макарий сказал матери юноши:

– Сколько хочешь, чтобы ел сын твой?

Она отвечала:

– Молю тебя, вели ему есть по десяти фунтов хлеба.

Святой, сильно упрекнув ее за то, что она назначила много, сказал:

– Что ты сказала, женщина?!

Помолившись о юноше семь дней с постом и изгнав из него лютого демона многоядения, святой определил ему меру пищи до трех фунтов хлеба, которые он должен был употреблять, делая свое дело. Таким образом, разрушитель всякого демонского действия, подвижник Христов Макарий, по благодати Божией и Богоугодному своему житию исцелив юношу, отдал его матери.

Такие-то славные чудеса совершил Бог через верного угодника Своего Макария, бессмертная душа которого пребывает теперь с Ангелами. Я не видел этого святого, ибо за год до моего прихода в пустыню почил этот победитель безумных страстей.

19. О Макарии Александрийском

Сподвижник сего (Макария Египетского) в делах веры, носивший то же достоуважаемое имя, Макарий Александрийский, был пресвитером в так называемых Келлиях, когда я пришел к нему. Прожив в сих Келлиях девять лет, и из них три года вместе с блаженным Макарием хранив безмолвие, я частью сам видел дела и знамения доблестного жития его, частью узнал от тех, которые жили с ним вместе, а частью слышал еще от многих других.

Однажды святой Макарий, увидев у великого отца Антония отборные финиковые ветви (он сам плел из них корзины), попросил у него одну связку этих ветвей. Антоний отвечал ему:

– Написано: Не пожелай… елика суть ближняго твоего (Исх. 20, 17), – и едва выговорил это, как вдруг все ветви засохли, как бы от огня.

Увидев сие, Антоний сказал Макарию:

– Вот, на тебе почил Дух, и ты впоследствии будешь наследником моих добродетелей.

Там же, опять в пустыне, диавол, встретив Макария весьма утомленного, говорит ему:

– Вот, ты получил благодать Антония – что же ты не пользуешься своим преимуществом и не просишь у Бога пищи и силы для путешествия?

Макарий отвечал ему:

– Сила моя, и пение мое – Господь (Ис. 12, 2), а ты не искусишь раба Божия.

И вот диавол представляет ему призрак: верблюд блуждает по пустыне со вьюком, в котором были всякие съестные припасы. Увидев Макария, верблюд остановился перед ним. Святой, подумав, что это призрак, как это и было в действительности, стал молиться, и верблюд был тотчас пожран землей.

Этот Макарий встретился однажды с великим Макарием Египетским, и поскольку нужно было им переправиться через Нил, то должны были они взойти на большой плот, на который также вступили с великой пышностью какие-то трибуны. У них была колесница, вся обитая медью, кони в вызолоченных уздах, несколько воинов-телохранителей и отроков, украшенных ожерельями и золотыми поясами. Когда трибуны увидели в углу монахов, одетых в ветхие рубища, они стали восхвалять их убожество, и один из них сказал им:

– Блаженны вы, что презрели мир!

Городской Макарий отвечал им:

– Так! Мы презрели мир, а вас мир презирает. Знай, что ты это сказал не сам по себе, а пророчески: действительно, мы оба называемся Макариями (то есть блаженными).

Пораженный этими словами, трибун, по возвращении домой, сбросил с себя мирские одежды, посвятил себя монашеству, совершив много дел милосердия.

Однажды прислали Макарию кисть свежего винограда, а тогда ему очень хотелось есть. Что-

бы показать свое воздержание, он отослал эту кисть к одному брату, которому также хотелось винограда. С великой радостью брат сей получил этот виноград. Однако, желая скрыть свое воздержание, он послал эту кисть другому брату, как будто ему самому не хотелось есть. Но и этот брат, получив виноград, поступил с ним так же, хотя и ему самому очень хотелось съесть его. Таким образом, виноград перебывал у многих братьев, и ни один не хотел съесть его. Наконец, последний брат, получив его, отослал опять к Макарию как дорогой подарок. Макарий, узнав виноград и разведав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братии и сам не захотел есть его. Таковы были подвижнические труды великого Макария, которыми поучался и я вместе со многими другими!

Если он слышал, что кто-нибудь совершил особенный подвиг, то сам с жаром непременно делал то же самое. Так, услышав от кого-то, что тавеннисские иноки во всю Четыредесятницу употребляют невареную пищу, святой решил семь лет не вкушать ничего, приготовленного на огне, и питаться одними сырыми овощами или при случае мочеными бобами. Ничего другого не вкушал он в эти семь лет. Исполнив свой обет, он, однако же, оставил такой образ жизни. Узнав, что один инок вкушал по одной литре (унции) хлеба, сей совершеннейший монах решился подражать и ему: переломав все свои сухари и опустив их в кувшин, он положил правилом съедать не больше того, сколько достает рука.

Велико было это изнурение тела. Весело рассказывал он нам об этом следующее:

– Захвачу, бывало, побольше кусков, а узкое горло не дает мне вынуть их: мой кувшин совсем не давал мне есть.

Целые три года подвизался он в таком воздержании, вкушая хлеба по четыре или по пяти унции и выпивая соответственное тому количество воды, а масла во весь год употреблял в пищу только шестую часть конги.

Вот еще один подвиг сего ратоборца. Замыслил этот адамант преодолеть сон. И вот что он рассказал:

– Целые двадцать суток не входил я под кровлю, чтобы таким образом победить сон. Днем палил меня зной, а ночью знобил холод. Я не хотел уступить сну, отчего мозг у меня так высох, что я начал приходить в исступление. По крайней мере, сколько зависело от меня, я одолевал сон, но уступил ему как требованию самой природы.

Однажды святой Макарий сидел на рассвете в своей келлии. На ногу ему сел комар и впился в нее. Дав ему напиться крови, Макарий, когда почувствовал боль, раздавил его. Но после стал раскаиваться, что отомстил за самого себя, и за такой грех осудил себя сидеть нагим шесть месяцев при скитском болоте, которое находилось в глухой пустыне. Комары здесь величиной равняются осам и прокусывают кожу даже у кабанов. Ими он был так искусан и изъеден, что некоторые думали, не в проказе ли он. Когда через шесть месяцев он возвратился в свою кел-

лию, то по голосу только узнали, что это сам господин Макарий.

Захотелось ему однажды, как это он нам сам рассказывал, сходить на могилу Ианния и Иамврия, волхвов, живших при фараоне, чтобы посмотреть на нее или даже встретиться с жившими там демонами – это место Ианний и Иамврий силой своих волхвований населили множеством демонов и, притом, самых лютых. Гробницу воздвигли сами Ианний и Иамврий, которые в то время занимали по фараоне первое место, как превосходившие всех волшебным искусством. Пользуясь при жизни своей великой властью в Египте, они соорудили это здание из четырехугольных камней, воздвигли себе гробницу и положили тут много золота, насадили всякие деревья и вырыли преглубокий колодец на этом сыром месте. Все это сделали они в той надежде, что после смерти будут наслаждаться утехами в этом прекрасном саду. Так как раб Божий Макарий не знал дороги к тому месту, он сверял свой путь с течением звезды, как делают мореходы. Так прошел святой муж всю пустыню. Найдя здесь немного тростника, он через каждое поприще ставил по одной тростинке, чтобы по ним узнать, как воротиться назад.

За девять дней он прошел всю эту пустыню и был уже недалеко от того сада, как с наступлением ночи немного заснул. Злобный демон, всегда враждующий против подвижников Христовых, в то время, как Макарий спал не далее версты от гробницы, собрал все тростинки и, положив их у самой головы его, удалился. Проснувшись,

Макарий находит, что все тростинки, которые он ставил по дороге для приметы, собраны в одно место. Может быть, Бог попустил это, призывая Макария к большим трудам, дабы он полагался не на указания тростинок, а на Бога, Который сорок лет вел Израиля по страшной пустыне посредством столпа облачного.

– Когда я стал подходить к гробнице, – говорит святой, – из нее вышло навстречу мне до семидесяти демонов в разных видах: одни из них кричали, другие скакали, иные яростно скрежетали на меня зубами, а другие, как крылатые вороны, бросались мне в лицо и говорили:

– Что тебе надобно, Макарий? Зачем ты пришел к нам? Ты вместе с подобными себе завладели нашей пустыней, вы и оттуда выгнали родственных нам демонов. У нас с тобой ничего нет общего. Зачем ты идешь в наши места? Как отшельник довольствуйся пустыней; устроившие это место отдали его нам, а ты не можешь быть здесь. Зачем хочешь ты войти в это владение, куда ни один живой человек не входил с тех пор, как мы похоронили здесь братьев, основавших его.

И много еще шумели и жалобно вопили демоны. Но Макарий сказал им:

– Пойду только и посмотрю, а потом уйду отсюда.

Демоны сказали:

– Обещай нам это по совести.

Раб Божий отвечал:

– Обещаю! – И демоны исчезли.

– Войдя (в сад), – говорил он, – я осмотрел все и между прочим увидел медную бадью, пове-

шенную на железной цепи над колодцем (бадья от времени покрылась ржавчиной), а также яблоки, совсем внутри пустые, ибо они высохли от солнца.

Затем, спокойно выйдя из того места, святой через двадцать дней вернулся в свою келлию.

Только с ним случилось немалое несчастье: у него недостало хлеба и воды, которую он носил с собой, так что он почти ничего не ел во все те дни странствования по пустыне. Может быть, через это он искушаем был в терпении, как и оказалось на деле. Когда он был уже близок к изнеможению, показался ему кто-то, как сам он рассказывал, в образе девицы, одетой в чистую льняную ткань и державшей кувшин, из которого капала вода. По словам Макария, она была от него не дальше, как на стадию. Три дня шел он и все видел, как будто она стоит с кувшином и зовет его, но он никак не мог настигнуть ее. Впрочем, в надежде утолить жажду свою святой три дня мужественно переносил усталость. После этого явилось множество буйволиц, и одна из них, с буйволенком, остановилась прямо перед старцем (здесь водятся они во множестве); по словам Макария, из сосцов ее текло молоко.

– Подойдя к ней, – говорил он, – я досыта напился молока. Но чтобы еще более показать мне милости, Господь, вразумляя мое малодушие, повелел буйволице идти за мною до самой келлии. Послушная Его велению, она шла за мной, кормя меня молоком и не давая сосать своему буйволенку.

Еще в другое время сей доблестный муж, копая колодец для пользы монахов (а подле колод-

ца лежали всякие листья и хворост), был ужален аспидом (это самое ядовитое животное). Святой взял аспида руками за обе челюсти и растерзал его, сказав:

– Как ты осмелился приблизиться ко мне, когда не посылал тебя Господь мой?

Тот же великий Макарий услышал о дивном житии тавеннисских монахов, переменил свое одеяние и в мирском платье поселянина пошел в Фиваиду. Пятнадцать дней шел он пустыней. Придя в монастырь Тавеннисский, святой стал искать архимандрита, по имени Пахомий, – мужа весьма знаменитого, обладавшего даром пророческим. Тогда тому святому не было открыто о намерении великого Макария. Сойдясь с ним, Макарий сказал:

– Молю тебя, господин мой, прими меня в свою обитель, чтобы мне быть монахом.

Великий Пахомий сказал ему:

– В таких престарелых летах как можешь ты подвизаться? Здесь братия подвизаются с самой юности и переносят изнурительные труды, потому что привыкли к ним, а ты в таком возрасте не сможешь перенести испытаний подвижнических: ты станешь роптать, а потом уйдешь из обители и станешь злословить нас.

Так он не принял его; то же и во второй день, даже до семи дней. А старец Макарий твердо стоял в своем намерении и все время проводил в посте. Наконец он говорит Пахомию:

– Авва, прими меня, и если я не стану поститься, как они, и не буду делать, что они делают, то вели выгнать меня из обители.

Великий Пахомий убедил братию принять его (а братии в одной этой обители и доныне находится тысяча четыреста человек). Так великий Макарий вступил в эту обитель. Спустя немного времени наступила Четыредесятница: старец видит, что каждый монах возлагает на себя различный подвиг: один принимает пищу вечером, другой – через пять дней; иной всю ночь стоит на молитве, а днем сидит за рукоделием. А он (Макарий), наломав большое количество пальмовых ветвей, стал в углу и в продолжение всей Четыредесятницы до самой Пасхи не принимал хлеба, не касался воды, не преклонял колена, не садился, не ложился и ничего не вкушал, кроме нескольких листьев капусты, да и их ел только по воскресеньям, и то для того, чтобы видели, что он ест, и чтобы самому ему не впасть в самомнение. А ежели когда выходил он из келлии для какой-либо нужды, то как можно скорее опять возвращался и принимался за дело. Не открывая уст и не говоря ни слова, он стоял в безмолвии; все занятие его состояло в молитве сердечной и плетении ветвей, которые были у него в руках. Увидев это, подвижники той обители стали роптать на своего настоятеля и говорить:

– Откуда ты привел к нам этого бесплотного человека на осуждение наше? Или его изгони отсюда, или все мы, да будет тебе известно, сегодня же оставим тебя.

Услышав это от братии, великий Пахомий начал расспрашивать о Макарии и, узнав, как он живет, просил Бога открыть ему, кто это такой. И ему было открыто, что это монах Макарий. Тогда

великий Пахомий берет его за руку, выводит вон и, приведя в молитвенный дом, там, где стоял у них жертвенник, облобызал его и сказал ему:

– Подойди сюда, честный старче! Ты Макарий и скрывал это от меня! Много уже лет желал я видеть тебя, потому что слышал о делах твоих. Благодарю тебя: ты смирил чад моих; пусть они не превозносятся своими подвигами. Теперь прошу тебя, удались в свое место; ты уже довольно научил нас; молись о нас.

Таким образом, по желанию Пахомия и по просьбе братии Макарий удалился.

Сказывал нам сей бесстрастный муж еще следующее:

– Когда прошел я все подвижническое житие, которое избрал, родилось у меня другое духовное желание: я захотел сделать так, чтобы ум мой в продолжение только пяти дней не отвлекался от Бога и ни о чем другом не мыслил, но к Нему одному обращен был. Решившись на это, запер я свою келлию и сени перед нею, чтобы не отвечать никому, кто бы ни пришел. Начал я то с другого же дня, дав уму своему такое приказание: смотри, не сходи с Небес; там ты с Ангелами, Архангелами, со всеми Горними силами, Херувимами, Серафимами и с Самим Богом, Творцом всяческих; там будь, не сходи с Неба и не впадай в чувственные помыслы. Проведя так два дня и две ночи, я до того раздражил демона, что он сделался пламенем огненным и сжег все, что было у меня в келлии; самая рогожа, на которой я стоял, объята была огнем, мне представлялось, что я весь горю. Наконец, поражен-

ный страхом, я на третий день оставил свое намерение, не в силах сохранить ум свой неразвлеченным, и низшел к созерцанию этого мира, дабы то не вменилось мне в гордость.

Однажды я пришел к этому духовному монаху, великому Макарию, и увидел, что какой-то пресвитер из селения лежал вне его келлии. Голова у него так была изъедена болезнью, называемой раком, что самая кость в темени вся была видна. Он пришел к Макарию, чтобы получить исцеление, но сей и видеть не хотел его. Я спрашивал Макария и говорил ему:

– Молю тебя, умилосердись над сим страдальцем, дай ему, по крайней мере, какой-нибудь ответ.

Святой отвечал мне:

– Он недостоин исцеления; Господь послал ему такую болезнь для его вразумления. Если хочешь, чтобы он исцелился, так посоветуй ему с этого времени отказаться от совершения Таинств.

Я сказал ему:

– Молю тебя, скажи, почему так?

Он отвечал мне:

– Сей пресвитер совершал Литургию в грехе блудодеяния и за это теперь наказывается. Если он по страху прекратит то, что дерзал делать по небрежности, Бог исцелит его.

Когда я пересказал это страждущему, он обещал с клятвою не священнодействовать более. Тогда Макарий принял его и сказал ему:

– Веришь ли ты, что есть Бог, от Которого ничего не скрыто?

Он отвечал:

– Верю.

Потом Макарий сказал ему:

– Ты не должен был посмеяться над Богом.

Он отвечал:

– Не должен был, господин мой.

Великий Макарий сказал:

– Ежели ты сознаешь грех свой и наказание Божие, которому подвергся за этот грех, то исправься на будущее время.

Пресвитер исповедал грех свой и обещал более не грешить и не служить при алтаре, но стать в ряду мирян. Затем святой Макарий возложил на него руки, и он через несколько дней выздоровел, оброс волосами и возвратился домой здоровым, прославляя Бога и благодаря великого Макария.

Сей святой имел разные келлии в пустыне, в которых совершал подвиги добродетели: одну – в скиту, в самой глубокой пустыне, одну – в Ливии, в так называемых Келлиях, и одну – в горе Нитрийской. Некоторые из них были без окон, в них, говорят, Макарий проводил Четыредесятницу в темноте. Одна келлия была так тесна, что в ней нельзя было и ног протянуть; еще одна келлия была просторнее других, в ней он принимал посетителей.

Сей боголюбивый муж исцелил такое множество бесноватых, что трудно было их и перечислить. При нас принесли к этому преподобному одну благородную и богатую девицу из Фессалоники, что в Ахаии; она много лет страдала параличом. Принесшие положили ее близ келлии Макария. Святой, сжалившись над ней и помо-

лившись, собственноручно помазал ее святым елеем, непрестанно и более мысленно молился о ней и через двадцать дней отпустил ее в свой город здоровой. Возвратясь домой на своих ногах, она прислала богатые дары святым.

Также при мне к святому Макарию, духовному врачу всяких безумных страстей, привели отрока, одержимого злым духом. Положив правую руку ему на голову, а левую на сердце, святой до тех пор молился о нем, пока он не повис в воздухе. Отрок раздулся, как мех, всем телом своим, сделался по весу весьма тяжелым и вдруг, вскричав, стал извергать из себя воду. Но когда это кончилось, он опять принял прежние свои размеры. Затем, помазав его святым елеем и окропив освященной водой, Макарий отдал его отцу и приказал, чтобы больной до сорока дней не вкушал ни мяса, ни вина, и таким образом отпустил его исцеленным.

Однажды начали беспокоить Макария Великого тщеславные помыслы, пытаясь вызвать его из келлии и внушая ему отправиться в Рим для пользы других, а именно: для оказания помощи тамошним больным, ибо в нем благодать Господня сильно действовала на духов нечистых. Долго беспокоили его эти помыслы, но он не слушал их. Тогда они, вооружившись на него сильнее, стали гнать его вон. И вот, святой упал на пороге своей келлии; протянув ноги, выпустил их наружу и говорил демонам тщеславия:

– Тащите меня, демоны, если можете; своими ногами я не пойду в другое место; если же можете, так унести меня, пойду, куда зовете.

Он с клятвою говорил им:

– Буду лежать так до вечера; если не сдвинете меня, не послушаю вас.

Пролежав долгое время, он встал, наконец, когда был уже глубокий вечер. Но с наступлением ночи демоны опять начали беспокоить его. Святой встал, взял корзину, насыпал в нее меры две песку и, положив ее себе на плечи, ходил с нею по пустыне. Здесь с ним встретился Феосевий, строитель, уроженец антиохийский, и сказал ему:

– Что ты несешь, авва? Отдай мне свою ношу и не изнуряй себя.

Но Макарий отвечал ему:

– Я изнуряю того, кто меня изнуряет; не любя трудиться, он внушает мне охоту к странствованию.

Долго ходил он так и возвратился в свою келлию, изнурив тело.

Еще рассказывал нам раб Христов Пафнутий, ученик сего доблестного подвижника.

Однажды, когда блаженный Макарий сидел в сенях келлии своей и беседовал с Богом, гиена принесла к нему своего слепого детеныша. Толкнув головою в дверь сеней, она вошла к Макарию, который в это время еще сидел тут, и бросила детеныша к ногам его. Святой взял его и, плюнув ему в глаза, сотворил молитву, и он тотчас стал видеть, а мать накормила его и ушла с ним. На следующий день гиена принесла святому и блаженному Макарию кожу большой овцы. Увидав сию кожу, святой сказал гиене:

– Ты растерзала у кого-нибудь овцу, иначе откуда тебе взять кожу? Я не возьму от тебя того, что добыто несправедливостью.

Гиена, опустив голову к земле, стала на колени у ног святого и подавала ему кожу. Но он говорит ей:

– Я сказал, что не возьму, ежели не дашь клятвы, что не станешь больше есть овец у бедных.

При этом она опять опустила голову, как будто соглашаясь на слово святого. Кожу эту раб Христов отдал святому и блаженному Афанасию Великому, и блаженная раба Христова Мелания рассказывала мне, что она брала cию кожу у святого и дивного мужа Макария под именем «дара гиены». И что удивительного, если людям, распявшимся миру, и гиена, ими облагодетельствованная, приносит дары во славу Бога и в честь рабов Его? Тот, Кто перед Даниилом пророком укротил львов, дал смысл этой гиене.

Говорят еще о святом Макарии, что он с того времени, как крестился, никогда не плевал на землю, а теперь уже шестьдесят лет минуло, как он принял Крещение. Крестился же верный раб Христов Макарий на сороковом году своей жизни.

Видом сей непобедимый подвижник Христов был таков (я должен и об этом сказать тебе, раб Христов; быв его современником, я, недостойный, хорошо знал его). Он был согбен и сухощав. Волосы росли только на губе, да еще на конце подбородка было их немного; от чрезмерных трудов подвижнических даже на бороде не росли у него волосы.

Однажды впал я в великую тоску и, придя к этому святому, сказал ему:

– Авва Макарий! Что мне делать? Смущают меня помыслы, говоря мне: «Ты ничего не делаешь здесь, ступай отселе».

Святой отец отвечал мне:

– Скажи твоим помыслам: «Для Христа я стерегу стены».

Из множества великих чудес и подвигов славного и доблестного Макария только эти описал я тебе, христолюбивый и любознательный раб Божий!

Дивный муж сей рассказывал нам еще вот какое чудо:

– Во время преподания Таин Христовых (он был пресвитер) я никогда сам не подавал приношения Марку-подвижнику, но замечал, что с жертвенника брал оное Ангел и подавал ему; впрочем, я видел только кисть руки, подающей ему Святое Причастие.

20. О Марке1

Марк сей еще в юности знал наизусть писание Ветхого и Нового Завета; он был чрезвычайно кроток и скромен, как едва ли кто другой. Однажды, на досуге, пошел я к нему (он был уже в глубокой старости) и, сев у дверей его келлии (как новоначальный, я считал его выше человека, и он действительно был таков), стал прислушиваться, что он говорит или что делает.

_______________

1 О нем: Созомен – кн. 6, гл. 29; Кассиодор – кн. 8; Никифор – кн. 11, гл. 35. См. также конец предыдущего сказания.

Совершенно один внутри келлии, почти столетний старец, у которого уже и зубов не было, он все еще боролся с самим собою и с диаволом и говорил:

– Чего еще ты хочешь, старик? И вино ты пил, и масло употреблял, чего же еще от меня требуешь? Седой обжора, чревоугодник, ты себя позоришь!

Потом обращаясь к диаволу, говорил:

– Отойди же от меня, наконец, диавол! Ты состарился со мною в нерадении. Под предлогом телесной немощи заставил ты меня употреблять вино и масло и сделал сластолюбцем. Неужели и теперь еще я что-нибудь тебе должен? Нечего более тебе у меня похитить, отойди же от меня, человеконенавистник!

Потом, как бы шутя, говорил самому себе:

– Ну же, болтун, седой обжора, жадный старик, долго ли быть мне с тобою?

21. О Моисее Ефиоплянине

Некто, по имени Моисей, родом ефиоплянин, лицом черный, был рабом у одного сановника. Господин прогнал его от себя за великий разврат и разбой. Говорят, что он доходил до смертоубийства. Нахожу нужным упомянуть о худых делах его, чтобы показать, какова была после добродетель его покаяния. Некоторые говорят, что он был даже начальником одной весьма многочисленной шайки разбойников. Из разбойнических дел его, между прочим, известно следующее. Питал он злобу к одному пастуху, который с

собаками своего стада помешал ему в каком-то его ночном предприятии. Задумав убить его, он обошел кругом то место, где обыкновенно паслись его овцы. Но ему дали знать, что пастух находится по ту сторону Нила, и так как река в это время разлилась на широту одного поприща, то он взял меч в зубы, а платье, в которое был одет, положил себе на голову и переплыл реку. Между тем, пока он плыл, пастух имел возможность скрыться в тайном месте. Таким образом, предприятие не удалось Моисею, и он, зарезав четырех отборных баранов и связав их веревкой, переплыл через Нил назад. Зайдя на пути в небольшую хижину, он снял там с баранов кожу, лучшее мясо съел, а кожи выменял на вино и, выпив его до восемнадцати итальянских мер, пошел на место сбора шайки, до которого оставалось еще пятьдесят поприщ.

И этот страшный атаман впоследствии, пораженный каким-то несчастным случаем, удалился в монастырь и показал такое покаяние, что самого сообщника своего диавола, который от юности поучал его на злое и участвовал во всех делах его, заставил против воли исповедовать Христа.

Между прочим рассказывают, что однажды напали на него в келлии четыре разбойника, не зная, что это был Моисей. Блаженный всех их перевязал и, подняв на плечи, как мешок с соломой, принес в собрание братии и сказал:

– Я никого не могу обижать, но они пришли меня обидеть. Что повелите сделать с ними?

Так взятые святым Моисеем разбойники исповедали грех свой перед Богом, а когда узнали,

что это Моисей, некогда знаменитый и всюду известный начальник разбойников, то прославили за него Христа и, тронутые его обращением, сами отреклись от мира и сделались добрыми монахами. Они рассудили так:

– Если этот сильный человек, столько прославившийся разбойничьим ремеслом, так сильно убоялся Бога, то зачем нам отлагать спасение душ своих?

На блаженного Моисея (так уже должно называть его) восстали лютые демоны невоздержания, увлекая его к прежней распутной и блудной жизни. Он так был ими искушаем, что, как сам сказывал, едва не оставил своего намерения жить в монашестве. И вот, он пошел к великому Исидору, жившему в скиту, и рассказал ему о своей борьбе с блудными помыслами. Святой сказал ему:

– Не унывай! Это только сначала. Они потому так сильно напали на тебя, что хотят возвратить тебя к прежним привычкам. Если ты пребудешь тверд в подвиге воздержания, умертвив свои уды… яже на земли (Кол. 3, 5), и заградишь вход чревоугодию, которое есть мать любострастия, то демон блуда, не находя более пищи, которая бы разжигала его, с досадою отступит от тебя.

С этого времени раб Христов Моисей удалился в уединение и, заключившись в своей келлии, с величайшим терпением стал подвизаться более всего в воздержании от пищи и, кроме двенадцати унций сухого хлеба, не вкушал другой снеди. Работал он весьма много и каждодневно совершал по пятидесяти молитв.

Но как ни смирял он свое тело, все же иногда бывал тревожим похотью, особенно во сне. Тогда он пошел к одному монаху, опытнейшему между святыми, и говорит ему:

– Что мне делать, авва? Сновидения омрачают ум мой, потому что душа по прежней привычке услаждается ими.

Святой отвечал ему:

– Ты еще не отвлек своего ума от сонных мечтаний, потому и подвержен этой нечистой похоти. Сделай же, что я тебе скажу. Проведи несколько времени в бодрствовании, молись усердно – и скоро освободишься от сих мечтаний.

Доблестный Моисей, выслушав это наставление как от опытного наставника, и возвратившись в свою келлию, дал себе слово не спать всю ночь и не преклонять колен даже для молитвы, дабы избежать власти сна. И прожил он шесть лет в келлии, по целым ночам стоя посреди нее, непрестанно молясь Богу и не смежая очей.

Но и такими подвигами он не мог победить необузданной похоти. Подлинно необузданная похоть! Ибо как ни измождал он себя трудами, не мог, однако, покорить сей постыдной страсти.

После всего этого он положил изнурять себя другим еще способом. Выходя по ночам, сей противоборник сатаны (различно он ратовал против него) обходил келлии тех монахов, которые, состарившись в трудах подвижничества, уже не в силах были носить воду для себя, брал их водоносы и наполнял водою, так что они этого не

знали. А воду в тех местах берут далеко: одни – за две версты, другие – за пять, иные – за полверсты. Демон, не вынося терпения ратоборца, подстерегал его, и в одну из таких ночей, когда Моисей занимался этим делом, как только он наклонился в колодец, чтобы наполнить водонос одного монаха, так ударил его по бедрам палицей, что тот упал здесь же замертво, совершенно не понимая, что такое с ним случилось и кем это сделано. На другой день один монах, пришедший туда за водою и увидев, что Моисей лежит там и едва дышит, пошел и сказал об этом Великому Исидору, пресвитеру скитскому, который, отправившись на то место с несколькими из братьев, взял его и принес в монастырь. Целый год Моисей был болен, так что едва наконец укрепился телом и душою. Тогда Исидор, великий иерей Христов, стал говорить ему:

– Перестань, наконец, бороться с демонами, брат мой, и не наступай на них, ибо в подвижничестве есть мера и подвигам против демонов.

Непобедимый же раб Христов говорит Великому:

– Не перестану сражаться с ними, пока не оставят меня сонные мечтания.

Тогда пресвитер Исидор сказал ему:

– Во имя Господа нашего Иисуса Христа, отныне с тобой не будет нечистых сновидений. Теперь с упованием приобщись Святых Таин. Чтобы тебе не тщеславиться, будто собственными подвигами победил ты похоть, диавол и поразил тебя так сильно для пользы, чтобы ты не пал от надмения.

Выслушав это, Моисей возвратился в свою келлию и уже спокойно проводил жизнь в умеренном подвижничестве. Когда через два или три месяца блаженный пресвитер Исидор спросил подвижника, не беспокоил ли его тот дух, он отвечал:

– С того самого часа, как ты помолился обо мне, раб Божий, со мной не случалось ничего подобного.

Этому святому была дарована великая благодать на демонов. Как мы зимой не боимся мух, так точно, и еще больше, презирал демонов этот великий ратоборец Моисей. Таково было святое житие непобедимого подвижника Моисея, по происхождению эфиоплянина, а по душе украшенного Божественной благодатью. По доблестям своим он причислен к лику великих отцов, скончался в скиту семидесяти пяти лет от рождения в сане пресвитера и оставил по себе семьдесят учеников.

22. О Павле Фермийском

Есть в Египте гора, через которую идет путь в пустынный скит. Она называется Фермой. На сей горе живет около пятисот подвижников. В числе их был некто по имени Павел, доблестный монах, который постоянно вел такой образ жизни: ни за работу, ни за какое мирское дело никогда не принимался, ни от кого ничего не брал, исключая насущную пищу. Дело подвижничества его состояло в непрестанной молитве. Так как у него положенно было совершать триста молитв в сутки, то он, набрав такое же число камешков,

держал их за пазухой; и как только оканчивал он одну молитву, выбрасывал из-за пазухи один камешек.

Однажды сей благочестивый муж, придя к святому Макарию, так называемому Городскому, для свидания и духовного назидания, сказал ему:

– Авва Макарий! Я нахожусь в великой скорби.

Раб Христов заставил его сказать причину скорби. Он сказал ему:

– В одном селении живет девственница, которая подвизается уже тридцатый год. Многие сказывали мне, что она, кроме субботы и воскресенья, не вкушает пищи ни в какой день, что, всегда проводя так седмицы, вкушает через пять дней и совершает каждый день до семисот молитв. Я укорил себя, когда узнал об этом, рассуждая, что, будучи мужчиной и превосходя ее крепостью сил телесных, не мог совершать более трехсот молитв.

Святой Макарий отвечал:

– Я вот уже шестидесятый год совершаю только по сто положенных молитв, зарабатываю нужное для пропитания своими руками, по долгу не отказываю братьям в свидании – и, однако, ум не укоряет меня в нерадении. Если же ты, совершая и по триста молитв, осуждаешься совестью, то явно, что ты или с нечистым сердцем молишься, или можешь больше молиться, и, однако же, не молишься.

23. О Евлогии и увечном

Кроний, пресвитер Нитрийский, рассказывал мне о себе следующее.

– В ранней юности я по малодушию убежал из обители своего архимандрита и, блуждая, дошел до горы святого Антония. А сей блаженный жил между Вавилоном и Ираклией, в обширной пустыне, простирающейся до Чермного моря, поприщ на тридцать от Нила. Придя в его монастырь, который находился вблизи этой реки на месте, называемом Писпир, где жили ученики его Макарий и Аматас, которые и похоронили его, когда он почил, я пять дней ждал случая увидеть святого Антония. Мне сказывали, что он посещает монастырь иногда через десять дней, иногда через двадцать, иногда через пять, как Бог положит ему на сердце идти туда для пользы приходящих в монастырь. На этот раз собралось нас много по разным нуждам. В том числе был один александрийский монах, Евлогий, и с ним еще какой-то увечный. Пришли они по следующей причине.

Этот Евлогий знал преподаваемые в школах науки. Но подвигнутый любовию к Богу и возжелав бессмертия, он отрекся от шума мирского и, раздав все свое имение нищим, оставил себе малую часть денег, потому что не мог работать. Не решаясь вступить в общежитие, он, однако, не считал себя способным к уединению. Однажды Евлогий нашел на торжище одного увечного, у которого не было ни рук, ни ног, а остался в целости один язык для того, чтобы умолять проходящих. Евлогий, остановившись, посмотрел на него, помолился и дал Богу такой обет:

– Господи! Во имя Твое я возьму этого увечного и буду покоить его до самой смерти, что-

бы ради него спастись и мне. Даруй же мне, Христе, терпение служить ему.

Потом подойдя к увечному, сказал:

– Хочешь ли, друг мой, я возьму тебя в дом свой и буду покоить?

– О, если бы ты мог удостоить меня! – отвечал увечный. – Но я не заслуживаю этого.

– Тогда я пойду, – сказал Евлогий, – приведу осла и возьму тебя отсюда.

Увечный согласился на это с великой радостью. Евлогий привел осла, посадил на него увечного, привез в свое жилище и стал заботиться о нем, удовлетворяя всем его нуждам.

Увечный пятнадцать лет жил во всем довольстве, потому что Евлогий заботился о нем, как об отце, с любовью омывал его, мазал маслом, угождал ему во всем, носил его своими руками, берег его больше, чем он заслуживал, и покоил, как это требовала болезнь. Но по прошествии пятнадцати лет демон вошел в увечного, желая, конечно, и Евлогия отклонить от его обета, и увечного лишить покоя и благодарности Богу. Увечный восстал на Евлогия, начал поносить его, осыпать ругательствами, говоря ему:

– Негодный беглец! Ты, видно, похитил чужие деньги; ты, может быть, будучи рабом, обокрал своего господина и за мною хочешь укрыться, как будто принял меня в свое жилище под предлогом благотворительности, из-за меня хочешь спастись!

Евлогий упрашивал и успокаивал его, говоря:

– Нет, друг мой, не говори этого, а скажи лучше, чем я огорчил тебя, – и я исправлюсь.

Но увечный с дерзостью говорил:

– Не хочу я этих ласк твоих; отнеси меня и брось на торжище, где прежде мне было так спокойно.

– Сделай милость, друг мой, – говорил ему Евлогий, – успокойся! Что тебя огорчает?

Но увечный, ожесточась от гнева, говорил ему:

– Не могу выносить твоей коварной и лицемерной ласки. Противна мне эта скудная и голодная жизнь; я хочу есть мясо!

Великодушный Евлогий принес ему и мясо. Увидев его, строптивый увечный опять закричал:

– Скучно мне жить с тобою одним; хочу видеть много людей.

Евлогий отвечал ему:

– Я сейчас приведу к тебе множество братий.

Но тот опять с негодованием говорил:

– О, я несчастный! На тебя не могу смотреть, а ты хочешь привести ко мне подобных тебе тунеядцев.

И терзая самого себя, закричал неистовым голосом:

– Не хочу! Хочу на торжище! Брось меня там, где взял!

Словом, если бы имел он руки, то не преминул бы лишить себя жизни. В такую ярость привел его демон!

Евлогий после этого пошел к жившим по соседству подвижникам и спросил их:

– Что мне делать? Бросить его? Но я дал обет Богу и боюсь нарушить его. Не бросать? Так он не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Не знаю, что мне с ним делать?

Те ответили:

– Великий (так они называли святого Антония) eще жив, пойди к нему. Увечного посади в лодку и, перенеся его в монастырь, там дождись, пока выйдет Великий из пещеры, и предай дело на его суд. Что он тебе скажет, то и сделай, через него Бог будет говорить тебе.

Евлогий послушался совета подвижников: обласкал увечного, положил его в пастушью лодку и, отправившись из города ночью, прибыл с ним в монастырь великого Антония. Случилось же, как рассказывал Кроний, что Великий пришел в свой монастырь поздно вечером на другой день, одетый в кожаную хламиду. Он имелобыкновение призывать к себе Макария и спрашивать его:

– Брат Макарий, не пришли ли сюда какие братья?

Макарий отвечал:

– Пришли.

– Египтяне или иеpycaлимляне? – спрашивал далее Великий. (Надобно знать, что великий Антоний наперед внушил Макарию: «Когда увидишь, что пришли в монастырь люди не совсем усердные, то говори – египтяне. А когда придут довольно благочестивые и умные, говори – иерусалимляне».)

Итак, Великий, по обыкновению, спросил ученика своего Макария:

– Египтяне ли сии братия или иерусалимляне?

Макарий отвечал:

– Смесь.

Когда Макарий говорил, что пришли «египтяне», то Великий приказывал ему изготовить для них сочиво, накормить их и потом, сотворив о

них одну молитву, отпускал их. А когда Макарий говорил: «иерусалимляне», святой проводил с ними всю ночь в беседе о спасении души.

В этот вечер, говорит Кроний, Великий сел и пригласил к себе всех. Уже было очень поздно, когда он стал звать:

– Евлогий, Евлогий, Евлогий! – хотя ему никто не сказывал, как зовут этого ученого.

Три раза произнес он это имя. Но Евлогий не отвечал, думая, что так зовут еще кого-нибудь другого. Антоний в другой раз обратился к нему:

– Тебе говорю, Евлогий, который пришел из Александрии.

Тогда Евлогий сказал:

– Что тeбе угодно?

Великий спросил его:

– Зачем ты пришел сюда?

Евлогий ответил:

– Тот, Кто открыл тебе мое имя, откроет и дело, по которому я пришел.

– Знаю, зачем ты пришел, – ответил ему святой Антоний, – но расскажи при всей братии, чтобы и они услышали.

Повинуясь приказанию Великого, раб Божий Евлогий сказал при всех:

– Этого увечного я нашел на торжище. Он лежал там без всякого призрения. Сжалившись над ним, я помолился Богу, чтобы Он даровал мне благодать терпения в служении увечному, и взял его к себе, дав обет Христу ходить за ним, чтобы и мне спастись его ради, и ему дать от меня покой. Вот уже пятнадцать лет, как мы живем вместе. Твоей святости, конечно, все от-

крыто. Но теперь, после стольких лет, не знаю, за какую вину с моей стороны он до крайности оскорбляет меня, и я решился бросить его, потому что он сам принуждает меня к тому. Вот зачем я и пришел к твоей святости, чтобы ты дал мне совет, как я должен поступить, и помолился обо мне, ибо он тяжко оскорбляет меня.

Великий Антоний самым строгим и суровым голосом говорит ему:

– Евлогий, ты хочешь бросить его? Но Сотворивший его не бросит его. Ты бросишь его, а Бог воздвигнет лучшего, нежели ты, поднять его.

Замолчал Евлогий и устрашился, услышав это. А великий Антоний, ocтавив Евлогия, начинает наказывать словами увечного и громко говорит ему:

– Ты, увечный, грязный, недостойный ни земли, ни Неба, перестанешь ли восставать на Бога и раздражать брата? Разве не знаешь, что тебе служит Христос? Kaк дерзаешь говорить так против Христа? Не Христа ли ради он отдал себя в услужение тебе?

Смирив и увечного такими обличениями, Антоний оставил их и занялся беседою со всеми братьями о нуждах каждого из них; потом опять обратился к Евлогию и увечному, сказав им:

– Перестаньте враждовать, дети, но пойдите с миром; не разлучайтесь друг с другом, бросьте все огорчения, которые демон посеял между вами, и с чистой любовью возвратитесь в келлию, в которой вы жили столько времени, – Бог уже посылает за вами. Это искушение наведено на вас сатаной; он знает, что вы оба уже при конце поприща и скоро удостоитесь венцов от

Христа: он – за тебя, а ты – за него. Итак, ни о чем другом не думайте; если Ангел, придя за вами, не найдет обоих вас на одном и том же месте, вы лишитесь венцов.

И вот они поспешно отправились в путь и возвратились в келлию свою в совершенной любви. Не прошло и сорока дней, как блаженный Евлогий скончался и отошел ко Господу; а через три дня после него скончался и увечный телом, но крепкий уже душою, предав дух свой в руки Божии.

Кроний, прожив некоторое время в Фиваиде, пошел в монастыри александрийские. Случилось, что в это время братия уже совершили по блаженном Евлогии сороковой день, а по увечном третины. Узнав об этом, Кроний изумился и, взяв Евангелие для удостоверения слушавших его, положил его посреди братии и рассказал, как великий Антоний наперед узнал о них и обо всем случившемся:

– Я сам был переводчиком при их разговоре, ибо блаженный Антоний не знал по-гречески, а я знаю оба языка, греческий и египетский, потому и переводил блаженным уже по благодати Христовой, Евлогию и увечному, по-гречески слова Великого, а святому, блаженному и великому Антонию – по-египетски слова того и другого.

24. Сказание блаженного Антония

Кроний рассказывал:

– Антоний Великий в ту ночь, как отпустил блаженного Евлогия, по примирении его с увечным, рассказал нам следующее:

– Целый год молился я, чтобы мне показано было место праведных и грешных. И вот увидел я огромного черного великана, который поднимался до облаков и доставал руками до неба. Под ним было озеро величиною с море. Потом увидел я души человеческие. Они летели, как птицы, и те, которые перелетали через руки и голову великана, все охраняемы были Ангелами, а которых он ударял своими руками, те падали в озеро. И пришел ко мне голос: «Tе, которых видишь ты перелетающими через руки и голову великана, – души праведных, Ангелы охраняют их в раю; а те, которых черный великан ударяет руками, погружаются в ад, потому что увлеклись пожеланиями плоти и предались памятозлобию».

25. О Павле Препростом

Расскажу теперь, что я слышал от святого раба Христова Иеракса, а также от Крония и многих других братий. Некто Павел, сельский земледелец, чрезвычайно незлобивый и простой нравом, сочетался браком с женой, весьма красивой, но бесчестной. Она уже давно грешила, только муж не знал этого. Однажды, внезапно придя с поля домой, он открыл ее связь с человеком посторонним. Промысл обратил этот случай во благо для Павла. Он оставил свою жену, потом, не говоря никому ни слова, обошел восемь монастырей и, придя к блаженному Антонию, стал стучаться в двери. Антоний, выйдя, спросил его:

– Что тебе нужно?

Павел ответил:

– Хочу быть монахом.

– Не можешь, – сказал Антоний, – тебе уже шестьдесят лет: ступай лучше опять в свое селение, работай и живи в трудах, благодаря Бога; ты не сможешь перенести скорбей пустыни.

Старец опять ответил:

– Я буду делать все, чему ты меня научишь.

– Я сказал тебе, – продолжал Антоний, – что ты стар и не можешь быть монахом, ступай себе отсюда. Если же тебе хочется быть монахом, то пойди в общежительный монастырь, где много братий, которые могут снисходить к немощам твоим. А я здесь живу один, ем через пять дней и то не досыта.

Этими и подобными словами Антоний отгонял от себя Павла и, чтобы не пустить его к себе, запер дверь и три дня не выходил из-за него даже для своих нужд. А старец все стоял и не отходил. На четвертый день Антоний, по необходимости отворив дверь, вышел и, опять увидев Павла, сказал ему:

– Отойди отсюда, старец; чего ты от меня домогаешься? Нельзя тебе здесь остаться.

– Невозможно мне умереть в другом месте, чем здесь, – отвечал Павел.

Посмотрев на него и видя, что с ним ничего нет съестного и что он четвертый день остается совсем без пищи, великий Антоний подумал, как бы Павел, не привыкнув поститься, не умер и не положил пятна на душу его, и после этого принял Павла к себе, сказав ему:

– Можешь спастись, если будешь послушен и станешь делать все, что услышишь от меня.

– Все буду делать, что ни прикажешь, – отвечал Павел.

И начал Антоний в следующие дни вести такую суровую жизнь, какой не вел и в ранней юности. Искушая Павла, он сказал ему:

– Стой тут и молись до тех пор, пока я приду и принесу тебе работу.

Потом уйдя в пещеру, смотрел на него в окно и видел, как он, палимый зноем, простоял на том месте целую неделю неподвижно. Затем, намочив пальмовых ветвей, Антоний сказал ему:

– Возьми и плети веревку вот так, как я.

Старец плел до девятого часа и с великим трудом сплел веревку в пятнадцать локтей длиною. Посмотрев на плетенье, великий Антоний был недоволен им и сказал Павлу:

– Дурно сплел. Расплети и начни снова!

Между тем Павел уже четыре дня ничего не ел в таких преклонных летах! Антоний изнурял так Павла для того, чтобы этот старец, выйдя из терпения, убежал от него и бросил монашество. Но тот расплел веревку и начал плести ее снова из тех же ветвей, хотя это было уже труднее прежнего, потому что ветви крутились от первого плетения. Антоний Великий, видя, что старец и не пороптал, и не помалодушествовал, и нисколько не оскорбился, даже вовсе не изменился в лице, сжалился над ним и при захождении солнца сказал ему:

– Не съесть ли нам, отец, кусок хлеба?

– Как тебе угодно, авва, – отвечал Павел.

Это еще более тронуло Антония: что он не побежал тотчас же, как услышал о пище, но положился на его волю.

– Так поставь стол, – сказал Антоний старцу.

Он сделал это. Антоний принес и положил на стол четыре сухих хлебца, унций по шести каждый, и размочил для себя один, а для него – три. Потом начал петь псалом, какой знал, и, пропев его двенадцать раз, столько же раз молился, чтобы и в этом испытать Павла. Вместе с Великим молился и старец, и еще усерднее его. После двенадцати молитв Антоний сказал ему:

– Пойди ешь!

Но как только он сел за стол и стал брать хлеб, Антоний сказал ему:

– Сиди и не ешь до вечера, а только смотри на хлеб.

Наступил вечер, а Павел все не ел. Тогда Антоний сказал ему:

– Вставай, помолись и ложись спать!

Павел так и сделал. В полночь Антоний разбудил его на молитву и продолжал молитвы до девятого часа дня. Приготовив потом трапезу, он опять пригласил к ней Павла, и они сели есть уже поздно вечером. Антоний Великий, съев один хлебец, другого не брал, а старец, евший медленнее, не успел съесть и начатого им хлебца. Дождавшись, пока он кончит, Антоний сказал ему:

– Возьми другой хлебец!

– Если ты будешь есть, то и я, – отвечал Павел, – а если ты не будешь, то и я не буду.

– Для меня довольно, – сказал ему Антоний, – я монах.

– И для меня довольно, – отвечал Павел Великому, – и я хочу быть монахом.

Тогда они встали, и Антоний прочитал двенадцать молитв и пропел двенадцать псалмов. После молитв они уснули немного первым сном, потом опять встали и пели псалмы от полуночи до самого дня. Затем Антоний послал Павла обойти пустыню, сказав ему:

– Через три дня приходи сюда.

Исполнив это, Павел, по возвращении, застал у Антония нескольких братий и спросил его, что он прикажет ему делать. Антоний отвечал:

– Ни слова не говоря, служи братиям и ничего не вкушай, пока братия не отправятся в путь.

И так три недели Павел не вкушал ничего. Братия спросили его:

– Почему ты молчишь?

Павел ничего не отвечал. Тогда Антоний сказал ему:

– Что ты молчишь? Поговори с братьями.

И он стал говорить.

Однажды Павлу принесли сосуд с медом, и Антоний сказал ему:

– Разбей сосуд, пусть мед вытечет!

Он так и сделал.

– Собери опять мед! – сказал Антоний.

И это было сделано. Потом Антоний говорит ему:

– Собери мед в другой раз в раковину, так чтобы в нем не было никакого сору.

Еще велел ему Антоний целый день черпать воду. В другой раз разодрал его одежду и приказал сшить ее, и тот сшил снова.

Сей муж стяжал такое послушание, что ему дана была от Бога власть изгонять бесов. Вели-

кий Антоний, видя, что старец ревностно подражает ему во всяком роде подвижничества, сказал ему:

– Смотри, брат! Если ты можешь ежедневно так подвизаться, то оставайся со мною.

Павел ответил:

– Может быть, ты покажешь мне со временем и большее что-нибудь, не знаю. Но что доселе ты делал при мне, все то и я делаю легко.

На другой день после этого Антоний сказал Павлу:

– Во имя Господа, ты уже стал монахом.

Уверившись, наконец, что раб Христов Павел, хотя и весьма прост и неучен, но совершен душой, блаженный и Великий Антоний спустя несколько месяцев, при содействии благодати Божией, устроил ему особую келлию, поприща за три или за четыре от своей, и сказал:

– Вот, ты при помощи Христовой стал уже монахом; живи теперь один, чтобы испытать искушение от демонов.

Прожив в уединении год, Павел Препростой, за высокое совершенство в добродетели подвижнические, удостоился дара изгонять демонов и исцелять всякие болезни. Однажды привели к блаженному Антонию в крайней степени бесноватого юношу: в него вселился лютейший демон, который изрыгал даже хулы на Небо. Антоний Великий, посмотрев на юношу, сказал приведшим его:

– Это не мое дело; я не получал еще власти над этим главным чином демонов. Этот дар имеет Павел Препростой.

Сказав это, блаженный Антоний вместе с ними пошел к доблестному Павлу и, придя к нему, сказал:

– Авва Павле! Изгони демона из этого человека, дабы он здоровым возвратился в дом свой и славил Господа.

Павел спросил его:

– А ты что?

– Мне некогда, – отвечал Антоний, – у меня есть другое дело.

И оставив у него отрока, ушел в свою келлию. Незлобивый старец встал, совершил усердную молитву и, призвав бесноватого, говорит:

– Авва Антоний повелевает тебе выйти из этого человека, чтобы он, выздоровев, славил Господа.

Дьявол с ругательством вскричал:

– Не выйду!

Павел, взяв свою милоть, стал бить ею бесноватого по спине, говоря:

– Выйди! Авва Антоний повелевает.

Но демон стал еще сильнее поносить Павла вместе с Антонием:

– Старые вы тунеядцы, сонливые, ненасытные, никогда не довольные своим! Что общего у нас с вами? Что вы мучите нас?

Наконец Павел сказал:

– Выйди или я пойду и скажу Христу. Если ты не выйдешь, клянусь Иисусом, я тотчас пойду скажу Ему, и тогда горе тебе!

Лютый демон начал поносить и Ииcyca, продолжая кричать:

– Не выйду!

Разгневавшись на демона, святой Павел вышел из своей келлии в самый полдень. (В это время, особенно в тех местах, бывает в Египте такой жар, как будто в печи вавилонской.) И стал он на горе, как неподвижный столп, под открытым небом и молился так:

– Иисусе Христе, распятый при Понтийском Пилате! Ты видишь, что я не сойду с камня, не буду ни есть, ни пить до смерти, если ты не услышишь меня теперь и не изгонишь беса из этого человека и не освободишь его от духа нечистого.

Еще взывал Препростой и смиренномудрый Павел к Иисусу, еще не окончились слова чистых уст его, как бес вскричал внизу у келлии:

– Выйду! Меня насильно изгоняют; оставляю этого человека и больше не приду к нему; простота и смирение Павла изгоняют меня, и я не знаю, куда идти.

Тотчас бес вышел и, превратившись в огромного дракона, локтей в семьдесят, улетел в Чермное море.

Так исполнилось сказанное Духом Святым: Явленную веру возвещает праведный (Притч. 12, 17); и в другом месте: На кого воззрю... глаголет Господь... токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словес Моих (Ис. 66, 2). (Обыкновенно низшие демоны изгоняются мужами высокими в вере, а начальные демоны прогоняются смиренными.) Вот чудеса простого и смиренномудрого Павла! Весьма много совершил он и других, еще больших чудес. Братия все звали его «Простым».

26. О Пахоне

Жил в скиту некто по имени Пахон. Ему было уже около семидесяти лет от роду. Случилось, что по наваждению демонскому мучила меня блудная похоть, так что я не в силах был бороться с помыслами и ночными видениями. Сильно гонимый страстью, я от этого искушения уже готов был уйти из пустыни. Между тем я не рассказывал об этом соседним отцам и даже учителю своему Евагрию, но тайно отправился в самую глубину пустыни и там пятнадцать дней провел в беседе с отцами скита, состарившимися в пустынножительстве. Между ними встретил я и Пахона. Заметив в нем более искренности и духовной опытности, я осмелился открыть ему свое сердце. И вот что сказал мне этот святой:

– Не смущайся от сего искушения. Это терпишь ты не от беспечности; в пользу твою говорят место, скудость в необходимых потребностях и невозможность видеть здесь женщин; напротив, это навел на тебя враг за твою ревность к добродетели. Брань блудная – троякого рода: иногда нападает на нас плоть, преданная неге; иногда страсти возникают в нас от помыслов, а иногда сам дьявол восстает на нас из зависти. Я узнал это из многих наблюдений. Вот я, как видишь, старый человек; сорок лет живу в этой келлии и пекусь о своем спасении, но, несмотря на мои лета, доселе еще подвергаюсь искушениям.

И здесь он с клятвою присовокупил:

– В продолжении двенадцати лет, после того как я достиг пятидесятилетнего возраста, ни дня,

ни ночи не проходило, чтобы враг не нападал на меня. Подумав, что Бог отступил от меня и потому демон так мучит меня, я решился лучше умереть безрассудно, нежели постыдным образом предаться сладострастию плоти и, выйдя из своей келлии, пошел по пустыне и нашел пещеру гиены. Весь день пролежал я в ней нагой, чтобы звери при выходе из пещеры пожрали меня. И вот, когда настал вечер и, по писанному, солнце позна запад свой. Положил еси тму, и бысть нощь, в нейже пройдут вси зверие дубравнии, скимни (львы) рыкающии восхитити и взыскати от Бога пищу себе (Пс. 103, 19–21), – самец и самка, выходя в это время из пещеры, с ног до головы обнюхали меня и облизали. Я уже думал, что буду съеден, но они оставили меня. И так пролежав целую ночь и не быв съеден, я уверился, что, конечно, помиловал меня Бог и тотчас возвратился в свою келлию. Демон же, переждав несколько дней, опять восстал на меня еще сильнее прежнего, так что я едва не произнес хулы на Бога. Он принял вид эфиопской девицы, которую я видал во дни молодости своей, когда она летом собирала солому. Мне представилось, что она сидит у меня, и демон до того довел меня, что я думал, будто уже согрешил с нею. В исступлении я дал ей пощечину, и она исчезла. Поверь мне, два года не мог я истребить нестерпимого зловония от руки своей. Я стал поэтому унывать еще более и наконец в отчаянии пошел скитаться по пустыне. Найдя небольшого аспида, я взял его и стал подносить к своему телу, чтобы, как только он ужалит меня,

умереть. Но сколько я ни подносил его, он не ужалил меня промышлением Благодати.

После того услышал я говоривший сердцу моему голос:

– Иди, Пахон, подвизайся. Я для того попустил демону такую власть над тобой, чтобы ты не возмечтал, будто можешь победить демона сам, но чтобы, познав свою немощь, ты никогда не уповал на свое житие, а всегда прибегал к помощи Божией.

Успокоенный этим гласом, я возвратился в свою келлию. С того времени ощутил в себе бодрость и не тревожимый более этой бранью, провожу после борьбы остальные дни свои в мире. Постыжденный демон, увидя мое презрение к нему, уже не приближался ко мне.

Такими словами святой Пахон укрепил меня на борьбу с сатаной, сделал более бодрым на подвиги, научил легко выдерживать брань с демоном блуда и, отпуская, велел мне всегда хранить мужество.

27. О Стефане

Некто Стефан, родом из Ливии, около шестидесяти лет жил между Мармарикою и Мареотом. Достигнув высокого совершенства в подвижничестве и познании сердца человеческого, он удостоился такой благодати, что всякий, у кого была какая-нибудь печаль, побеседовав с ним, отходил от него без печали. Он был известен и блаженному Антониюи жил еще в мое время. Но я не видел его по дальности пути. Видели же его уче-

ники святого Аммония и Евагрия и рассказывали мне о нем следующее:

– Пришли мы к нему в такое время, когда у него открылась в самом опасном месте ужасная болезнь – рак. При нас его лечил какой-то врач. Предоставив в его распоряжение больные части тела, святой муж работал руками, плел корзины и разговаривал с нами. При отсечении зараженных частей, он оставался неподвижен, показывал такое терпение, как будто резали чье-нибудь чужое тело или как будто у него отсекали не члены, а волосы. Казалось, он совсем не чувствовал боли. Так укрепляла его помощь Божия! Когда же мы об этом скорбели и недоумевали, как муж такой жизни впал в такую болезнь и подвергся таким врачебным мерам, блаженный Стефан, уразумев наши помыслы, сказал нам:

– Не соблазняйтесь этим, дети! Бог ничего не делает во вред, но все для полезной цели. Видно, Господь нашел эти члены достойными наказания, а в таком случае лучше им здесь пострадать, нежели по отшествии из жизни сей.

Так вразумив нас и этими словами укрепив в терпении, он научил нас мужественно переносить скорби.

Я с намерением рассказал это для того, чтобы мы не почитали странным, когда видим, что некоторые святые подвергаются столь тяжким недугам.

28. О Валенте

Был некто Валент, родом из Палестины, по духу гордый, как коринфянин. (Коринфяни

блаженный Апостол Павел в послании своем укорял за порок гордости: И вы разгордесте – 1 Кор. 5, 2.) Этот Валент долго жил с нами в пустыне, много изнурял плоть свою и по жизни был великим подвижником, но потом, обольщенный духом самомнения и гордости, впал в крайнее высокомерие, так что сделался игралищем бесов. Надмившись пагубною страстью самомнения, он стал мечтать, наконец, в самообольщении, что с ним беседуют Ангелы и при всяком деле служат ему.

Вот что рассказывали о нем люди, хорошо его знавшие:

– Однажды, в глубокий вечер, когда было уже темно, он плел корзины и уронил шило на пол. Долго он не находил его, как вдруг по наваждению бесовскому явился в келлии зажженный светильник. С ним нашел он потерянное шило. Это дало новую пищу его надмению. В упоении гордости подвижник еще более возмечтал о себе, так что стал наконец презирать и самые Таины Христовы.

Однажды какие-то странники принесли в церковь для братии плоды. Блаженный Макарий, пресвитер наш, разослал их по келлиям, по горсти каждому брату, в том числе и этому Валенту. Получив плоды, Валент обругал и избил принесшего и сказал ему:

– Ступай, скажи Макарию, что я не хуже его, что он посылает мне благословение?

Узнав из этого, что Валент находится в обольщении, Макарий через день пошел увещевать его и сказал ему:

– Брат Валент! Ты в обольщении, перестань и помолись Богу.

Но Валент не внимал увещаниям отца Макария. А так как тот не послушал убеждений его, то он и ушел в сильной скорби о падении Валента. Диавол же, уверившись, что Валент совершенно предался обману его, принимает на себя вид Спасителя и ночью приходит к нему, окруженный сонмом демонов в образе Ангелов, с зажженными светильниками. И вот, является огненный круг, и в середине его Валент видит как бы Спасителя. Один из демонов, в образе Ангела, подходит к нему и говорит:

– Ты благоугодил Христу своими подвигами и свободой жизни, и Он пришел видеть тебя. Итак, ничего другого не делай, а только, став вдали и увидев Его, стоящего среди всего сонма, пади и поклонись ему, потом иди в свою келлию.

Валент вышел и, увидев множество духов со светильниками на расстоянии около стадии, пал и поклонился антихристу. Обольщенный до того простер свое безумие, что, придя на другой день в церковь, сказал при всей братии:

– Я не имею нужды в приобщении – сегодня я видел Христа.

Тогда святые отцы связали его цепями и в течение года вылечили, истребив гордость его молитвами, разнообразным унижением и суровой жизнью, как говорится, врачуя противное противным.

Нужно поместить в этой книге и жития подвергшихся обольщению для предостережения читателей, так как и в раю, вместе с добрыми про-

израстаниями росло дерево познания добра и зла, – чтобы они, если и совершат подвиг, не думали много о своей добродетели, ибо нередко и добродетели служат поводом к падению, когда мы совершаем их не с духовной мудростью и не ради благочестия, как и написано: Есть праведный погибаяй во своей правде... И cие суета (Еклл. 7, 16; 8, 14).

29. Об Эроне

Был у меня сосед Эрон, родом из Александрии, благовоспитанный юноша, с прекрасными умственными дарованиями и неукоризненной жизни. И он тоже, после великих трудов, доблестных подвигов и весьма добродетельнойжизни, поднявшись на мечтательную высоту безумного надмения. низвергся оттуда жалким для всех падением и погубил себя. Движимый суетным кичением, он возгордился пред святыми отцами и стал поносить всех, в том числе и блаженного Евагрия, говоря:

– Последующие твоему учению заблуждаются, потому что не должно следовать другим учителям, кроме одного Христа.

Злоупотреблял еще и свидетельством слова Божия с превратной целью подкрепить свое безумие и говорил, что Сам Спаситель сказал: Не нарицайтеся учителие… на земли (Мф. 23, 8–9).

Наконец, суетное кичение совершенно омрачило его разум, и он до того пал, что его связали цепями, так как по гордости он нехотел приступать к самым Святым Таинам.

Надобно сказать правду, что жизнь Эрона, по рассказам людей, с ним живших, была необыкновенно строгая и подлинно подвижническая. Некоторые говорят, что часто он принимал пищу через три месяца, довольствуясь лишь одним приобщением Святых Таин, и разве где еще попадался ему дикий овощ.

Опыт его постничества я и сам видел вместе с блаженным Альбином на пути в скит. До скита нам было сорок поприщ. В продолжение пути мы дважды ели и трижды пили воду. A он совсем ничего не ел и, идя пешком, прочитал наизусть пятнадцать псалмов, потом великий псалом, потом послание к Евреям, потом Исаию и часть Иеремии пророка, затем Луку Евангелиста и Притчи. И при этом он шел так, что мы не могли поспеть за ним.

Лукавый демон, наконец, так возобладал им, что он не мог жить в своей келлии, как будто самый сильный пламень гнал его. Эрон отправился в Александрию, конечно, по смотрению Промысла Божия и по изречению: «клин клином вышибают». Там он стал посещать зрелища и конские бега и проводить время в корчемницах. Предаваясь таким образом чревоугодию и пьянству, он впал и в нечистую похоть любострастия. От нечистой жизни открылась у него злокачественная болезнь, которая страшно мучила его полгода. Когда сделалось ему легче, он пришел в доброе чувство, вспомнил о небесной жизни, исповедал все, что было с ним, пред святыми отцами, но, ничего не успев сделать, через несколько дней скончался.

30. О Птоломее

Был еще другой подвижник, по имени Птоломей. Его добродетели были столь велики, что о них трудно или, точнее, невозможно рассказать. Сначала он жил за скитом на так называемой лестнице. В этом месте ни один монах не мог жить оттого, что колодец с водою был за восемнадцать поприщ. Сюда ходил Птоломей с большими глиняными сосудами и брал себе воду. А в декабре и январе он довольствовался росой, которую собирал с камней в свои кувшины (там в эти месяцы падает сильная роса). Так жил он здесь пятнадцать лет и за все это время почти ни с кем не встречался. Но лишенный духовного наставления и беседы с преподобными мужами и назидания святых отцов, а также постоянного приобщения Таин Христовых, он совратился с правого пути и дошел до такого безумия, что, подобно некоторым нечестивцам, и этот несчастный стал признавать господство случая, потому что им управлял демон заблуждения. Этот враг внушил ему, что, будто, дела не имеютникакого значения, а просто все в мире происходит случайно. Затем враг жизни человеческой, совершенно овладев его душой, стал внушать ему, говоря: «Если это правда, то зачем ты так изнуряешь себя понапрасну? Что будет тебе, Птоломей, пользы, если нет воздаяния? Да если бы и был Воздаятель, чем Он мог бы достойно наградить тебя за такие подвиги? И что это за суд, которым угрожает Писание, когда все происходит без Промысла?»

Эти сатанинские внушения сокрушили несчастного Птоломея, так что он совсем потерял ум и, говорят, доселе скитается по Египту, предаваясь чревоугодию и пьянству: ни с кем не говорит, но молча бродит по площадям, представляя собой для христиан жалкое и плачевное зрелище, служа игрушкой и посмешищем для тех, которые не имеют понятия о нашей жизни. И это неисцельное бедствие постигло несчастного Птоломея за его безумную гордость: обольщенный лукавым, он думал, будто имеет ведение выше всех святых отцов. Надмившись этим, он стал врагом самому себе, погрузился в эту бездну погибели, потому что никогда не беседовал со святыми отцами, этими мудрыми кормчими, и не внимал их духовному наставлению, за что, не имея кормчего и постигнутый мрачной бурей, низринулся в крайнюю пучину смерти. Или его можно уподобить прекрасному дереву, которое, покрытое листьями и плодами, в одну минуту лишилось всего и засохло. Так было и с ним, по слову Писания: Имже несть управления, падают аки листвие (Притч. 11, 14).

31. О девственнице иерусалимской

Еще знал я в Иерусалиме одну девственницу, которая шесть лет носила власяницу и, заключившись в своей келлии, отреклась от всех удовольствий и между женщинами вела жизнь самую воздержную. Но потом, оставленая Божией помощью за чрезмерную гордость, эту питательницу всякого

зла, она впала в блуд. Это случилось с ней потому, что она подвизалась не по духовному расположению и не по любви к Богу, но напоказ людям, ради суетной славы, которой ищет растленная воля. Демон тщеславия, отвлекший ее от благочестивых помыслов, возбудил в ней желание осуждать других. Когда же она пришла в опьянение от демона гордости и еще соуслаждалась ему, тогда Ангел, страж целомудрия, отступил от нее.

Я описал тебе, благочестивейший муж, жития как тех, которые до конца пребыли в добродетели, так и тех, которые с высоты подвижничества, после многих трудов, по нерадению, увлечены были диаволом в разнообразные сетиего, – для того, чтобы каждый в своей жизни мог распознавать тайные козни ненавистника добра и избегать сетей его. Много было великих мужей и жен, которые сначала ревностно подвизались в добродетели, но были низложены врагом рода человеческого. Из множества их упоминая только о немногих, я о большей части из них умолчу, потому что, разглагольствуя о них много, и их не исправил бы, и себе не принес бы пользы; притом оказал бы невнимание к избранным подвижникам Христовым, если бы прекратил дальнейшее повествование о доблестях благочестивого подвижничества их.

32. О девственнице Пиамун

Была девственница, по имени Пиамун, которая всю жизнь свою прожила со своею матерью и с ней наедине принимала пищу только вечером, а

днем пряла лен. Она удостоилась дара пророческого. Однажды во время разлива Нила одна деревня напала на другую, ибо между деревнями бывали ссоры из-за раздела воды1, причем нередко доходило до кровопролития и смертоубийства. Итак, сильнейшая деревня нападала на деревню, в которой жила Пиамун. Множество народа шло туда с кольями и дубинами, чтобы совсем разорить деревню ее. Но блаженной девеявился Ангел Божий и открыл ей о предстоящем нападении. Она, призвав старейшин своей деревни, сказала им:

– На вас идут из такой-то деревни; ступайте к ним навстречу и упросите их оставить свой замысел против вас, иначе все мы, жители этой деревни, погибнем.

Устрашенные старейшины пали ей в ноги и начали просить ее и умолять, говоря ей:

– Мы не смеем идти к ним на встречу, ибо знаем их ярость и неистовство, но сделай милость нам и всему селению и своему дому – выйди сама к нимнавстречу и укроти их, чтобы они воротились назад.

Святая не согласилась на это, но, войдя в свою келлию, всю ночь стояла на молитве, умоляла Бога и говорила:

– Господи, Судья вселенной, Ты, Которому не угодна всякая неправда! Когда приидет к Teбе молитва сия, пусть святая сила остановит их на том месте, где постигнет их.

Так и случилось по молитве святой девы. Часу в первом дня враги находились за три поприща

_______________

1 Напояющей участки земли, отчего зависит ее плодородие.

от деревни и на этом самом месте остановились, как просила святая, и никак не могли двинуться с места. И самим этим врагам открыто было, что это случилось с ними по предстательству рабы Христовой Пиамун. Поэтому они послали в ее селение просить мира и сказать жителям: «Благодарите Бога и праведную Пиамун: ее святые молитвы и вас спасли, и нас не допустили до великого греха».

33. О Пахомии и живших с ним

В Фиваиде есть место, называемое Тавеннис. Там был монах Пахомий, один из великих подвижников, удостоивишийся дара пророческого и видений ангельских. Он был нищелюбив и человеколюбив. Однажды, когда он сидел в своей пещере, явился ему Ангел Господень и сказал:

– Пахомий! Ты сделал свое дело, потому теперь не должно тебе оставаться в этой пещере. Пойди, собери всех молодых монахов, живи с ними и управляй ими по уставу, который я дам тебе.

Потом он дал ему медную доску, на которой написано было следующее: «Позволяй каждому есть и пить по потребности; назначай им труды, соразмерные с силами каждого; не возбраняй ни поститься, ни есть; труды тяжелые возлагай на тех, которые крепче силами и больше едят, а малые и легкие назначай слабым, которые не привыкли к подвижничеству. Келлии устрой отдельные, в одном здании, и в каждой келлии пустьживут по трое. Пища пусть предлагается для всех в одном месте. Спать не должны они лежа,

но пусть устроят себе седалища с отлогими спинками и спят на них сидя, постлав постель свою. На ночь они должны оставаться в льняных хитонах и препоясанные. У каждого должна быть белая козья милоть1; без нее не должны они ни есть, ни спать. Но к принятию Таин Христовых по субботам и воскресеньям да приступают только с наглавником2, развязав пояс и сняв милоть». А наглавники Ангел назначил им без подвязок, как у детей, и на них приказал положить изображение пурпурового креста. Братию повелел он разделить на двадцать четыре чина, по числу двадцати четырех букв – так, чтобы каждый чин обозначался греческими буквами от альфы и виты по порядку до омеги, чтобы, когда архимандриту нужно будет спросить или узнать о ком-либо из столь многих братий, он спрашивал у своего помощника: «В каком состоянии находится чин альфы или чин виты, отнеси благословение чину ро». Наименование каждой буквы уже само собой указывало бы на означаемый ею чин.

– Инокам, более других простым и незлобивым, – продолжал Ангел, – дай имя «йоты», а непокорных и крутых нравом отметь буквою «кси», выражая таким образом самою формою буквы свойство наклонностей, нрава и жизни каждого чина. Знаки сии будут понятны только духовным.

На доске было написано еще, что если придет странник из другого монастыря, где живут по другому уставу, он не должен ни есть, ни пить

______________

1 Милоть – короткая мантия в виде пелерины.

2 Наглавник – куколь, капюшон.

вместе с ними, даже не входить в монастырь, исключая тот случай, когда он будет найден на дороге. А дважды вошедший должен остаться с ними навсегда. К высшим подвигам прежде трех летне допускать его. Только после трех лет, когда совершит он тяжкие работы, пусть вступит на это поприще. За трапезою головы у всех должны быть покрыты наглавниками, чтобы один брат не видел, как ест другой. Не должно также разговаривать во время трапезы и смотреть по сторонам, а только на стол или в блюдо. Ангел положил совершать монахам в течение всякого дня двенадцать молитв, также вечером двенадцать, ночью двенадцать и три в девятом часу. Когда братии рассудится прийти на трапезу в большом числе, то каждый чин перед совершением молитвы должен петь псалом.

Когда же Пахомий Великий на это сказал, что молитв мало, Ангел ответил ему:

– Я положил столько для того, чтобы и слабые удобно, без отягощения могли выполнять правило. Совершенные же не имеют нужды в уставе, ибо, пребывая наедине в келлии, они всю жизнь свою проводят в созерцании Бога. Устав дал я тем, у которых ум еще незрел, чтобы они хотя бы, как непокорные рабы, по страху к господину, выполняя общее правило жизни, достигали свободы духа.

Дав сей устав и тем исполнив свое служение, Ангел удалился от великого Пахомия. Правило это приняли весьма многие монастыри, число братий которых достигает семи тысяч человек. Первый и великий монастырь, в котором жил

100

сам блаженный Пахомий и который был рассадником других монастырей, имеет братии около тысячи трехсот человек.

34. Об Авве Афонии

Между монахами Пахомиева монастыря есть раб Божий, именем Афоний, занимающий теперь второе место в монастыре, мой искренний друг. Его, как уже недоступного соблазнам, обыкновенно посылают в Александрию по монастырским нуждам, как-то: для продажи рукоделия и покупки припасов. Есть и другие монастыри, в которых живет по двести и по триста человек. Так, например, в Панопольском монастыре братии состоит триста человек. В этом монастыре видел я пятнадцать портных, семь кузнецов, четырех плотников, двенадцать верблюжьих погонщиков, пятнадцать сукноваляльщиков. Здесь занимаются всяким ремеслом и остатки от вырученного употребляют на содержание женских монастырей и на подаяние в темницы. Встав рано утром, все принимаются за свои ежедневные работы: одни трудятся на поварне, другие готовят трапезу. Там они заняты до третьего часа: ставят столы, раскладывают по столам хлеб, разного рода овощи, оливы, сыр и сушеные плоды. Собираются в трапезу не все в одно время. Еще не привыкшие к строгой жизни приходят к столу в шестом часу, немощные – в седьмом, иные – в восьмом, другие – в девятом, а иные – в десятом или поздно вечером; одни – через два дня, другие – через три и даже через пять дней;

101

словом, каждый разряд знает свой час. Занятия их вот в чем состоят: один возделывает землю, другой работает в саду, кто на кузнице, на мельнице, в кожевне, иные идут в мастерскую плотничать, иные валяют сукна, другие плетут разного рода и величины корзины и за работою читают наизусть Псалтирь.

К Пахомиевым же монастырям принадлежит женский монастырь, имеющий около четырехсот инокинь. В нем содержат такой же устав и образ жизни, только не носят милоти. Инокини живут на одном берегу Нила, а монахи – против них на другом. Если скончается девственница, другие девственницы, приготовив ее к погребению, выносят и полагают ее на берегу реки. Иноки же, переплыв реку, переносят умершую на свой берег с пальмовыми и оливковыми ветвями и псалмопением и погребают в своих гробницах. Кроме пресвитера и диакона никто не входит в женский монастырь, да и они – только по воскресеньям для богослужения.

35. Об оклеветанной девственнице

В этом женском монастыре случилось вот что. Портной мирянин, переплыв реку, по неведению стал искать себе работы. Одна из младших девственниц, выйдя по какой-то надобности из монастыря, случайно встретилась с ним (место было пустынное) и сказала ему: «У нас есть свои портные». Встречу эту видела другая сестра и через некоторое время, поссорившись с той сестрой, в жару злобного гнева по наущению диа-

102

вольскому оклеветала ее перед сестрами по поводу той встречи. К клеветнице присоединились некоторые и не желавшие зла сестре. Эта, не сумев перенести позора, что подверглась такой клевете, когда грех и на мысль не приходил ей, с печали тайно бросилась в реку и утопилась. Не перенесла этого и клеветница: одумавшись, она увидела, что по злобе оклеветала и погубила ее, – и сама удавилась. Когда пришел в монастырь пресвитер и сестры рассказали ему о случившемся, он запретил совершать поминовение по преступницам, а других, которые знали это и не уговорили клеветницу, но еще поверили словам ее, отлучил на семь лет от причащения.

36. О юродивой девственнице

В том же монастыре была одна девственница, именем Исидора. Христа ради она показывала себя юродивой и безумной, избрав сей род подвижничества по своему редкому смирению и самоуничижению. Другие до того презирали ее, что даже не ели с нею, а она принимала это с радостью. Служа в поварне, она исполняла всякое послушание для всех сестер, как покорная раба, готовая на всякую службу. Сия блаженная была, как говорится, отребием монастыря и самим делом исполняла написанное в святом Евангелии: Иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга и раб (Mф. 20, 26–27), а также: Аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет (1 Кор. 3, 18). Другие девственницы, как уже постриженные, носили на голове

103

куколи, а у нее голова всегда была покрыта ветхой повязкой. Из четырехсот сестер ни одна не видела, когда она ела. За трапезу она никогда не садилась, никогда не брала себе и ломтя хлеба, а довольна была крошками, собираемыми после стола, и остатками в сосудах, которые обмывалa. Обуви также она никогда не носила, и, несмотря на все поношения, брань и презрение, какое многие оказывали ей, никого не обижала и ни полусловом не показывала ропота.

37. О Питириме

Святому отшельнику Питириму, жившему в Порфирите, мужу, знаменитому подвигами, предстал Ангел и сказал о преподобной Исидоре:

– Для чего ты превозносишься своими подвигами, как благочестивый и живущий в таком месте? Хочешь ли видеть женщину более тебя благочестивую? Ступай в женский Тавеннисский монастырь и найдешь там одну, которая носит на голове повязку: она лучше тебя, ибо она борется с таким многолюдством и всем служит различным образом и, хотя все презирают ее, сердцем никогда не отступает от Бога. А ты, сидя здесь и никогда не жив в мире, блуждаешь мыслью по городам.

Поднявшись со своего места, великий Питирим пошел в Тавеннисский монастырь и просил тамошних учителей проводить его в женский монастырь. Переправившись через реку, они с радостью ввели его туда, как мужа знаменитого между отцами и состарившегося в подвижниче-

104

стве. Когда помолились они, Великий изъявил желание видеть лично всех девственниц. Собрались все, не пришла одна Исидора. Святой Питирим сказал:

– Приведите мне всех.

И когда ему ответили:

– Мы все здесь, – он сказал:

– Здесь нет одной, которую показал мне Ангел.

Тогда они отвечали:

– Есть у нас одна безумная, она в поварне.

– Приведите ее, – говорит Великий, – дайте мне посмотреть на нее.

Тогда они пошли за ней. Но Исидора, поняв все, не послушалась; может быть, ей было откровение. Ее ведут насильно, говоря: «Святой Питирим желает видеть тебя», а имя его было славно. Когда же привели ее и Великий увидел лицо ее и на голове у нее ветхую повязку – пал ей в ноги и сказал:

– Благослови меня, мать.

И она, также упавши ему в ноги, сказала:

– Ты благослови меня, господин мой!

Увидя это, все изумились и стали говорить:

– Авва, не срами себя – она безумная!

– Вы безумные, – отвечал святой старец, – а она лучше вас и меня, она мать наша, и я молюсь, чтобы оказаться равным ей в день Суда.

Услышав это, все с плачем пали ему в ноги, исповедуя, как много они огорчали эту святую. Одна говорила, что она всегда смеялась над ней; другая – что издевалась над ее смиренным видом; иная говорила, что оскорбляла ее, тогда как она

105

молчала; а та – что часто выливала на нее помои; одна говорила, что била ее; другая – что ударяла ее кулаком – словом, все они признавались в каких-нибудь нанесенных ей оскорблениях. Приняв их раскаяние, святой Питирим помолился о них вместе со святой и, много утешив честную рабу Христову, удалился из обители.

Спустя несколько дней блаженная Исидора, не терпя славы, чести, услуг, которые стали оказывать ей все сестры, и тяготясь извинениями, тайно удалилась из монастыря. Куда ушла она, где скрылась и где скончалась, никто так никогда и не узнал. Так подвизалась сия доблестная смиренномудрая и блаженная девственница.

38. Об Иоанне Ликольском

В Ликополе жил некто по имени Иоанн. С детства выучился он плотничать, а брат его был красильщик. Достигнув двадцатипятилетнего возраста, Иоанн отрекся мира и после пяти лет, проведенных в различных монастырях, один удалился в гору Лико. На самой вершине горы он построил себе келлию, состоявшую из трех комнат, и в них оставался безвыходно. В одной комнате молился, в другой работал и принимал пищу, третья была предназначена для телесных потребностей. Проведя в таком заключении тридцать лет, в течение которых все нужное принимал от прислужника через окно, он удостоился дара пророчества и этим дарованием стал всем известен. Между прочим, он посылал и благочестивому царю Феодосию различные предсказания; так, например, открыл на-

106

перед возмущение мятежников и скорую погибель их, предсказал о тиране Максиме, что царь возвратится, одержав над ним победу в Галлии; также о тиране Евгении, что Феодосий победит и его, а сам окончит там дни свои и оставит царство сыну своему. О святости сего мужа везде пронеслась великая слава и поэтому император Феодосий чтил его как пророка.

Один военачальник пришел к нему узнать, победит ли он эфиопов, которые вторглись в то время в Сиену, что в верхней Фиваиде, и опустошали ее окрестности. Святой отец сказал ему:

– Если пойдешь на врагов, то овладеешь ими, укротишь и покоришь их, и будешь в чести у государей.

Так и случилось; события подтвердили пророчество. Он сказал также, что благочестивый император Феодосий скончается своей смертью. Вообще, он обладал пророческим даром в необыкновенной мере, как об этом слышали мы от живших с ним отцов, честность которых известна была всем тамошним братиям; они ничего пристрастно не говорили об этом муже, а разве только сообщали в меньшем виде.

Один трибун просил у аввы позволения привести к нему жену свою, которая давно уже страдала болезнью и теперь, собираясь идти в Сиену, желала видеть святого, чтобы он прежде помолился о ней и с благословением отпустил ее. Но святой не соглашался видеть женщину, так как он был девяностолетний старец, сорок лет безвыходно проживший в пещере, никогда не принимал к себе на глаза женщин; даже и из

107

мужчин никто никогда не входил к нему, а только через окно он благословлял и приветствовал приходящих, беседуя с каждым о нуждах его. Сколько трибун ни просил авву, чтобы он позволил прийти к нему жене (авва жил в пустыне на горе, в расстоянии от города на пять стадий), но святой не согласился, говоря: «Невозможно», – и отпустил его со скорбью.

Между тем жена день и ночь докучала мужу и с клятвой говорила, что не выйдет никогда из города, если не увидит пророка. Когда муж пересказал блаженному Иоанну о клятве своей жены, святой, видя веру ее, сказал трибуну:

– В эту ночь явлюсь ей во сне; только чтобы она не искала более видеть лицо мое во плоти.

Муж пересказал жене своей слова аввы. И действительно, жена увидела во сне пророка: он пришел к ней и сказал:

– Что тебе до меня, жена? Зачем желала ты видеть лицо мое? Разве я пророк или праведник? Я человек грешный и во всем подобострастный вам. Впрочем, я помолился о тебе и о доме мужа твоего, чтобы все было вам по вере вашей. Теперь идите с миром.

Сказав это, он удалился. Пробудившись от сна, жена пересказала мужу слова пророка, описала вид его и послала мужа благодарить святого. Увидя его, блаженный Иоанн сразу же сказал ему, что исполнил его желание, посетив жену его, что убедил ее не искать встречи с ним и что сказал ей: «Идите с миром».

Жене другого сановника пришло время родить. В тот самый день, когда она, разрешившись,

108

опасно занемогла, муж ее был у аввы Иоанна. Святой сообщил ему радостную весть, говоря:

– Если бы ты знал, что сегодня Господь наградил тебя сыном, ты бы прославил Бога. Только мать младенца находится в опасности. По возвращении домой, когда сыну исполнится семь дней, дай ему имя Иоанн и тщательно воспитывай его до семи лет, после чего отошли его к монахам в пустыню.

Такие чудеса творил Иоанн для приходивших из чужих стран, а согражданам, которые постоянно приходили к нему по своим нуждам, он предрекал и будущее, и обнаруживал тайные дела каждого, предсказывал о разлитии Нила и о том, плодотворно ли оно будет. Подобным же образом наперед возвещал и об угрожавшем им каком-либо наказании Божием и обличал виновных. Сам блаженный Иоанн явно не совершал исцелений, но давал елей, которым исцелялись весьма многие из страждущих. Так, жена одного сенатора, лишившись от бельма зрения, просила своего мужа отвести ее к Иоанну. Тот уверял ее, что Иоанн никогда не принимает женщин. Тогда она потребовала, чтобы он один сходил к авве и попросил молитв о ней. Когда святой сделал это и послал ей елей, больная, помазав им глаза три раза в день, через три дня прозрела и перед всеми возблагодарила Бога.

Нас было семь братий (все пришельцы) в Нитрийской пустыне: я, блаженный Евагрий, Альбин, Аммоний и другие. Мы старались узнать в точности, какова добродетель Иоанна. И вот Евагрий говорит:

109

– Мне хотелось бы узнать о достоинстве сего мужа от человека, умеющего судить об уме и словах. Если узнаю, то побываю у него; если же не узнаю, как он живет, то не пойду к нему в гору.

Услышав это и не сказав никому ни слова, я помедлил один день, а на другой день запер свою келлию и, поручив себя Богу, отправился в Фиваиду. Иногда я шел пешком, иногда плыл по воде и кончил свое путешествие на восемнадцатый день. Это все происходило во время половодья, когда бывает много больных; занемог и я.

Придя к Иоанну, я нашел у него сени запертыми (впоследствии братия построили перед келлией святого пространные сени, в которых могло помещаться до ста человек). Эти сени они запирали ключом на целую неделю и отворяли только по субботам и воскресеньям. Итак, узнав, почему сенизаперты, я дождался субботы и тогда посетил сего праведного мужа. Я нашел его сидящим у окна, через которое он, кажется, всегда беседовал с посетителями. Приветствовав меня, он спросил через переводчика, откуда я и зачем пришел.

– Кажется, ты из Евагриева братства, – прибавил он.

Между тем как мы разговаривали, вошел правитель той области по имени Алипий. Великий муж прекратил беседу со мной и стал говорить с правителем. Я отошел немного в сторону, чтобы не мешать им. Разговор их был продолжителен, мне стало скучно, и я начал роптать на старца, что меня он презрел, а того почтил. В таком расположении духа я решился уже уда-

110

литься с презрением к старцу. Но раб Христов подозвал к себе переводчика, именем Феодора, и велел ему передать мне: «Не малодушествуй! Сейчас отпущу правителя и буду говорить с тобой!» Тогда я убедился, что он человек духовный и все знает наперед. Ободрившись этим, я стал ждать.

Когда правитель вышел, святой подозвал меня к себе и сказал:

– Зачем ты огорчился на меня? Чем я оскорбил тебя, что ты возымел такие мысли, которые и мне несвойственны, и тебе неприличны. Разве не знаешь сказанного в Писании: Не требуют здравии врача, но болящии (Мф. 9, 12). Тебя я всегда могу найти, когда захочу, равно и ты меня. Если я и не дам тебе наставления, так дадут другие братья и другие отцы. А этот человек, всей своей жизнью подчинявшийся воле диавола и, наконец, как раб, избавившийся от этого жестокого господина, пришел ко мне, чтобы услышать от меня слово спасения. Поэтому было бы странно, если бы я, оставив его, занялся тобой – таким человеком, который непрестанно печется о спасении своей души.

Я просил его помолиться обо мне и окончательно удостоверился, что он действительно духоносный муж. С ласковым видом, легко ударяя меня правой рукой по левой щеке, он сказал:

– Тебя ожидает множество скорбей; ты много уже боролся с помыслом, побуждающим тебя выйти из пустыни, много ты страхов испытал и победил, но демон еще возмущает тебя, представляя тебе благочестивые и благовидные пред-

111

логи. Он соблазняет тебя желанием повидаться с отцом и уговорить брата и сестру к монашеству. Но скажу тебе добрую весть: они оба спасены, потому что отреклись от миpa. А отец твой проживет еще семь лет. Итак, оставайся в своей пустыне и не возвращайся ради них на родину, ибо писано: Никтоже возложь руку свою на рало и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии (Лк. 9, 62).

Получив от слов богодухновенного мужа достаточное назидание и обличение, я возблагодарил Бога, что причины, побуждавшие меня оставить пустыню, устранены предведением святого мужа.

Потом он опять ласково сказал мне:

– Хочешь быть епископом?

Я отвечал, что уже епископ.

– Какого города, – спросил святой.

Говорю ему:

– Я надзираю за яствами, столами и глиняными чашами: если вино кисло, ставлю его в сторону, а если хорошо – пью; надзираю и за горшками, и если в них мало соли или какой приправы, сразу же подбавляю и потом ем. Вот мое епископство! А поставило меня чревоугодие.

Блаженный, улыбнувшись, сказал:

– Оставь шутки! Ты будешь рукоположен во епископа и много испытаешь трудов и скорбей. Если хочешь избежать их, не выходи из пустыни: в пустыне никто не может тебя рукоположить во епископа.

Оставив его, я возвратился в свою любезную пустыню и все поведал святым отцам о блаженном и духоносном Иоанне. Спустя два месяца

112

они по реке отправились к святому и беседовали с ним.

По прошествии трех лет я занемог от расстройства в печени и желудке, и братия отправили меня из пустыни в Александрию, потому что болезнь моя грозила превратиться в водянку. Врачи посоветовали мне для перемены воздуха из Александрии отправиться в Палестину, потому что там воздух легче, чем в наших странах. Из Палестины я прибыл в Вифинию, и здесь – не знаю, как сказать, по человеческому ли расположению, или по воле Вышнего, один Бог знает, – я удостоился рукоположения, которое выше меня. Приняв участие в деле блаженного Иоанна1, я принужден был одиннадцать месяцев скрываться в мрачной келлии, и здесь вспомнил, что блаженный и чудный тот муж2 предрек мне о случившемся теперь.

Сей великий подвижник Христов еще рассказывал мне и этим рассказом, конечно, хотел внушить мне решимость никогда не оставлять пустыни, что он уже сорок восьмой год живет в своей келлии и во все это время ни разу не видал ни женщины, ни монеты, также и его никто не видал, как он ел или пил.

Я уже говорил, что спустя два месяца после меня ходили к этому святому отцы из нашей пустыни. Они рассказывали о своем свидании с ним следующее:

– Когда мы пришли, блаженный приветствовал нас, обращаясь к каждому с веселым лицом.

_______________

1 Златоустого, архиепископа Константинопольского.

2 То есть Иоанн Ликольский.

113

Мы прежде всего просили его помолиться о нас. (Такой обычай у всех египетских отцов.) Потом он спросил, нет ли кого с нами из клириков? Когда мы ответили, что нет, он, осмотрев всех нас, узнал, что между нами есть клирик, но скрывается. (С нами действительно был один диакон, но об этом никто не знал, кроме его брата, которому он по смирению запретил сказывать об этом, почитая себя в сравнении с такими святыми едва достойным и имени христианина, не только этого сана.) Указав на него рукою, преподобный сказал всем:

– Вот диакон!

Когда же он, желая скрыть свое звание, продолжал отрицаться, святой, взяв его за руку, облобызал его из окна и, вразумляя, сказал:

– Чадо! Не отметай благодати Божией и не лги, отрицаясь от дара Христова. Ложь чужда Христу и христианам, по малому или по важному делу будет она сказана. Если даже для доброй цели говорят ложь, и это не похвально, ибо ложь, по слову Спасителя, от диавола есть (Ин. 8, 44).

Обличенный молчал, приняв кроткое обличение старца.

Когда же мы совершили молитву, один из наших спутников, уже три дня страдавший сильной горячкой, стал просить у аввы исцеления. Авва сказал, что эта болезнь послужит к его же пользе и постигла его за маловерие, но в то же время дал ему елея и приказал мазаться. Когда же он сделал это, последовало извержениe через уста всего того, что было внутри, и горячка прошла

114

совсем, так что он на своих ногах пошел в гостиницу.

Святой Иоанн имел уже девяносто лет от роду, и тело его так иссохло от подвижничества, что и волосы не росли на бороде его. Пищу его составляли одни плоды, да и их он вкушал уже по захождении солнца. В столь глубокой старости, после такой многотрудной жизни, он не ел ни хлеба и ничего другого, приготовленного на огне. Когда он приказал нам сесть, мы возблагодарили Бога за свидание с этим мужем. Он принял нас как родных и с веселым видом спросил:

– Откуда вы, дети? Из какой страны пришли к человеку грешному?

Как только объявили мы о нашем отечестве и сказали, что пришли к нему ради пользы душевной из Иерусалима, дабы глазами увидеть (ушам можно верить менее, нежели глазам: слышанное часто забывается, а память виденного не изглаживается, и событие как бы запечатлевается в душе); блаженный отвечал нам:

– Зачем шли вы так далеко и изнуряли себя, возлюбленные дети? Что вы увидите здесь замечательного? Захотели вы видеть смиренных и ничтожных людей, на которых не стоит и смотреть и в которых ничего нет особенного. Достойные удивления и похвалы есть везде, где только в церквах читаются Божии пророки и Апостолы: им-то и должно подражать. А я очень удивляюсь вам и вашему усердию, как вы, пренебрегая столькими опасностями, пришли к нам ради назидания, тогда как мы по лености не хотим выйти из своей пещеры! Но и теперь, хотя ваше

115

дело и заслуживает похвалы, не думайте, что сделав это доброе дело, вы все сделали, а подражайте добродетелям отцов ваших. Если вы и приобрели все их добродетели, что редко бывает, и тогда не должны полагаться на себя. Многие от такой самоуверенности падали в то время, когда были на самой высоте добродетелей. Смотрите, хорошо ли молитесь, не омрачается ли чистота вашей мысли, не развлекается ли ум ваш во время молитвы другими заботами; какой-нибудь другой помысел, войдя в душу, не обращает ли вашего внимания на посторонние предметы; не возмущает ли вашу душу память о каких-либо нечистых пожеланиях. Смотрите, искренно ли ваше отречение от мира, не за тем ли вы пришли сюда, чтобы воспользоваться нашей свободой, не ищите ли в добродетелях суетной славы, дабы только явиться пред людьми подражателями наших дел. Смотрите, чтобы вас не возмущала какая-либо страсть: честь, слава и похвала людская или притворное благочестие и самолюбие. Не почитайте себя праведными; не хвалитесь праведностью. Во время молитвы не развлекайтесь ни воспоминанием о сродниках, ни чувством сострадания, ни мыслью о другой какой-нибудь вещи или о всем мире – иначе суетно будет дело ваше, когда во время собеседования с Господом вы будете уноситься долу влекущими в противную сторону помыслами. Такое падение ума случается со всяким, кто не всецело отрекся мира, но еще старается угождать ему. Душа его развлекается множеством замыслов о различных плотских и земных попечениях, и ум,

116

борясь со страстями, уже не может видеть Бога. Да и не должен он ревностно стараться о самом познании Бога, чтобы ему, будучи недостойным такого приобретения, удостоившись и малой части его, не подумать о себе, будто постиг все, и не подвергнуться совершенной погибели. К Богу приближаться надобно со страхом и постепенно, соразмерно тому, сколько каждый может умом идти вперед и сколько это вообще доступно человеку.

Кто ищет Бога, у того сердце должно быть свободно от всего постороннего, по Писанию: Упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог (Пс. 45, 11). Когда же он удостоится познать Бога отчасти (совершенно познать Его никто не может), то вместе с этим получает познание и о всех прочих предметах: видит тайны, потому что Бог открывает ему, провидит будущее, созерцает откровения наравне со святыми, творит чудеса, становится другом Божиим и получает от Бога все просимое.

Много еще говорил Иоанн и о подвижничестве, и о том, что смерти должно ожидать, как перехода к лучшей жизни, и что не должно слишком заботиться о немощах плоти и наполнять чрево, чем ни случится, ибо у пресыщенного рождаются такие же вожделения, как и у сластолюбца.

– Но должно стараться, – говорил он, – подвижническими трудами приобрести свободу от страстных пожеланий. Никто не должен искать удобств житейских и покоя, но надобно терпеть ныне тесноту и скорби, чтобы исследовать широ-

117

ту Царства Божия: Яко многими скорбьми, – говорит Писание, – подобает нам внити во Царствие Божие (Деян. 14, 22). И еще что: Узкая врата, и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его... Яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им (Mф. 7, 14, 13). Как имеющие отойти после краткой жизни на вечный покой, мы не должны заботиться много о мирском. Не должно также, – продолжал он, – превозноситься своими подвигами; но нужно всегда смиряться и удаляться в глубочайшие пустыни, лишь только кто приметит в себе движение гордости. Жизнь вблизи селений часто вредила и совершенным мужам. Потому и Давид, испытавший такое же искушение, говорит в псалме: Се, удалихся бегая и водворихся в пустыни. Чаях Бога спасающаго мя от малодушия и от бури (Пс. 54, 8–9).

Многие из наших братий подверглись этому же искушению и по тщеславию уклонились от цели.

39. Cказание аввы Иоанна о покаявшемся брате

– В одном городе, – рассказывал авва Иоанн, – был юноша, много делавший худого и тяжко грешивший, но который, однако, по милости Божией пришел в сокрушение о своих многих грехах. Он поселился в пещере при гробах и оплакивал прежнюю жизнь свою. Повергаясь лицом на землю, не осмеливался он выговаривать слов молитвенных и произносить имя Божие, но прежде смерти заключился в гробнице. Почитая

118

себя недостойным жизни и отрекшись ее, он только стенал из глубины сердца. После семи таким образом проведенных дней ночью восстали на него демоны, виновники его прежней худой жизни, с криком и воплями:

– Где тот нечестивец, пресыщенный любострастием? Он теперь непригодный для нас, явился целомудренным и добрым и хочет стать благонравным христианином, хоть уже и не может! Исполненный нашим злом, какого добра ты ожидаешь себе? Неужели не скоро отсюда пойдешь за нами на обычные дела свои? Тебя ждут блудницы и корчемники. Неужели ты не пойдешь наслаждаться утехами сладострастия? Ведь для тебя потеряна теперь всякая другая надежда! Скоро, конечно, постигнет тебя суд, а ты так губишь себя. Так зачем же спешишь ты на мучение, несчастный? Что стремишься ускорить казнь свою? Ты наш; делая всякое беззаконие, ты соединился с нами; ты нам был во всем покорен – и ты теперь осмеливаешься оставить нас? Что же ты не отвечаешь? Не пойдешь с нами?

Но он в непрерывных стенаниях не слушал их и не отвечал им ни слова, сколько ни нападали на него демоны. Так старались они устрашить его, но безуспешно. Тогда, разъярившись, они схватили его и начали тяжко бить и терзать все тело его. Жестоко измучив, они оставили его полумертвым. Лежа неподвижно, он, однако, придя в себя, тотчас же начал снова стенать. Между тем искавшие его родственники нашли юношу в пещере и, узнав, кем он был так избит, хотели отвести его домой, но он не согласился,

119

несмотря на их многократные просьбы. В следующую ночь демоны опять напали на него, но с большей лютостью, чем прежде. Но и после этого юноша не поддался уговорам своих родственников, желавших увести его оттуда.

– Лучше умереть, – отвечал он им на их уговоры, – чем жить в греховной нечистоте.

В третью ночь демоны так жестоко избили его, что он едва не лишился жизни. Но и тут они, несмотря на все усилия, не смогли победить его. Бездыханным оставили они юношу и, уходя, кричали:

– Ты победил, победил!

После этого он уже не испытывал таких страшных искушений, напротив того, до самой своей кончины безбоязненно жил он в пещере при гробах, подвизаясь в чистой добродетели, и так был прославлен Богом знамениями и чудесами, что многих привел в удивление и возбудил в них ревность к добру. Даже многие из предавшихся отчаянию стали совершать добрые дела и подвиги, так что сбылось на них слово Писания: всяк… смиряяй… себе вознесется (Лк. 18, 14). Итак, чада, особенно будем подвизаться в смиренномудрии: оно основание всех добродетелей. Весьма полезна нам для сего подвижничества и пустыня, удаленная от селений.

40. Другое сказание аввы Иоанна о падшем и покаявшемся

– Был еще и другой монах, живший в дальней пустыне и много лет подвизавшийся в добродетели. Наконец уже в старости он подвергся

120

искушению от демонов. Подвижник любил безмолвие. Он проводил дни в молитвах, песнопениях и созерцании, за что удостоился иметь несколько Божественных видений, как в бодрственном состоянии, так и во сне. Он уже почти достиг бестелесной жизни: не возделывал земли, не заботился о пропитании, не искал в растениях и травах пищи для тела, не ловил ни птиц, ни других каких животных. Исполненный упования на Бога, он с тех пор, как поселился в пустыне, уже не заботился о пропитании своего тела. Забыв все мирское, он все свое желание устремил к Богу в ожидании смертного часа. Питался же он более всего сладостью видений и надежд. Между тем, тело его не слабело от напряжения, а душа не теряла бодрости – такой твердый навык приобрел он в благочестии!

Впрочем, Бог, милуя его, в определенное время посылал ему на трапезу хлеб на два или на три дня, которым он и питался. Всякий раз, когда он ощущал голод, он входил в свою пещеру и находил там пищу. Помолившись, он подкреплял себя пищей и потом услаждался песнопениями. Молитва и созерцание были его постоянным занятием. Так совершенствовался он с каждым днем и, подвизаясь в настоящем, с каждым днем ближе становился к ожидаемому будущему. Он был почти уверен в спасении своем, и эта уверенность была причиной того, что он едва не пал от постигшего его затем искушения.

Когда он дошел до такой уверенности, в сердце его незаметно вкралась мысль, что он выше других и знает и имеет больше других. В таких

121

мыслях он уже стал полагаться на себя. От этого зародилась в нем беспечность, сначала небольшая, но постепенно выросшая до заметных размеров. Не с такой бодростью, как прежде, начал вставать он от сна на молитву. Он стал лениться, и пение его перестало быть продолжительным. Душа его захотела покоя, ум пал долу, а мысль его стала блуждать. Беспечность втайне была уже им любима, и только прежний навык, как оплот, несколько останавливал подвижника в этом стремлении и охранял его до времени. По вечерам, после обычных молитв входя в пещеру, он еще иногда на столе находил хлеб, посылаемый Богом, и питался им, но не изгонял из ума негодных мыслей тех и не думал, что невнимательность губит труды его; не обращал внимания на растущее в нем зло. Небольшое уклонение от обязанностей ему казалось маловажным. И вот похоть страстная, овладев его мыслями, стала звать его в мир. Но он пока еще удерживался. Однажды, проведя день в обычных подвигах, он вошел после молитвы и песнопений в пещеру и там по-прежнему нашел хлеб, но уже не так тщательно приготовленный и не такой чистый, как прежде, а с сором. Он удивился и несколько опечалился этому, однако хлеб съел и укрепил себя им. Настала ночь, и зло утроилось. Ум его еще больше предался любострастным помыслам, и воображение представляло ему нечистые мечты так живо, как бы они сбывались на самом деле.Несмотря на это, он, однако, еще и на другой день продолжал свои подвиги: молился, пел псалмы, но уже не с чистым расположе-

122

нием, и часто оборачивался, смотря по сторонам. Доброе дело его прерывали разные мысли. Вечером, почувствовав потребность в пище, вошел он в пещеру и хотя нашел на обычном месте хлеб, но как бы изъеденный мышами, а вне пещеры сухие остатки. Тогда начал он стенать и плакать, но не столько, сколько нужно было бы для укрощения нечистой похоти. Хоть и не столько как ему хотелось, он все же вкусил хлеба и стал успокаиваться. Тогда множество помыслов обрушилось на него и победило его ум. Они, как пленника, повлекли инока в мир. Он бросил свою пустыню и ночью пошел в селение. День застал его еще в пути, а до селения было все еще далеко. Инок, палимый зноем, изнемог и начал смотреть вокруг себя, нет ли где монастыря, в котором ему можно было бы отдохнуть. Невдалеке действительно виднелся монастырь.

Благочестивые и верные братья того монастыря приняли его как родного отца, омыли его лицо и ноги. По молитве они предложили ему трапезу, прося его с любовью принять то, что у них было. После трапезы братья просили его преподать им слово спасения: как избегать сетей диавола и как побеждать нечистые помыслы. Беседуя с ними, как отец с детьми, он поучал их быть мужественными в трудах и уверял, что они скоро обратятся для них в великое наслаждение. Много еще весьма назидательного говорил им старец о подвижничестве. По окончании наставления он невольно подумал о самом себе и стал думать о том, как он, вразумляя других, сам остался невразумленным. Тогда увидел он свое

123

поражение и немедленно возвратился в пустыню оплакивать свое падение.

– Аще не Господь помогл бы ми, – говорил он, – вмале вселилася бы во ад душа моя (Пс. 93, 17). Совсем было погряз я во зле и вмале не скончаша мене на земли (Пс. 118, 87).

И сбылось над ним Писание: Брат от брата помогаем, яко град тверд (Притч. 18, 19) и как стена неподвижная. С того времени он всю жизнь плакал. Не получая больше пищи от Бога, он своими трудами доставал пропитание. Заключившись в пещере и постлав на полу вретище, он до тех пор не вставал с земли и не прекращал своего плача, пока не услышал голос Ангела, говорившего ему во сне:

– Бог принял твое покаяние и помиловал тебя. Только смотри не обольщайся. Тебя придут посетить братья, которых наставлял ты, и принесут тебе на благословение хлебы; раздели их вместе с ними и всегда благодари Бога.

Это рассказал я вам, дети, для того, чтобы вы более всего упражнялись в смиренномудрии, хотя бы подвиги ваши казались уже великими. Оно есть первая заповедь Спасителя, Который говорил: Блажени нищии духом: яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3). Блюдите, чтобы вас не обольстили демоны какими-либо мечтаниями. Когда приходит к вам кто-нибудь, брат, или друг, или жена, или отец, или мать, или учитель, или сын, или слуга, прежде всего, прострите руки ваши на молитву, и если это призрак, он исчезнет. Если также будут обольщать вас демоны или люди ласкательством или похвалами, то не вни-

124

майте им и не возноситесь мыслью. И меня часто обольщали демоны призраками, так что иногда всю ночь не давали мне ни молиться, ни отдыхать, а поутру кланялись мне и говорили с насмешкой:

– Прости нас, авва, что мы всю ночь утруждали тебя.

Но я отвечал им:

– Отступите от мене, вси делающии беззаконие (Пс. 6, 9), не искусите раба Господня.

Так и вы, посвятив себя созерцанию, всегда храните безмолвие, чтобы во время молитвы к Богу иметь вам чистый ум. Хорош и тот подвижник, который, живя в мире, всегда творит добрые дела, оказывая братолюбие, страннолюбие, подает милостыню, благодетельствует приходящим к нему, помогает больным и блюдет себя от соблазнов. Это добрый, истинно добрый подвижник: он на деле исполняет заповеди, хотя и не чужд земных попечений. Совершеннее и выше его тот, кто, посвятив себя созерцательной жизни, от житейских дел востек к созерцанию, и, предоставив заботиться о них другим, отвергшись и забыв себя, занимается небесным; кто, отрешившись от всего, предстоит Богу и никакою другою заботою не отвлекается назад. Такой с Богом соединяется и с Богом живет, всегда восхваляя Его непрерывными песнями.

* * *

Такие и многие другие наставления давая нам в продолжение трех дней, каждый день до девятого часа, блаженный Иоанн врачевал наши души. По-

125

том преподав нам благословение, велел идти с миром и сказал еще пророчество, что сегодня пришла в Александрию весть о победе благочестивого царя Феодора и о поражении мятежника Евгения. Также, что император умрет своею смертью. Точно так и случилось. Когда мы посетили многих других отцов, пришли к нам братья с вестью, что блаженный Иоанн скончался некоторым чудным образом: он заповедал, чтобы три дня никому не позволяли входить к нему, – и, преклонив колена на молитву, скончался и отошел к Богу, Которому слава во веки. Аминь.

41. О Пимении

Он же (Иоанн) не показывался в лицо даже рабе Христовой Пимении, приходившей к нему для свидания. Однако блаженный открыл ей нечто сокровенное. Он приказал ей на обратном пути из Фиваиды не плыть в Александрию, иначе впадет в искушение. Но Пимения или пренебрегла, или забыла предсказание Великого и поплыла в Александрию, может быть из любопытства, чтобы посмотреть город. На пути близ Никополя суда ее пристали к берегу для отдыха. Слуги вышли на берег, поссорились с местными жителями, людьми буйными, и в довершение всего подрались с ними. У одного евнуха в драке отрубили палец, другого убили, а святого епископа Дионисия даже бросили в реку, впрочем, по неведению. Пимению же осыпали ругательствами и напугали угрозами, а остальным слугам нанесли ранения.

126

42. Об авве Аммоне

Видели мы в Фиваиде и другого мужа, по имени Аммон. Он был отцом около трех тысяч монахов, которых называли Тавеннисиотами. Они соблюдали великий Пахомиев устав, носили милоти, пищу принимали с покрытым лицом, опустив глаза вниз, чтобы не видеть, как ест близсидящий брат, и все хранили такое строгое молчание, что, казалось, находишься в пустыне, потому что каждый исполнял свое правило втайне. За трапезу они садились только для виду, чтобы скрыть друг от друга свое постничество. Одни из них раз или два подносили к устам руку, взяв хлеба, или маслин, или чего-нибудь другого, что было предложено на трапезе, и, вкусив от каждого яства по одному разу, тем и были довольны. Другие, съев немного хлеба, ни до чего больше не дотрагивались, а иные довольствовались только несколькими ложками кашицы. Всему этому справедливо подивившись, я не преминул и для себя извлечь отсюда пользу.

43. Об авве Вине

Видели мы и другого старца, который своею кротостью превосходил всех людей, – авву Вина. Братья, жившие с ним, уверяли, что он никогда не божился, не лгал, ни на кого не гневался и никогда никого не оскорбил даже словом. Жизнь его была самая тихая. Он был нрава кроткого и ангельского свойства. Велико было и смирение его, и самоуничижение. Долго мы упрашивали

127

его сказать нам что-нибудь в назидание. Наконец, он едва согласился предложить несколько слов о кротости.

В одно время бегемот опустошал соседние поля. Земледельцы обратились за помощью к святому. Он стал на берегу реки и, увидев зверя огромной величины, сказал ему кротким голосом:

– Именем Иисуса Христа повелеваю тебе не опустошать более этой страны.

Животное, как бы прогнанное Ангелом, совсем скрылось. Так точно в другой раз прогнал он и крокодила.

44. Об авве Феоне

В пустыне, недалеко от города Александрии, видели мы и другого святого мужа, по имени Феона. Он заключился в тесной келлии и в продолжение тридцати лет упражнялся в молчании. Чудеса его были так многочисленны, что жители Александрии называли его пророком. Ежедневно приходило к нему множество больных, и он через отверстие возлагал на них руки и отпускал их здоровыми. Лицо у него было как у Ангела, взгляд веселый и весьма ласковый.

Однажды в глубокую ночь напали на него разбойники, с тем чтобы убить его, в надежде найти у него много золота. Святой помолился – и разбойники до утра остались недвижимы у дверей его. Собравшийся наутро народ хотел сжечь их. Святой, вынужденный крайностью, сказал народу:

– Отпустите их невредимыми! Еслине отпустите, от меня отступит благодать исцелений.

128

Народ послушался, ибо никто не дерзал прекословить ему. А разбойники тотчас пошли в соседние монастыри к монахам. Раскаявшись в прежних делах своих, переменили они свою жизнь.

Авва Феона свободно читал на трех языках – римском, греческом и египетском, как узнали мы от многих и от него самого. Когда же он узнал, что мы чужестранцы, то сотворил о нас благодарственную молитву, написав ее на дощечке. Ел он только невареные семена. Рассказывали, что по ночам он выходил из своей келлии и поил собиравшихся к нему диких животных водой, какая была у него. Действительно, около его келлии видны были следы буйволов, диких ослов и коз, о которых он всегда радовался.

45. Об авве Илии

В пустыне близ Антинои, главного города Фиваиды, видели мы и другого старца, ста десяти лет от роду, по имени Илия. На нем, говорили, почил дух пророка Илии. Он знаменит был тем, что прожил в этой пустыне семьдесят лет. Пустыня была такой страшной и дикой, что ужасы ее не поддавались описанию. Здесь-то на горе жил Илия, никогда не сходя с нее в обитаемые места. На узкой тропинке, которая вела к нему, повсюду выступали острые камни, едва позволявшие ступать по ним. Пещера, в которой жил старец, находилась под скалой, так что и видетьего было страшно. Он весь дрожал от старости. Каждый день совершалось им много знамений, он не переставал исцелять больных. Отцы говорили, что никто не по-

129

мнит, когда он поселился на горе. В старости он ел вечером три унции хлеба и три маслины. В молодости он ел лишь раз в неделю.

46. Об авве Аполлосе

Видели мы и другого святого мужа, по имени Аполлос, в Фиваиде, в пределах Ермиполя. В этот город приходил Спаситель с Девой Mapией и праведным Иосифом, исполняя пророчество Исаии, который говорит: Се, Господь седит на облаце легце и приидет во Египет, и потрясутся рукотворенная египетская от лица Его, и падут на землю (Ис. 19, 1). Видели мы там и капище, в котором все идолы пали лицом на землю, когда Спаситель вошел в город.

Этого-то мужа видели мы в пустыне, где под горою он имел монастырь и был отцом около пятисот монахов. Он приобрел славу в Фиваиде; дела его были велики, и Господь творил чрез него великие чудеса. Он совершал весьма много знамений. Еще с детства являл он великие подвиги, и уже в старости получил такую благодать. Будучи восьмидесяти лет, он устроил у себя великий монастырь из пятисот мужей совершенных, которые почти все могли творить чудеса. В пятнадцать лет удалился он от мира и сорок лет провел в пустыне, где тщательно подвизался во всякой добродетели, пока, говорят, не услышал глас Божий, говоривший к нему:

– Аполлос! Аполлос! Через тебя низложу Я мудрость египтян и разум разумных язычников. Вместе с ними ты погубишь и мудрецов вави-

130

лонских и истребишь всякое служение 6есовское. Теперь же иди в мир: ты породишь мне люди избранны, ревнители добрым делом.

И опять к нему был голос:

– Ступай! Все, что ты ни попросишь у Бога, – получишь.

Услышав повеление Божие, он тотчас пошел в мир. Это было в царствование Юлиана. Через некоторое время пришел он в ближнюю пустыню. Заняв одну небольшую пещеру под горой, он стал в ней жить.

Все занятие его состояло в том, что, стоя на коленях, постоянно возносил он молитвы к Богу: сто ночью и столько же днем. Пища его тогда, как и прежде, чудным образом посылалась ему Богом: ее приносил ему в пустыню Ангел. Одежду его составлял левитон, который некоторые называют колонием, и небольшой плат на голове. И это одеяние у него в пустыне не ветшало. В этой пустыне, рядом с которой была заселенная местность, совершал он силою Духа дивные чудеса и исцеления, которых и пересказать невозможно, так дивны были они. Об этом нам рассказывали старцы, которые жили вместе с ним и сами были совершенны и управляли многими братьями.

Таким образом, муж сей скоро сделался славным, как бы новый пророк и апостол, явившийся в наше время. Как только распространилась о нем великая молва, все монахи, жившие в окружности по разным местам, стали приходить к нему и предавать свои души, как родному отцу. Одних он призывал к созерцанию, других убеждал совершать деятельную добродетель и сам же

131

на делепоказывал то, к чему других склонял словом. Часто, показывая им пример подвижничества, он вкушал с ними пищу только по воскресным дням, и притом питался лишь одними овощами, которые сами по себе вырастали из земли, и не употреблял ни хлеба, ни бобов, ни даже плодов древесных и ничего вареного.

Однажды (это было в правление Юлиана), услышав, что брат, взятый в воинскую службу, сидит связанный в темнице, Аполлос с братией пришел к нему посоветовать и внушить ему мужественно переносить труды и презирать угрозы и опасности. Он говорил брату, что для него теперь настало время подвигов и что этими искушениями испытывается душа его. В то время, как он утешал брата и укреплял его душу, тысяченачальник, уведомленный кем-то о пришедших братьях, прибежал туда и в порыве злобы приказал закрыть двери темницы замками, оставив в ней Аполлоса с бывшими с ним монахами как способных к военной службе. Приставив к ним довольно стражей, он ушел домой, не пожелав даже выслушать их просьб. В полночь стражам явился светоносный Ангел и озарил светом всех бывших в темнице, так что стражи сделались безгласными от ужаса. Придя в себя, они отворили двери и просили, чтобы все братья вышли.

– Лучше, – говорили они, – умереть за них, чем оскорбить свободу, свыше дарованную заключенным безвинно.

Утром пришел тысяченачальник с другими начальниками и усердно просил иноков выйти и даже оставить город.

132

– Потому что, – говорил он, – от землетрясения упал дом мой и завалил самых лучших из моих слуг.

Услышав об этом, иноки возблагодарили Бога и возвратились в пустыню, где и пребывали потом все вместе, имея, по апостольскому слову, одно сердце и одну душу (Деян. 4, 32).

Аполлос учил, чтобы они ежедневно украшались добродетелями и коварные действия диавола на помыслы отражали тотчас при самом их начале. «Когда у змия, – говорил он, – сокрушена глава, тои все тело его мертво; и Господь заповедует нам сокрушать главу змия. Это обязывает нас к тому, чтобы мы не только исторгали из ума своего постыдные мечтания, но и вначале не допускали в душу свою худых и нечистых помыслов». Он учил также, чтобы братья старались превзойти друг друга в добродетелях, дабы никто не казался ниже другого по совершенствам. «Свидетельством успеха вашего в добродетелях, – говорил он, – да будет приобретение бесстрастия и воздержания от пищи, потому что это есть начало даров Божиих. А когда кто получит от Бога силу творить чудеса – не гордись, как бы имеющий всего довольно, не надмевайся мыслью, будто ты выше других, и не показывай всем, что получил такую благодать. В противном случае ты обольщаешься и, уловленный помыслами, лишаешься благодати».

Такое высокое учение было в его беседах! Впоследствии и мы часто слышали от него то же. Но в делах он совершал еще больше, ибо все, что он просил, Господь давал ему. Он имел

133

и некоторые откровения: например, видел своего старшего брата, который долгое время с ним жил в пустыне, по жизни был совершеннее, нежели сам он, и в пустыне же скончался. Во сне представилось ему, будто брат его пребывает в лике Апостолов, оставил ему в наследство свои добродетели и молится за него Богу, прося скорее преставить его от земли и с ним упокоить на Небесах. Но Спаситель сказал ему, что Аполлосу надобно еще несколько пребывать на земле для достижения совершенства, пока много будет ревнителей его жизни, ибо ему будет вверено великое множество монахов и некое воинство благочестивое, дабы он получил от Всеблагого славу, достойную своих трудов. Что он видел, то и случилось. Услышав о нем, стеклись к нему отовсюду многие монахи и, послушные его учению и беседам, совершенно отрекались мира. Таким образом, у него на горе составилось общество до пятисот братий, имевших общежитие и одну трапезу. Казалось, это был стройный полк Ангелов, облеченных во все доспехи, и исполнились на них слова Писания: веселится... пустыня жаждущая (Ис. 35, 1)... возгласи и возопий, нечревоболевшая, яко многа чада пустыя паче, нежели имущия мужа (54, 1). Хотя это пророческое слово исполнилось и на Церкви из язычников, однако оно сбылось и на Египетской пустыне, которая представила Богу больше чад, нежели страны заселенные. Где в городах такое множество спасающихся монахов, сколько их предстоит Богу в пустыне Египетской? Сколько в городах народа, столько там в пустыне монахов. И мне кажется,

134

что над ними исполнилось апостольское слово: Идеже бо умножися грех, там преизбыточествова благодать (Рим. 5, 20). Преумножилось некогда в Египте, больше чем в других странах, многоразличное и нечестивое идолослужение: почитали собак, обезьян и некоторых других животных; обожали и чеснок, и лук, и многие другие ничтожные растения. Об этом сам святой Аполлос рассказывал мне и объяснял причину прежнего многобожия.

– Жившие прежде нас язычники, – говорил он, – обоготворяли вола за то, что при помощи его, обрабатывая землю, выращивали хлеб; а воды Нила – за то, что ониорошали все поля; да и самую землю свою обожали за то, что она была плодоноснее всех других стран. Наконец, и прочие мерзости, как-то: собак, обезьян и других негодных животных и растения чтили они, потому что будто во время исхода Израиля из Египта некоторые из египтян не погнались вместе с фараоном за евреями и не погибли с ним только по той причине, что были удержаны или каким-либо делом, или одним из этих животных или растений. Потому они явились как бы причиной их спасения. Кто чем был тогда занят и не пошел за фараоном, то и обоготворил, говоря: «Это сегодня для меня стало богом, потому что благодаря ему я не погиб с фараоном».

Вот что говорил святой Аполлос. Но преимущественно перед словами надобно описать то, что приобрел он в делах.

Неподалеку от него прежде жили язычники и по всем местам почитали демонов. В одном из

135

селений было огромное капище, и в нем знаменитейший идол. Он был сделан из дерева. Нечестивые жрецы торжественно носили его по селениям, неистовствуя вместе с народом. Праздник этот совершался так же, как и в честь нильской воды. Случилось в то время проходить там святому Аполлосу с несколькими братьями. Как только он увидел народ, неистово бесновавшийся, преклонил колена пред Спасителем и вдруг сделал язычников неподвижными. Как ни толкались они, все же не могли сдвинуться с места. Палимые зноем, простояли они целый день, не понимая, отчего с ними это могло случиться. Тогда жрецы сказали, что это сделал с ними один христианин, живущий в пустыне в их пределах, именно Аполлос, и стали просить его избавить их от беды. Между тем, жившие по соседству с ними, услышав их крики и плачевные вопли, пришли к ним и стали расспрашивать:

– Что такое случилось с вами? Отчего это с вами произошло?

Они отвечали, что не знают, а только подозревают одного человека, и что его нужно просить о помиловании. Некоторые из них уверяли, что будто видели, как он проходил мимо, и просили пришедших оказать им скорее помощь. Последние привели волов и покушались сдвинуть идола, но он вместес жрецами оставался неподвижным. Наконец, не находя никакого средства к избавлению, они послали соседей своих сказать Аполлосу, что если он избавит их, то они оставят свое заблуждение. Когда они сказали об этом, человек Божий как можно скорее пошел к ним. Помолившись о

136

них, он всехосвободил от уз. После этого они единодушно уверовали в Спасителя всех и чудодействующего Бога, а идола предали огню. Огласив всех, он присоединил их к Церкви. Многие из них до сих пор живут в монастырях. Таким образом, везде пронеслась о нем слава, и многие уверовали в Господа, так что уже не было и имени язычников в пределах тех.

Спустя немного времени два селения заспорили между собой из-за пахотной земли и подняли междоусобную войну. Как только известие об этом дошло до святого мужа, он тотчас пошел к ним, чтобы склонить их к миру. Одна из противных сторон не соглашалась и противоречила ему, надеясь на какого-то начальника разбойничьей шайки, человека, очень храброго на войне. Аполлос, увидев, что он противоречит, сказал ему:

– Если ты, друг, послушаешься меня, то я умолю моего Владыку простить тебе грехи.

Разбойник же, услышав это, немедленно бросил оружие и пал к ногам его. Примирив обе стороны, он убедил всех разойтись по домам. Когда они, примирившись, ушли, тогда знаменитый разбойник последовал за святым мужем, требуя от него исполнения обещания. Блаженный Аполлос взял его с собою и в ближайшей пустыне убеждал и просил потерпеть, говоря, что Бог может даровать ему прощение. Настала ночь, и во сне они оба видели, будто стоят на Небе перед Престолом Христовым и смотрят, как Ангелы вместe с праведниками поклонялись Богу. Когда же и они, падши вместе, поклонились Спасителю, к ним был глас от Бога:

137

– Кое общение свету ко тме... кая часть верну с неверным (2 Кор. 6, 14–15). Для чего и этот человекоубийца, недостойный такого видения, стоит вместе с праведником? Впрочем, ты, Аполлос, можешь идти; человек, так поздно обратившийся, дарован тебе.

Увидев весьма много и других чудес, которых не может и не дерзает ни слово изречь, ни ухо выслушать, они пробудились и рассказали о том бывшим с ними. Всех до крайности удивлял рассказ обоих об одинаковом видении. И прежде бывший человекоубийца с того времени стал жить вместе с подвижниками. До самой смерти занимаясь исправлением своей жизни, из волка сделался незлобивым агнцем. И на нем исполнилось предречение пророка Исаии: пастися будут вкупе волк со агнцем... и лев аки вол ясти будет плевы (Ис. 11, 6–7). И правда, там можно было видеть эфиопов, подвизающихся вместе с монахами и многих превосходящих в добродетелях. И на них сбылось слово Писания: Ефиопиа предварит руку свою к Богу (Пс. 67, 32).

Однажды язычники спорили с христианскими поселениями о своих границах. С обеих сторон явилось множество вооруженных людей. Аполлос пришел к ним, чтобы примирить их. Но предводитель язычников, человек жестокий и свирепый, воспротивился ему и с упорством говорил:

– Не помирюсь до смерти.

Аполлос сказал ему:

– Да будет с тобою то, что ты избрал себе. Никто другой, кроме тебя, не погибнет, и когда

138

ты умрешь, земля не будет твоим гробом, но чрева зверей и коршунов наполнятся тобою.

Это слово тотчас же и сбылось: ни с той, ни с другой стороны никто, кроме этого предводителя, не погиб; его зарыли в песок и поутру нашли, что гиены и коршуны растерзали его на куски. Язычники, увидев такое чудо и исполнение сказанного, все уверовали в Спасителя; Аполлоса же провозглашали пророком.

Еще прежде этого святой Аполлос жил в пещере одной горы с пятью братьями, которые были первыми учениками его, когда он только что вышел из пустыни. Когда однажды настал день Святой Пасхи, они, совершив в пещере служение Богу, хотели вкусить пищу, какая найдется. А было у них только немного сухих хлебов и овощей. Аполлос сказал им:

– Дети! Если мы верные и истинные чада Христовы, то попросите каждый у Бога пищи, какой кому угодно.

Но они все предоставили ему, считая себя недостойными такой благодати. Когда же он сам с радостным лицом совершил молитву и все рекли: «Аминь!» – тотчас явились у пещеры какие-то неизвестные люди, сказавшиеся пришельцами издалека, и принесли с собою все, о чем братья даже никогда не слыхали, что не растет в Египте, а именно: всякого рода плоды садовые – виноград, гранатовые яблоки, смоквы и орехи – все такое, чему поспеть было тогда еще не время, и медовые соты, и сосуд свежего молока, и десять больших, чистых теплых хлебов – все, что родится в чужой стране. Люди, принесшие это,

139

сказав, что все прислал им какой-то знатный богатый человек, поспешно удалились. Пищи было столько, что хватило братии до Пятидесятницы. Все они, дивясь, говорили, что воистину все было им послано от Бога. Один из монахов тут же попросил авву помолиться о нем, чтобы ему сподобиться какого-нибудь благодатного дара. Когда сей помолился, ему дан был благодатный дар смиренномудрия и кротости, так что все дивились, как он стяжал великую кротость. Об этих чудесах Аполлоса рассказывали нам отцы, жившие с ним, и засвидетельствовали многие братья.

Незадолго перед тем был голод во всей Фиваиде. Жители городов не раз слыхали, что жившие с Аполлосом монахи неоднократно уже получали пищу чудесным образом. С женами и детьми все они пошли к нему просить благословения и пищи. Нимало не опасаясь, что не хватит пищи для братии, он давал всем приходящим столько, чтобы каждому хватило на день. Когда же осталось только три большие корзины с хлебом, а между тем голод усиливался, он велел принести и эти корзины, из которых монахи тогда хотели взять для себя хлеб, и громко, чтобы все слышали, сказал:

– Неужели рука Господня не может наполнить эти корзины? Вот что говорит Дух Святой: «Не оскудеет хлеб в корзинах сих, доколе не вкусят все нового хлеба».

Ходившие туда в самом деле утверждали, что всем доставало хлеба в продолжение четырех месяцев.

140

То же самое совершил он над елеем и пшеницей. Тогда сатана предстал ему и сказал:

– Разве ты Илия или другой кто из пророков и апостолов, что делаешь это?

Аполлос отвечал ему:

– А разве не люди были святые пророки и апостолы, которые передали нам cиe делать? Или тогда был Бог, a ныне нет Его? Бог всегда может делать это. Для Него нет ничего невозможного. Если же Бог благ, то зачем ты зол? И разве не должно нам говорить, что мы видели,то есть что продающие хлеб приносили братьям на трапезу полные корзины и опять брали их полными, по насыщении пятисот братий.

Надобно сказать, как изумились мы, увидев и другое чудо. Трое нас, братий, пошли к нему. Его братия узнали нас, увидев еще издали, потому что уже прежде слышали от Аполлоса о нашем приходе к нему. Поспешив нам навстречу, они встретили нас с пением, по обычаю, принятому у них по отношению ко всем монахам. Поклонившись лицом до земли, они облобызали нас, говоря друг другу:

– Вот и пришли те братия, о которых отец наш за три дня предсказал нам, что придут к нам трое братьев из Иерусалима.

Одни из них шли впереди нас, другие за нами, и все пели, пока не пришли к самому Аполлосу. Авва Аполлос, услышав пение, вышел к нам навстречу, как он обыкновенно делал это по отношению ко всем братьям. Увидев нас, он первый поклонился нам до земли, облобызал нас, потом пригласил войти к нему. Помолившись и соб-

141

ственными руками умыв нам ноги, авва Аполлос просил нас отдохнуть. Так поступал он со всеми приходившими к нему братьями.

Жившие с ним братья принимали пищу не прежде, чем приобщившись Евхаристии Христовой. Это делали они в девятом часу дня. По принятии пищи они садились слушать его, и он поучал их всем заповедям до сумерек. После того одни из них уходили в пустыню и там читали наизусть Священное Писание целую ночь; другие оставались там, непрестанно восхваляя Бога песнопениямидо наступления дня. Я сам своими глазами видел, как они начинали с вечера свое песнопение и не переставали петь даже до утра. А многие из них только в девятом часу сходили с горы и, приняв Евхаристию, опять восходили на гору и довольствовались одной духовной пищей до другого девятого часа. Так некоторые из них поступали в продолжение многих дней. При всем том они, как можно было видеть, радовались, живя в пустыне; никто здесь, на земле, не указал бы подобной радости и веселья телесного. Между ними никого не было скучного и печального. Если бы кто и показался когда печальным, авва Аполлос тотчас спрашивал его о причине скорби и открывал, что было у каждого в тайне сердца. «Не должно, – говорил он, – на пути спасения скорбеть тем, которые имеютнаследовать Царство Небесное. Пусть стенают язычники, плачут иудеи, скорбят грешники, а праведники должны радоваться. И если помышляющие о земном в земном находят радость, как же нам, удостоенным такой надеж-

142

ды, не радоваться непрестанно, когда и Апостол побуждает нас всегда радоваться, непрестанно молиться и о всем благодарить (см. 1 Фес. 5, 17–18)?»

Впрочем, кто может изобразить сладость беседы аввы Аполлоса и прочие его добродетели, о которых мы умолчали по причине их чрезвычайной чудесности, хотя и слышали о них от него самого и от других. Часто, беседуя с нами наедине о подвижничестве, он говорил о том, как принимать братию, то есть что нужно кланяться приходящим братьям, «ибо, – говорил он, – ты кланяешься не им, а Богу; видя брата твоего, ты видишь Господа Бога твоего – и это приняли мы от Авраама (Быт. 18). Еще, говорил он, должно братию усиленно приглашать к отдохновению – этому научились мы у Лота (Быт. 19), который приютил Ангелов. Монахи должны, если могут, ежедневно приобщаться Святых Таин, потому что кто уклоняется от Святых Таин, тот удаляется от Бога. Например, кто постоянно приобщается, тот всегда принимает в себя Спасителя, ибо сам Спаситель говорит: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6, 56). Итак, полезно монахам постоянно вспоминать спасительное страдание и ежедневно быть готовыми удостоиться принятия Святых и Небесных Таин, ибо таким образом мы удостаиваемся отпущения грехов. Также непозволительно, говорил он, нарушать без всякой нужды всеобщие посты, ибо в среду Спаситель предан, а в пятницу распят. Поэтому, кто нарушает пост, тот вместе с врагами предает и распинает Спасителя. Если в

143

пост придет к тебе брат, имеющий нужду в отдохновении, предложи трапезу ему одному; если же ему не угодно, не принуждай, ибо все мы имеем общее предание о посте».

Много порицал он тех, кто носит оружие и отращивают волосы, ибо такие люди, по его словам, тщеславятся и стараются нравиться людям. Им должно бы постом изнурять свое тело и делать добро втайне, а они, напротив, выставляют себя перед всеми. Впрочем, что говорить много? Все наставления его точно соответствовали его жизни и достойным образом ни пересказать, ни описать их невозможно.

Таким образом, побеседовав с нами о многом несколько раз в продолжение целой недели, он, отпуская нас, сказал:

– Мир имейте между собою и на пути не отлучайтесь друг от друга.

Когда же он предложил бывшим при нем братиям проводить нас до других отцов, почти все они изъявили свою готовность идти с нами. Тогда святой Аполлос избрал из них трех мужей, сильных в слове и жизни и знавших языки – греческий, римский и египетский и, отпуская их с нами, велел им не оставлять нас, пока мы не увидим всех отцов (только кто пожелал бы увидеть их всех, тот не сумел бы сделать этого во всю жизнь). Наконец он благословил нас и отпустил со словами: Да благословит вас Господь от Сиона, и узриши благая Иерусалима во вся дни живота вашего (Пс. 127, 6). Когда мы шли по пустыне в полдень, вдруг увидели огромного дракона, как бревно ползущего по песку. Увидев его,

144

мы сильно испугались. Но провожавшие нас братья убеждали нас не бояться, а быть спокойными и идти за драконом.

– Увидите, – говорили они, – веру нашу.

Они надеялись убить его своими руками.

– Мы уже убивали руками много и драконов, и аспидов, и керастов, – говорили они.

На них исполнилось Священное Писание: Се, даю вам власть наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию (Лк. 10, 19). Но мы по неверию, а еще более из-за страха просили их идти не по следу дракона, а по прямой дороге. Тогда один брат, из числа их, оставив нас на месте, с великой отважностью пустился в пустыню по следам зверя. Найдя невдалеке его логовище, он громко кричал нам, что дракон в пещере, и звал к себе посмотреть, что будет, между тем, как другие братия убеждали нас не пугаться. Когда мы с великим страхом пошли посмотреть на зверя, то увидели идущего нам навстречу брата. Ухватясь за нас руками и преграждая нам путь, он умолял нас не ходить туда, ибо мы не сможем снести ярости зверя, тем более, что никогда не видели его раньше. Пригласив нас в свой монастырь, он рассказал, что часто видел это животное, что оно чрезвычайно велико и имеет больше пятнадцати локтей в длину. Приказав нам остановиться, сам он пошел к тому брату и просил его оставить пещеру, но тот не хотел выходить оттуда, не убив дракона. Однако же он упросил его и привел к нам, а тот укорял нас в маловерии. Отдохнув у брата сего в монастыре, отстоявшего на милю от того места, мы достаточно подкрепили свои силы.

145

47. Об авве Аммуне

Этот брат рассказывал нам, что в том месте, где он жил, был один святой муж, у которого он учился, по имени Аммун, совершивший в том месте весьма много чудес. К нему часто приходили разбойники и забирали у него хлеб и пищу. Но однажды он пошел в пустыню, привел с собою оттуда двух больших драконов и велел им стоять на страже у своей двери. Разбойники пришли по обыкновению и, увидев чудо, онемели от ужаса и пали ниц. Когда Аммун вышел из келлии и увидел, что они немы и почти полумертвы, поднял их и стал укорять так:

– Посмотрите, насколько вы свирепее зверей; вот они ради Бога повинуются нашей воле, а вы и Бога не боитесь, и христианского благочестия не уважаете.

Потом ввел их в свою келлию, предложил им трапезу и увещевал переменить жизнь. Оставив прежнюю жизнь, они оказались лучшими из многих других, а через несколько времени и сами стали совершать такие же знамения.

– В одно время, – рассказывал тот же брат, – большой дракон опустошал соседнюю страну и истреблял множество животных. Тогда жившие близь пустыни все вместе пришли к авве и просили истребить в их стране этого зверя. Но он, будто не умея ничего сделать для них, отпустил их в печали, а сам, встав наутро, пошел по следам зверя. Когда авва трижды преклонил колена для молитвы, зверь пришел к нему с сильным свистом, испуская страшное дыхание, надуваясь,

146

шипя и издавая зловонный запах. Авва нимало не убоялся и, обратясь к дракону, сказал:

– Да поразит тебя Христос, Сын Бога Живаго, имеющий сокрушить великого зверя.

Как только он сказал это, дракон тотчас рассеялся, изблевав изо рта весь яд вместе с кровью. Придя на другой день и увидев это великое чудо, поселяне никак не могли стерпеть запаха от дракона и засыпали зверя песком. Тут же с ними находился и авва, ибо они одни не смели приближаться к дракону, хотя он был уже мертв.

– А прежде, – продолжал брат, – когда дракон был еще жив, вдруг увидел его один отрок, пасший стадо. Испугавшись, он упал замертво и целый день лежал бездыханный на поле близ пустыни. К вечеру родственники нашли его и, заметив, что он еще немного дышит, только весь расшибся, они принесли его к авве, не зная, между тем, от чего это случилось. Когда авва помолился и помазал отрока елеем, он встал и рассказал виденное им. Это особенно и побудило сего мужа решиться истребить дракона.

48. Об авве Корпии пресвитере

Один пресвитер, по имени Коприй, имел неподалеку оттуда монастырь в пустыне. Это был муж святой, почти девяноста лет, настоятель пятидесяти братий. Он делал также весьма много чудес: врачевал болезни, совершал много исцелений, изгонял демонов, творил много знамений, и некоторые – на наших глазах. Увидев и помолившись о нас, он умыл нам ноги и спрашивал

147

нас, что делается в мире. Но мы просили, чтобы он лучше рассказал нам о добродетелях своей жизни, о том, как Бог ниспослал ему дары и каким образом он получил благодать. Он без всякой гордости стал нам рассказывать о жизни своей и своих предшественников, великих мужей, из которых многиe превосходили его и жизни которых подражал он. «Дети, – говорил он, – нет ничего удивительного в моих делах по сравнению с подвигами отцов наших».

Между тем как пресвитер Коприй еще рассказывал об этом, один из наших братий, не веривший его словам, задремал и видит, что в руках у того мужа находится дивная книга, исписанная золотыми буквами, и что какой-то седой муж подошел и грозно сказал ему:

– Что же ты не внимаешь чтению и дремлешь?

Устрашенный брат тотчас по латыни рассказал нам все слышанное и виденное им. Еще он говорил нам об этом, как пришел один поселянин с корзиной, наполненной песком, и, приблизившись, ожидал, пока брат кончит свой рассказ. Мы спросили пресвитера, чего хочет этот поселянин с песком. Авва сказал нам в ответ:

– Дети, не надлежало бы нам хвалиться перед вами и рассказывать о славных делах отцов, дабы, возгордившись умом, мы не лишились награды. Но поскольку вы пришли к нам из столь отдаленной страны, то за такую ревность и искание пользы я не лишу вас назидания, но в присутствии братий расскажу, что Бог устроил через нас.

Соседняя с нами страна была бесплодна, и владевшие ею поселяне, посеяв хлеб, едва соби-

148

рали его вдвое против посеянного, ибо червь, зарождаясь в колосе, повреждал всю жатву. Земледельцы, оглашенные нами и сделавшиеся христианами, просили нас помолиться о жатве. Я сказал им:

– Если вы имеете веру в Бога, то и этот пустынный песок будет приносить вам плоды.

Они немедленно набрали вот этого песку, по которому мы ходим, и принесли его нам, прося нашего благословения. Когда я помолился, чтобы было по вере их, они посеяли песок на полях вместе с хлебом, и вдруг земля их стала плодоносней всякой земли в Египте. Таким образом, привыкнув это делать, они ежегодно приходят к нам с прежней просьбой.

– Еще одно великое чудо, – продолжал авва, – Бог сподобил меня совершить в присутствии многих. Как-то пришел я в город и встретил там одного манихея, который обольщал народ. Так как я не мог убедить его при народе, то, обратясь к толпе, сказал:

– Зажгите на площади большой костер; мы оба войдем в огонь, и кто из нас останется невредим от него, того вера и хороша.

Это было исполнено: народ поспешно зажег костер и потащил манихея вместе со мною в огонь. Hо манихей сказал:

– Пусть каждый из нас порознь войдет в огонь, и первым должен вступить ты сам, приказавший это сделать.

Когда же я, знаменовав себя именем Христовым, взошел на костер, то пламень расступился на две стороны и нисколько не повредил мне,

149

хотя я пробыл в нем полчаса. Народ, увидев чудо, поднял крик и заставлял манихея войти в огонь. Но он устрашился и не хотел этого сделать. Тогда народ схватил его и поволок в середину огня. Он тотчас был охвачен пламенем и немедленно с бесчестием был выгнан из города при криках народа:

– Сожгите обманщика заживо!

А меня народ взял под руки и, прославляя Бога, проводил до церкви.

В другое время, когда я проходил мимо одного капища, несколько язычников приносили жертву своим идолам. Я сказал им:

– Для чего вы, существа разумные, приносите жертвы неразумным. Через это вы становитесь неразумнее, чем они.

И так как мои слова были верны, то они последовали мне и уверовали в Спасителя.

Некогда был у меня недалеко в поле сад для приходивших к нам братий, и один бедный человек обрабатывал его. Однажды какой-то язычник украл там овощи. Принеся их домой, он в продолжение трех дней не мог никак сварить их, так как они в котле оставались такими же, какими были взяты, ибо вода вовсе не нагревалась. Тогда этот человек пришел в себя, взял овощи и принес их нам, умоляя простить ему грех и сделать его христианином, что и было исполнено. В то же время пришли к нам странники-братия, и для них специально были тогда принесены овощи. Вкусив их, мы возблагодарили Бога за двойную радость, то есть за то, что и человек спасен, и братья укрепились пищей.

150

49. Об авве Сурусе

Однажды авва Сурус, авва Исаия и авва Павел, мужи благочестивые и подвижники, сошлись вместе, чтобы посетитьвеликого исповедника авву Анувия. Он жил от них на расстоянии трех дней пути. И говорят они друг другу:

– Пусть каждый из нас покажет свой образ жизни и как он почтен от Бога здесь, на земле.

Авва Сурус сказал им:

– Прошу у Бога дара, чтобы силою Духа достигнуть нам до того места без утомления.

И только лишь он помолился, тотчас явилось готовое судно и благоприятный ветер, и в одно мгновение они очутились на месте, хотя плыли против течения.

50. Об авве Исаии

Тогда же в пути авва Исаия сказал авве Павлу и авве Сурусу:

– Что удивительного, друзья, если встретит нас муж, который перескажет нам жизнь каждого из нас?

51. Об авве Павле

Павел же сказал:

– А если и нам Бог открыл, что через три дня он возьмет Анувия к себе?

Когда пошли они вперед к месту жительства Анувия, сей муж, выйдя к ним навстречу, приветствовал их. Павел сказал ему:

151

– Расскажи нам свои дела, ибо ты послезавтра отойдешь к Богу.

52. Об авве Анувии

Авва Анувий сказал им:

– Благословен Бог, известивший и меня об этом, также как и о вашем прибытии и подвижничестве.

Рассказав о подвигах каждого из них, далее он стал говорить о своих подвигах следующим образом:

– С того времени, как я исповедал на земле имя Спасителя, не исходила ложь из уст моих. Я не питался земною пищей, ибо Ангел ежедневно питает меня пищей небесной. В сердце мое никогда не входило желание ничего иного, кроме Бога. Бог не скрывал от меня, что делается на земле. Свет не заходил от глаз моих: я и днем не спал, и ночью не отдыхал, ища Бога, и Ангел всегда был при мне, показывая силы мира. Свет ума моего не погасал. Все, что просил я у Бога, скоро получал. Многократно видел я тысячи Ангелов, предстоящих Богу; видел лики праведников; видел сонмы мучеников; видел, как все они восхваляют Бога; видел сатану, предаваемого огню; видел ангелов его, терпящих наказание; видел праведников, вечновеселящихся.

Рассказав это и многое другое в продолжение трех дней, авва предал душу. Ее тотчас приняли Ангелы и лики мучеников, и понесли на Небеса; а братия видели это и слышали их песнопения.

152

53. Об авве Эллине

Другой авва, по имени Эллин, с детства подвизавшийся в добродетели, приносил часто к братиям, жившим в соседствес ним, огонь за пазухой, возбуждая и в них желание показывать знамения. Он говорил им: «Если вы поистине подвизаетесь, то покажете знамения добродетели».

Однажды, когда он был один в пустыне, ему захотелось меду. Скоро нашел он под камнем соты и сказал:

– Удались от меня необузданное похотение, ибо написано: Духом ходите и похоти плотския не совершайте (Гал. 5, 16), и, оставив соты, удалился.

Постившись в пустыне еще три недели, он нашел разбросанные плоды и сказал:

– Не буду естьи не прикоснусь к ним, да не соблазню брата моего, то есть, душу мою, ибо писано: не о хлебе едином жив будет человек (Мф. 4, 4).

Пропостившись и еще неделю, он, наконец, заснул. Ангел явился ему во сне и сказал:

– Встань и ешь, что найдешь.

Он встал и, осмотревшись вокруг, увидел источник, около которого выросли роскошные растения. Он принял питие и пищу из растений и утверждал, что ничего приятнее в жизни не вкушал. Найдя на том месте небольшую пещеру, он пробыл там несколько дней без пищи. Наконец, когда почувствовал нужду в пище, он, преклонив колена, стал молиться – и тотчас ему предложены были всякие яства, теплые хлебы, оливки и различные плоды.

153

Некогда он посетил своих братий и, преподав им много наставлений, поспешно удалился в пустыню, взяв с собой некоторые нужные вещи. Увидев на пастбище несколько диких ослиц, он сказал им:

– Во имя Христово пусть одна из вас придет ко мне и возьмет на себя мою ношу.

И тотчас одна прибежала к нему. Положив на нее свои вещи, он сел на нее и в один день прибыл к пещере.

Однажды, когда он разложил на солнце хлебы и плоды, подошли к ним звери, обыкновенно приходившие на источник, и лишь только коснулись хлебов, тотчас умерли.

В один воскресный день он пришел к некоторым монахам и спросил их:

– Почему вы ныне не собрались к богослужению?

Когда же они ответили, что не пришел пресвитер (живший на противоположном берегу), – он сказал им:

– Пойду, призову его.

Они сказали, что нельзя перейти поток по причине глубины его.

– Притом же, – говорили они, – в этом месте живет огромный зверь, крокодил, истребивший много людей.

Он немедленно встал, пошел к потоку, и вдруг зверь, взяв его на свою спину, перенес на другой берег. Найдя пресвитера в поле, он просил его не оставлять братии. Сей, видя, что он одет в рубище, сшитое из многих лоскутов, спросил у него, где он взял рубище, и прибавил:

154

– Брат, одеяние души твоей прекрасное! – и подивившись его смиренномудрию и убожеству, последовал за ним к реке.

Но тут они не нашли лодки, и авва Эллин громким голосом стал звать крокодила. Крокодил тотчас явился по его зову и подставил спину. Авва Эллин приглашал и пресвитера сесть с собой, но тот, увидев зверя, испугался и отступил назад. Он и братия, жившие на том берегу, с ужасом смотрели, как авва переплывал поток на звере. Выйдя на сушу, он привел с собой зверя и сказал, что ему лучше умереть и понести наказание за погубленные им души. Зверь тотчас упал и сдох.

Пробыв у братий три дня, авва все это время учил их заповедям и открыл им сокровенные намерения каждого. Тот, говорил он, терпит беспокойство от помыслов блудных, другой – от тщеславия, третий – от сластолюбия, а иной от гнева; одного называл кротким, другого – миролюбивым, в одном обличал пороки, в другом хвалил добродетели. Слыша это, они удивлялись и говорили, что это правда.

Затем он сказал им:

– Приготовьте нам овощей, ибо нынепридет к нам много братий.

Действительно, братия пришли еще во время приготовления и облобызали друг друга.

Один из сих братий, желая жить с аввой в пустыне, просил его об этом. Когда же авва говорил, что ему не перенести искушений демонских, тот с настойчивостью стал утверждать, что все перенесет. Авва Эллин принял его и велел ему жить в другой пещере. Демоны сперва много

155

смущали его срамными помыслами; потом, явившись ему, начали душить его. Он бежал из пещеры и рассказал авве Эллину о случившемся. Авва, очертив то место, велел ему впредь пребывать на нем без боязни.

Однажды, когда у них в пещере недоставало хлеба, Ангел пришел в образе брата и принес им пищу. В другое время десять братий искали его по пустыне и семь дней оставались без пищи. Наконец, авва встретил их и велел им отдохнуть в пещере. Когда они напомнили ему о пище, он, не имея ничего предложить им, сказал:

– Бог силен уготовать трапезу в пустыне.

И тотчас явился благообразный юноша и постучал в двери в то время, как они молились. Они отворили дверь и увидели юношу с боль-шой корзиной, наполненной хлебами и оливками. Приняв это, они вкусили пищи и возблагодарили Господа, а отрок тотчас стал невидим.

Авва Коприй, рассказав нам это и много другого удивительного и обласкав нас, привел в свой сад и показал нам пальмы и другие фруктовые деревья. Он сам насадил их в пустыне, возбужденный верой поселян, которым он сказал, что и пустыня может приносить плоды тем, кто имеет верy в Бога, «ибо когда я увидел, что они засеяли песок и поле их стало плодоносно, – говорил он, – то и сам сделал то же и имел успех».

54. Об авве Апеллесе пресвитере

Видели мы и другого пресвитера, по имени Апеллес. Он сперва занимался ремеслом медника,

156

а потом обратился к подвижничеству. Однажды к нему пришел диавол в образе женщины. Он в то время как раз делал медные вещи для монахов и нарочно схватил рукой раскаленное железо и обжег женщине все лицо и тело. И братия слышали, как она кричала в келлии. С того времени этот муж всегда берет рукой раскаленное железо без всякого вреда. Он принял нас дружелюбно и вот что рассказывал о живших с ним богоугодных мужах, которые живы еще и ныне.

55. Об авве Иоанне

– Есть в этой пустыне, – говорил он, – брат наш Иоанн, не нашего, впрочем, века человек, ибо он превосходит добродетелями нынешних монахов; найти же его скоро никто не может, потому что он всегда ходит по пустыне с места на место.

Он сперва три года стоял под одной скалой, проводя все это время в непрестанной молитве, никогда не садился и не ложился спать и лишь стоя имел несколько сна; только в воскресные дни принимал Евхаристию, которую приносил ему пресвитер, и более ничего не ел.

Однажды сатана, приняв на себя образ пресвитера, поспешно приходит к нему и показывает вид, будто хочет преподать ему Причастие. Но блаженный Иоанн, узнав его, сказал ему:

– Отец всякого обмана и всякого лукавства, враг всякой правды! Ты не только непрестанно обольщаешь души христиан, но и дерзаешь ругаться над самыми Святыми Таинствами.

157

Диавол отвечал ему:

– Едва не удалось мне уловить тебя. Этим способом я обольстил одного из твоих братий и, лишив его рассудка, довел до сумасшествия. Многие праведники много молились за него и едва возмогли привести его в разум.

Сказав это, демон удалился от него.

Когда же от продолжительного стояния у него потрескались ноги и стали гноиться, тогда явился Ангел и, коснувшись уст его, сказал:

– Господь будет для тебя истинной пищей и Дух Святой – истинным питием, но теперь пока достаточно для тебя духовного пития и пищи, чтобы иначе, от пресыщения, ты не изверг их, – и исцелив его, свел с места.

После того он стал странствовать по пустыне и питался растениями. В воскресный же день являлся на прежнее место для принятия Причастия.

Выпросив у пресвитера несколько пальмовых ветвей, он делал из них поясы для животных. Когда один хромой решился отправиться к нему для исцеления, то едва только сел он на осла и ноги его только коснулись пояса, сделанного святым мужем, он тотчас исцелился.

Иногда авва посылал больным благословение, и они тотчас освобождались от болезни. Однажды он получил откровение о своих монастырях, что некоторые из братии ведут недобрую жизнь. Тогда написал он через пресвитера ко всем им послание, в котором было сказано, что такие-то из них нерадят, а другие ревнуют о добродетели. Открылось, что это было так. Написал он и к отцам, что некоторые из них нерадят о спасении братий, а дру-

158

гие довольно наставляют их; притом объявил, каких наказаний и почестей достойны те и другие. Еще призывая иных к высшему совершенству, он внушал им, чтобы, удаляясь от чувственного, они восходили к духовному, так как уже время вести такую жизнь. «Мы, – говорил он, – не должны навсегда оставаться детьми и младенцами, но должны восходить к совершеннейшему разумению, достигать мужеского возраста и возвышаться до самых великих добродетелей».

* * *

Много еще другого рассказывал нам отец об авве Иоанне. Но все эти рассказы были настолько чудесны, что мы, боясь вызвать маловеpиe и малодушие у читателей, воздержались написать их полностью. Сами же мы совершенно убеждены в истинности их, так как нам то же самое рассказывали многие и великие мужи, бывшие очевидцами всего.

56. Об авве Пафнутии

Видели мы и другое место, где жил Пафнутий-отшельник, муж великий и добродетельный, который недавно скончался в окрестности Ираклеи Фиваидской. Многое рассказывалось о нем. После продолжительного подвижничества Пафнутий молил Бога открыть ему, кому бы из совершенных по святости он был подобен. Ангел явился ему сказал:

– Ты подобен такому-то флейтисту, который живет в городе.

159

Поспешно отправился Пaфнyтий к тому флейтисту и расспрашивал его об образе жизни и делах. Флейтист сказал ему, что он (как и в самом деле было) человек грешный, нетрезвой и развратной жизни и что он недавно перестал разбойничать и сделался флейтистом. Когда же Пафнутий стал выпытывать у него, что доброго сделал он когда-либо, флейтист отвечал, что не знает за собой ничего доброго, кроме того, что однажды, будучи еще разбойником, ночью избавил он от разбойников одну христианскую деву, которую они хотели обесчестить, и проводил ее до селения.

– В другой раз, – продолжал он, – встретил я красивую женщину, блуждавшую по пустыне. Она бежала от служителей градоначальника и его судей из-за того, что муж ее был должен казне, и оплакивала свое странствование. Я спросил ее о причине ее слез. «Не спрашивай меня ни о чем, господин, – сказала она, – и не любопытствуй о несчастной, но возьми меня и отведи, куда хочешь, как рабу свою, ибо после того, как мужа моего много раз били в продолжение двух лет за то, что он должен казне триста златниц, и заключили в темницу, а трех моих любезнейших сыновей продали, я спасаюсь бегством, перехожу с места на место и, так как меня часто ловили и каждый раз били без пощады, брожу теперь по пустыне, и вот уже третий день остаюсь без пищи». Я сжалился над ней и привел ее в пещеру, дал ей триста златниц, проводил до города. Так я освободил ее с детьми и с мужем.

160

Пафнутий сказал ему:

– Хотя я не знаю за собой, чтобы сделал что-нибудь подобное, но ты, без сомнения, слыхал, что я славен подвижничеством, ибо не в беспечности провел жизнь свою. И вот Бог открыл мне о тебе, что ты нисколько не ниже меня по добрым делам. Поэтому, когда Бог так печется о тебе, брат, ты не оставляй души своей в пренебрежении, на волю случая.

Флейтист тотчас же бросил из рук флейты и, променяв благозвучие музыкальной песни на духовное сладкопение, последовал за Пафнутием в пустыню. В продолжение трех летподвизался он сколько мог, проводя жизнь свою в пении псалмов и в молитвах; наконец перешел на Небо и почил, сопричисленный к лику святых и чинам праведных.

Проводив к Богу этого усердного подвижника добродетели, Пафнутий сталь вести жизнь более совершенную в сравнении с прежней и опять молил Бога открыть ему, кому из святых он подобен. Опять был к нему глас Божий:

– Ты подобен старшине ближайшего селения.

Пафнутий немедленно отправился к нему. Когда он постучался к нему в дверь, тот по обычаю вышел и принял гостя. Омыв ему ноги и предложив трапезу, он просил его вкусить пищи. Но Пафнутий стал у него расспрашивать о его делах и говорил:

– Расскажи мне свой образ жизни, ибо ты превзошел многих монахов, как открыл мне Бог.

Тот отвечал ему, что он человек грешный и недостойный даже имени монаха. Однако Паф-

161

нутий стал настоятельно расспрашивать его, и он отвечал так:

– Не следовало бы мне рассказывать о своих делах, но поскольку ты говоришь, что пришел по повелению Божию, то поведаю тебе о себе. Вот уже тридцатый год, как я разлучился со своей женой, прожив с ней только три года. Бог дал мне трех сыновей, которые помогают мне во всех делах моих. Я до сих пор не оставлял страннолюбия. Никто из поселян не похвалится, что он принял странника прежде меня. Бедный или странник не выходил из дома моего с пустыми руками, не получив сперва всего необходимого для пути. Не пропускал я бедного или удрученного несчастьями, не утешив его. Не был я лицеприятен к своему сыну на суде. Чужие плоды не входили в мой дом. Не было вражды, которой бы я не примирял. Никто не обвинял моих сыновей в неприличных поступках. Стада мои не дотрагивались до чужих плодов. Не засевал я первый своих полей, но, предоставляя их другим, сам пользовался только тем, что оставалось. Не допускал я, чтобы богатый притеснял бедного. Во всю жизнь мою никого я не огорчал, никого никогда не осуждал. Вот что, как помню, сделал я по воле Божией.

Услышав о добродетелях сего мужа, Пафнутий облобызал его голову и сказал:

– Да благословит тя Господь от Cиoнa, и узриши благая Иерусалима (Пс. 127, 6). Тебе недостает еще главной из добродетелей – многомудрого познания о Боге, которое не можешь ты приобрести, если не отвергнешься мира, не возьмешь креста и не поеледуешь за Спасителем.

162

Услышав cие, тот немедленно, не сделав даже никаких распоряжений касательно своего имущества, последовал за этим мужем в гору. Когда же они пришли к реке и не нашли тут никакой лодки, Пафнутий велел ему идти через реку, которой никто никогда в этом месте не переходил по причине глубины ее. Они перешли так, что вода была им только по пояс. Тогда Пафнутий оставил его в одном месте, а сам, разлучившись с ним, молил Бога, чтобы ему быть лучше подобных людей. Немного времени спустя, Пафнутий видел, что душу сего мужа взяли Ангелы, славя Бога и говоря:

– Блажен, егоже избрал еси и приял, вселится во дворех Твоих (Пс. 64, 5).

Святые же ответствовали им и восклицали:

– Мир мног любящим закон Твой (Пс. 118, 165).

Тогда узнал Пафнутий, что муж сей скончался.

Продолжая неусыпно молиться и еще более подвизаясь в посте, Пафнутий опять молил Бога открыть ему, кому он подобен. И опять сказал глас Божий:

– Ты подобен купцу, ищущему хороших жемчужин. Встань же и не медли: с тобою встретится человек, которому ты подобен.

Он пошел и увидел одного александрийского купца. Это был человек благочестивый и христолюбивый, торговал на двадцать тысяч златниц, имеясто кораблей, возвращался из верхней Фиваиды. Он все свое имущество и всю свою прибыль раздавал бедным и монахам. В этот раз он со своими сыновьями нес Пафнутию десять мешков овощей.

163

– Что это, любезный? – спросил его Пафнутий.

Тот отвечал, что это плоды торговли, приносимые Богу для подкрепления праведных.

– Почему же ты не принимаешь нашего имени? – вновь спросил его Пафнутий.

Когда же тот признался, что очень желает сего, Пафнутий сказал ему:

– Доколе ты будешь заниматься земной торговлей и не примешься за небесную куплю? Предоставь это другим, а сам, пока время так благоприятно, последуй за Спасителем, к Которому немного позже придешь и ты.

Купец, нисколько не медля, приказал своим сыновьям разделить между бедными все, что у него оставалось, а сам отправился в гору, заключился в том месте, где до него подвизалось двое, и постоянно молился Богу. Прошло немного времени, и он, оставив тело, соделался небожителем.

Пафнутий, предпослав и сего мужа на Небо, наконец и сам, не имея сил продолжать подвижничество, стал отходить. Тогда явился ему Ангел и сказал:

– Наконец, пойди и ты, блаженный, в небесные селения. Пророки пришли принять тебя в свой сонм. Это прежде не было тебе открыто, чтобы, возгордившись, не лишился всех своих заслуг.

Прожив еще день и рассказав все пресвитерам, пришедшим к нему по откровению, он предал дух. Пресвитеры ясно видели,как он был принят ликами праведных и Ангелов, восхвалявших Бога.

164

57. О мучениках Филимоне и Аполлонии

Был в Фиваиде монах по имени Аполлоний. Он показал много чудесных опытов своей святости и удостоен был диаконства. Преуспев во всех добродетелях, которыми прославились многие мужи во время гонений, он ободрял исповедников Христовых и многих наставил на мученичество. Наконец, он сам был взят под стражу и заключен в темницу. Туда к нему приходили самые негодные язычники и говорили ему оскорбительные богохульные вещи.

Между ними был один музыкант, человек известный своими злодеяниями. Он пришел и начал поносить Аполлония, называя его нечестивцем, наветником, обманщиком, и говорил, что все его ненавидят и что ему надо бы поскорее умереть. Аполлоний сказал ему:

– Да помилует тебя Господь и да не поставит тебе в грех того, что ты сказал.

Услышав cиe музыкант, которого звали Филимоном, поражен был до глубины души словами Аполлония. Он тотчас пошел в судилище, стал перед судьей и сказал ему при народе:

– Несправедливо поступаешь ты, судья, наказывая благочестивых и невинных людей. Христиане ничего худого не делают и не говорят. Они даже благословляют врагов своих.

Слушая его, судья сначала подумал, что он притворяется и шутит, но видя, что он не перестает говорить то же самое и обличать его, сказал:

165

– Ты, верно, лишился ума.

– Несправедливый судья! – ответил он, – я не безумный, я – христианин.

Тогда судья с народом стал склонять его в своюсторону различными ласками. Но видя его непреклонным, подверг его всякого рода мучениям.

Судья, велевший схватить Аполлония, всячески поносил и мучил его как обманщика. Но Аполлоний сказал ему:

– Желал бы я, судья, чтобы ты и все присутствующие здесь последовали мне в моем заблуждении.

Как только он сказал это, судья велел его и Филимона бросить в огонь на глазах всего народа. Когда оба они были в огне и судья еще оставался на месте, блаженный Аноллоний громко, чтобы всем было слышно, воззвал к Богу:

– Не предаждь, Господи, зверем душу исповедающуюся Тебе (Пс. 73, 19), но явно покажи нам Себя.

И вот сошло облако, подобное росе и светлое, покрыло мучеников и угасило огонь. Удивленные судья и народ воскликнули:

– Один Бог христианский!

Но какой-то злонамеренный человек донес об этом александрийскому градоначальнику, который выбрал грубых и жестоких чиновников и воинов и послал их привести связанными судью и Филимона. С ними повели Аполлония и некоторых других исповедников. Во время пути снизошла на Аполлония благодать и он начал учить воинов. Воины не смогли противиться благодати Божией. Умилившись, они все уверовали в Спа-

166

сителя и явились на суд узниками. Видя их непоколебимость в вере, градоначальник велел бросить их всех в глубину морскую. Это было для них символомКрещения. Родственники, найдя их тела, выброшенные на берег, устроили для них общую гробницу, от которой много совершается чудес.

Такова благодать была в Аполлонии: о чем бы он ни попросил, всегда бывал услышан. Так почтил его Спаситель! Мы видели его и других, мучимых вместе с ним, и молились во время их мучения, а после поклонились Богу и облобызали тела их в Фиваиде.

58. Об авве Диоскоре пресвитере

Видели мы и другого пресвитера в Фиваиде, по имени Диоскор, отца ста монахов. Когда они готовились приступить к Божественным Таинам, он говорил им:

– Смотрите, чтобы никто из вас, имевших ночью нечистые сновидения, не дерзал приступать к Святым Таинам и чтобы никто не засыпал с нечистыми мечтами. Что бывает без мечтаний, то бывает не по произволу каждого, а зависит от природы, от избытка вещества и потому не вменяется в грех. А мечты зависят от произвола и свидетельствуют о нечистоте души. И так монах должен побеждать и закон природы и не предаваться никакой плотской нечистоте, но надо измождать плоть свою и не допускать, чтобы она тучнела. Старайтесь истощать тело продолжительными постами, иначе оно будет возбуждать вас

167

к нечистым пожеланиям, а монаху нельзя никак допускать себя до них, ибо чем же он будет отличаться от мирян? Мы часто видим, что миряне воздерживаются от удовольствий для здоровья тела или по другим каким причинам: не должно ли тем более монаху заботиться о душе и здравии ума и духа?

59. О нитрийских монахах

Пришли мыв Нитрию, где видели многих великих отшельников. Одни из них были местные жители, другие – пришельцы. Они друг друга превосходили в добродетелях, с ревностью упражнялись в подвижничестве, показывая всякую добродетель и превышая один другого в образе жизни. Одни из них занимались созерцанием, другие вели деятельную жизнь. Некоторые из них, видя, что мы издалека шли через пустыню, вышли нам навстречу с водой, другие мыли нам ноги, третьи чистили нам платье, иные приглашали нас к трапезе, иные внушали учиться добродетелям, другие – заниматься созерцанием и познанием Бога. Чем кто мог, тем и старался нам услужить. И как пересказать все их добродетели, когда мы часто бываем недостойны даже говорить о них? Они живут в пустыне, и келлии их одна от другой на таком расстоянии, что нельзя из одной увидеть или услышать, что делается или говорится в другой; все они живут особо в затворе. Только в субботу и воскресенье они собираются в церкви и принимают друг друга. Многие из них часто по четыре дня не вы-

168

ходили из келлии, так что видели один другого только в церковных собраниях. Некоторые приходили в собрание за три или четыре версты: так далеко жили они друг от друга! У них такая любовь друг к другу и к прочим братьям, что если кто изъявлял желание спасаться вместес ними, то каждый из них спешил отдать ему свою келлию для отдохновения.

60. Об авве Аммонии

Видели мы там одного отца, по имени Аммоний. У него были прекрасные келлии, двор, колодец и прочие необходимые принадлежности. Когда приходил к нему какой-либо брат, желавший спасаться, и говорил ему, чтобы он нашел ему келлию для жительства, Аммоний тотчас выходил, приказав ему дотоле не выходить из своей келлии, пока он не найдет для него удобного жилища. Оставив ему свою келлию со всем, что в ней было, сам уходил далеко и заключался в какой-нибудь малой келлии. Если же приходило много желавших спасения, он собирал всю братию. Тогда один приносил камни, другой – воду, и келлии выстраивались в один день. Тех, которые должны были жить в этих келлиях, братия приглашали к общественной трапезе для утешения, и пока они еще были в трапезной, каждый брат брал в милоть или в корзину из своей келлии хлеб или чтo-либо из необходимых вещей и относил вновые келлии, так что никому не было известно приношение каждого. К вечеру будущие обитатели келлий, войдя в них, находи-

169

ли там все нужное. Многие из тех братий не вкушали ни хлеба, ни плодов, а только зелие. Некоторые не спали всю ночь, но сидя или стоя проводили время до самого утра.

61. Об авве Исидоре

Видели мы в Фиваиде и монастырь некоего Исидора, огражденный большой каменной стеной и имевший в себе тысячу монахов. В нем были и колодцы, и сады, и все, что только нужно, ибо никто из монахов никуда оттуда не выходил. Привратником у них был пресвитер, который никого не выпускал и не впускал, разве только кто объявит желание безвыходно жить там до самой смерти. Тех, которые приходили к воротам, он принимал и угощал в небольшой гостинице, а поутру, преподав благословение, отпускал с миром. Два только пресвитера, которые заведывали делами братий, выходили и приносили им все нужное. Стоявший при воротах пресвитер говорил нам, что живущие в монастыре достигли такой святости, что могут совершать знамения и что никто из них не бывал болен до смерти. Когда же приходило время преставления которого-нибудь из них, он, предварительно возвестив об этом всем, ложился и умирал.

62. Об Аммоне

Есть и другая пустыня в Египте, на берегу моря, но пристать к ней весьма трудно. В ней живут мнoгиe и великие отшельники. Она лежит

170

недалеко от города Диолка. Там видели мы пресвитера, святого отца, весьма смиренного и многократно видевшего видения, по имени Аммон. Однажды во время службы Божией он видел Ангела, который, стоя по правую сторону жертвенника, отмечал братий, приступавших к Евхаристии, записывал их имена в книгу и изглаждал имена тех, которые не пришли в церковь. Они через три дня умерли. Его часто мучили демоны и доводили до такой слабости, что он не мог стоять перед жертвенником и приносить дары. Но являвшийся Ангел брал его за руку и силы тотчас возвращались к нему. Ангел ставил его здоровым перед жертвенником. Братия, видя его страдания, изумлялись.

63. Об авве Иоанне

Видели мы в Диолке и другого авву, Иоанна, настоятеля монастырей. Он имел вид Авраама, браду Аарона, совершал чудеса и исцеления и возвратил здоровье многим расслабленным и страдавшим подагрой.

64. Об авве Питирионе

Видели мы в Фиваиде высокую гору, лежащую при реке, весьма страшную и утесистую. Там в пещерах жили монахи. У них был настоятелем некто по имени Питирион, один из учеников Антония, третий из бывших на этом месте. Он успешно изгонял бесов, часто совершал и другие знамения, ибо, наследовав место Антония и ученика его Ам-

171

мона, достойно наследовал от них и дары благодатные. Он много беседовал с нами и с особенной силой рассуждал о различении духов, говоря, что некоторые бесы наблюдают за нашими страстями и часто обращают оные ко злу.

– Итак, чада, – говорил он нам, – кто хочет изгонять бесов, тот должен сперва поработить страсти, ибо какуюстрасть кто победит, такого и беса изгонит. Мало-помалу должно вам поработить страсти, чтобы изгнать демонов этих страстей. Например, бес действует посредством чревоугодия: если вы преодолеете чревоугодие, то изгоните и демона его.

Этот муж ел два раза в неделю, в воскресенье и четверг, мучную похлебку и, привыкнув к ней, не мог принимать никакой пищи.

65. Об авве Евлогии пресвитере

Видели мы и другого пресвитера, по имени Евлогий, который во время принесения Богу Даров получал такую благодать ведения, что узнавал мысли каждого из приходивших монахов. Часто бывало, заметив, что какие-нибудь монахи хотят подойти к жертвеннику, он удерживал их и говорил:

– Как вы осмеливаетесь приступать к Святым Таинам с худыми мыслями? Вот, в эту ночь имел ты нечистую мысль. Иной размышлял во сне своем, что нет никакого различия в том, грешником или праведником приступит кто ко Святым Дарам. Другой имел сомнение касательно самих Даров и думал: освятят ли они меня, ког-

172

да я приступлю к ним? Итак, удалитесь на некоторое время от Святых Таинств и покайтесь от души, чтобы получить отпущение грехови стать достойным общения со Христом. Если же не очистите сперва мыслей, то не можете приступить к благодати Христовой.

66. Об авве Серапионе пресвитере

Видели мы в пределах Арсинойских пресвитера, по имени Серапион, настоятеля многих монастырей и игумена многого братства, числом до десяти тысяч. Он через братию собирал множество хозяйственных припасов, ибо во время жатвы все они сносили к нему свои плоды, которые получали, вместо платы за уборку полей, каждый ежегодно по двенадцати артаб хлеба, что равняется сорока нашим мерам (modios гр.). И все это употреблял авва на вспомоществование бедным, так что никто не терпел нужды в окрестности. Хлеб отсылали бедным даже в Александрию. Впрочем, и вышеупомянутые отцы, жившие по всему Египту, не пренебрегали такой же распорядительностью: от трудов братии они посылают бедным в Александрию корабли, наполненные хлебом и одеждой, потому что у них редко кто терпит нужду.

67. О Посидонии

Дела Посидония Фивянина, мужа весьма опытного в жизни и терпеливого, так многочисленны, что нельзя и пересказать. Он был так

173

кроток, такой строгий подвижник и столько имел незлобия, что не знаю, встречал ли я подобного ему. В Вифлееме, когда он имел пребывание свое по ту строну Пимения, я жил вместе с ним один год и видел многие его добродетели. Однажды он мне рассказал из своей жизни следующее:

– Прожив один год в месте, называемом Порфирит, я во весь этот год не встречал ни одного человека, не слыхал человеческого голоса и не вкушал хлеба, а питался или небольшими финиками, или дикими травами, если где-нибудь находил их. Как-то, когда у меня не стало пищи, вышел я из пещеры с намерением идти в места населенные. Пробыв целый день в пути, я едва отошел от пещеры на две мили, и когда оглянулся кругом, то увидел всадника в воинской одежде, с шлемом в виде венца на голове. Предполагая, что это воин, я возвратился опять к пещере и, войдя в нее, нашел корзину с виноградом и недавно сорванными фигами. Я с радостью взял их и прожил в пещере два месяца, питаясь этой приятной пищей.

А в Вифлееме досточудный Посидоний совершил вот какое чудо: одна беременная женщина была одержима нечистым духом, и когда ей пришло время родить, она страдала, испытывая мучение и от духа. В то время, как женщина бесновалась, муж ее пришел к святому Посидонию и просил его прийти к нему. Он пришел и стал на молитву. Вместе с ним пришли и мы помолиться. После второго коленопреклонения он изгнал духа и потом, встав, сказал нам:

174

– Помолитесь вы теперь, пpoшy вас: когда выйдет нечистый дух, должно быть какое-нибудь знамение, дабы мы убедились, что он в самом деле вышел.

И вот бес, вдруг выйдя, обрушил всю стену дома от основания. Женщина эта не говорила шесть лет, а по изгнании беса родила и стала говорить.

Я узнал и пророчество этого мужа, то есть славного Посидония. Жил в тех местах один пресвитер Иероним, который был украшен великими познаниями в римской словесности и отличными талантами, но имел такую зависть, что она помрачала все достоинство его учености. Прожив с ним много дней, святой Посидоний сказал мне на ухо:

– Хотя благородная Павла, которая печется о нем, умрет, как я думаю, нисколько не пострадав от его зависти, однако из-за этого человека ни один святой муж не будет жить в этих местах. Зависть его коснется даже его собственного брата.

Так и случилось. Он выгнал оттуда и блаженного Оксиперенния Италийца, и другого некоего Египтянина, также Петра и Симеона, мужей чудных, о которых я уже говорил. Это мне рассказывал Посидоний, самый строгий подвижник добродетели, сорок лет не вкушавший хлеба и не помнивший никогда зла даже и до полдня.

Такие-то подвиги и знамения совершал славный подвижник Христов Посидоний, обладавший предведением – даром превосходнейшим из всех. И среди таковых подвигов настал славный конец жизни блаженного.

175

68. О Серапионе

Был некто Серапион, родом египтянин, прозванный Синдонитом, потому что никогда ничего не носил, кроме синдона (льняной одежды). Он очень много упражнялся в нестяжательности, за что и назывался бесстрастным. Хорошо выучившись грамоте, он наизусть читал все Божественное Писание. По своей нестяжательности и ревности к слову Божию, он не мог оставаться в келлии, чтобы не увлечься земным, но с любовью проводил жизнь апостольскую. Путешествуя по населенным местам, он так усовершился в подвиге нестяжательности, что приобрел совершенное бесстрастие. С таким расположением он родился, ибо у людей различны бывают расположения, а не природа. Отцы рассказывали, что он, взяв к себе в подвижники одного из сверстников своих, в одном городе продал себя за двадцать монет комедиантам-язычникам. Запечатав эти деньги, он хранил их при себе. До тех пор он оставался у них, не вкушая ничего, кроме хлеба и воды, непрестанно проповедуя слово Божие, пока не сделал комедиантов христианами и не убедил их оставить театр. Пробыв таким образом у них долгое время, блаженный сперва обратил самого комедианта, потом жену его и, наконец, все семейство их. Пока они его еще не знали, он обоим им умывал ноги. Приняв же Крещение, они оставили театр, начали жить честно и благочестиво. Весьма почитая Серапиона, они говорили ему:

176

– Теперь, брат, мы отпустим тебя на волю, потому что ты сам освободил нас от постыдного рабства.

Тогда великий Серапион отвечал им:

– Поскольку Бог мой устроил, а вы содействовали, чтобы ваши души были через меня спасены, то я скажу вам всю тайну этого дела. Сжалившись над вашими душами, которые были в великом заблуждении, я, свободный подвижник, родом египтянин, ради вашего спасения продался вам, чтобы вы освободились от великих грехов. И теперь я радуюсь, что Бог совершил это через мое смирение. Возьмите же свое золото, я оставляю вас и пойду помогать другим.

Они настоятельно просили его остаться и говорили:

– Мы будем всегда почитать тебя отцом и владыкою душ наших, только останься с нами.

Но не сумев убедитьего, сказали ему:

– Отдай бедным это золото – оно было залогом нашего спасения.

Серапион отвечал им:

– Отдайте его вы, ибо оно ваше, а я не раздаю нищим чужих денег.

После того они просили, чтобы он, по крайней мере, через год навестил их.

Этот святой раб Христов, постоянно путешествуя, прибыл однажды в Грецию и в продолжение трех дней, которые он провел в Афинах, никто не подал ему хлеба, а он не имел денег. У него, бедного, не было ни милоти, ни жезла, кроме одного синдона, в который он был одет. Наступил уже четвертый день, и он, ничего не

177

ев в эти дни, сильно взалкал. Став на одном холме города, куда собирались чиновные особы, он начал кричать и сильно рыдать, с рукоплесканием говоря:

– Афиняне, помогите!

Все, носившие плащи и виры, подбежали к нему и стали расспрашивать:

– Что с тобой? Откуда ты? Чем страдаешь?

Он отвечал им:

– Родом я египтянин, по образу жизни монах. Удалившись из своего отечества, я впал в руки трех заимодавцев. Из них двое оставили меня, потому что получили долг и не имели причины обвинять меня, но третий не отстает, и мне нечем удовлетворить его.

Окружившие Серапиона люди, любопытствуя о заимодавцах с намерением удовлетворить их, спрашивали его:

– Где же эти люди, которые беспокоят тебя, и кто они? Покажи нам их, чтобы мы могли помочь тебе!

Тогда он отвечал им:

– От юности моей мучили меня сребролюбие, плотское вожделение и чревоугодие. От двух я освободился – от сребролюбия и вожделения, ибо у меня нет ни золота, ни другого какого-либо имущества, я не наслаждаюсь и удовольствиями, которые поддерживают недуги. Потому эти страсти уже не беспокоят меня. Но от чревоугодия я никак не могу освободиться: вот теперь уже четвертый день остаюсь без пищи и жестокий заимодавец – чрево – непрестанно мучит меня, требуя от меня обычного

178

долга и не позволяя мне жить, если я не заплачу ему.

Тогда некоторые из философов подумали, что весь этот рассказ намеренно придуман, однако дали ему одну златницу. Серапион снес ее в хлебную лавку и, взяв один хлеб, тотчас удалился из города и более в него не возвращался. Тут узнали философы, что этот человек ведет истинно добродетельную жизнь и, заплатив стоимость хлеба, взяли назад златницу.

69. О некоем манихее

Удалившись оттуда в окрестности Лакедемона, блаженный Серапион услышал, что один из первых людей города, муж добродетельный, по вере со всем своим семейством был манихей. Сей наилучший из монахов продал себя этому человеку и в два года сумел отклонить от ереси его самого и его жену, со всем домом его, и присоединил их к Церкви. Они полюбили его, не как раба, но больше, чем родного брата и отца, содержали его в великой чести и вместе с ним прославляли Бога. Преподав им многие наставления, Серапион, сей духовный адамант, через некоторое время удалился от них, отдав своим хозяевам деньги, за которые продал себя, и, не имея с собой решительно ничего, сел на корабль, как будто ему следовало плыть в Рим. Корабельщики, глядя на Серапиона, полагали, что он уже перенес на корабль свои пожитки и что станет платить за все золотом, и потому без расспросов приняли его. Отплыв от Александрии на пятьсот стадий, они по захождении солнца стали

179

обедать. Видя, что Серапион ничего не ест, они решили, что путешественник этот страдает от плавания и получил отвращение к пище. То же самое повторилось на другой день, и на третий, и на четвертый день. Наконец, на пятый день во время общего обеда они не выдержали и спросили его:

– Почему ты ничего не ешь, любезный?

– Мне нечего есть, – отвечал он им.

Услышав это, корабельщики стали спрашивать друг друга, кто взял его запасы на корабль. Когда же узнали, что никто не брал (ибо ничего у него не было), то начали бранить его и говорить:

– Как ты вошел сюда без всяких запасов? Чем ты будешь кормиться в продолжение пути? Чем заплатишь нам за перевоз?

Он равнодушно отвечал им:

– У меня ничего нет. Отвезите меня и бросьте там, где взяли.

Корабельщики сказали ему:

– Что ты сердишься? При настоящем попутном ветре мы не согласимся на это, хотя бы ты дал нам и сто золотых.

Таким образом Серапион беззаботно проделал до Рима весь путь, во время которого корабельщики кормили его. Прибыв в Рим, раб Христов осведомился, кто в этом городе лучший подвижник или подвижница.

70. О Домнине

Между прочим, он встретился с одним доблестным в подвижничестве мужем, учеником Оригена, Домнином, который совершил великие под-

180

виги. О нем ходила молва, что он сделал много чудес; говорили, что по смерти его даже постель его исцеляла болезни. Встретившись с ним и получив от него наставления (ибо сей муж отличался и нравом, и познаниями, и словом, и жизнию), Серапион спросил его:

– Какой еще есть там подвижник или подвижница?

И узнал от него об одной деве, пребывающей в безмолвии, которая двадцать пять лет жила, заключившись в своей келлии и ни с кем никогда не виделась.

71. О римской девице

Итак, сей славный муж, узнав дом, пошел туда и сказал прислуживавшей ей старице:

– Скажи девице, что один монах непременно желает с нею видеться.

Старица отвечала ему, что эта затворница много лет никого не видит. Но он повторил:

– Пойди скажи, что я должен с нею видеться, ибо меня послал к ней Бог.

Однако ж она и тут не послушалась. Пробыв три дня, Серапион наконец увиделее и сказал:

– Что ты сидишь здесь?

– Я не сижу, – отвечала она, – а иду.

– Куда же ты идешь? – спросил ее Серапион.

– К Богу моему, – отвечала девица.

– Жива ты или умерла? – говорит ей раб Божий.

– Верую Богу моему, что умерла для мира, – отвечает она, – кто живет по плоти, тот не пойдет к Богу.

181

Услышав cие, блаженный Cepaпиoн сказал:

– Дабы уверить меня в том, что ты умерла для мира, сделай то, что я делаю.

Она отвечала ему:

– Приказывай, но только возможное, – и я сделаю.

– Для мертвого, подобного тебе, все возможно, кроме нечестия, – отвечал он, и потом сказал ей: – Сойди вниз и пройдись!

– Я не выхожу двадцать пять лет, – отвечала она ему, – как же я теперь пойду?

– Вот, – сказал Серапион, – не говорила ли ты, что умерла для сего мира? Очевидно, потому что и мир для тебя не существует. А если так, то мертвый ничего не чувствует, и для тебя должно быть совершенно равно – выйти или не выйти.

Девица, услышав это, пошла. Когда она вышла вон и дошла до одной церкви, блаженный войдя в церковь, сказал ей там:

– Если хочешь уверить меня в том, что ты умерла и уже не живешь для людей, чтоб угождать им, сделай то, что я могу сделать, и тогда убедишь меня, что ты действительно умерла для этого мира.

– Что же должна я сделать? – спросила девица.

– Сними с себя все платье, как вон я, – сказал он. – Положи его на плечи и ступай по городу, а я без стыда пойду впереди тебя в таком же виде.

– Но если, – отвечала она, – я сделаю это, то многих соблазню таким бесстыдством и кто-

182

нибудь скажет, что это сумасшедшая или беснующаяся.

– А тебе что за дело, если это скажут, – отвечал блаженный Серапион. – Ведь ты говоришь, что умерла для людей, а мертвецу нет никакой нужды до того, бранит ли кто его или смеется над ним, потому что он нечувствителен ко всему.

– Тогда, – говорит ему эта девица, – прошу тебя: прикажи мне сделать другой какой угодно подвиг, и я сделаю, a теперь я еще не дошла, а только молюсь о том, чтобы дойти до такой степени.

После этого раб Божий бесстрастный Серапион сказал ей:

– Смотри же сестра, не величайся, будто ты святее всех других, не хвались, что умерла для этого мира. Ты теперь узнала, что еще жива и угождаешь людям. Я могу быть более мертвым, чем ты, и что я умер для мира, могу доказать делом – именно тем, что равнодушно взираю на него, ибо, не стыдясь и не соблазняясь, могу сделать то, что приказал тебе.

Этими словами научив ее смиренномудрию и сокрушив ее гордость, блаженный оставил ее совершенной и удалился от нее.

Такова жизнь Серапиона, мужа бесстрастного и в высшей степени нестяжательного. Много славных и удивительных дел, относящихся к бесстрастию, совершил добродетельный мудрец Христов, но мы из многого описали немногое и показали чистоту его жизни. Сей бессмертный муж умер на шестидесятом году жизни и погребен в самой пустыне.

183

72. О Евагрии – знаменитом диаконе

Диакон Евагрий был родом понтиец, из города иберийского, сын пресвитера, и святым Василием, епископом Кесарийским, поставлен был в чтеца к церкви Аргосской. По преставлении же святого епископа Василия святой Григорий, епископ Нисский, брат епископа Василия, стяжавшего славу апостольскую, мудрейший, бесстрастнейший и весьма знаменитый ученостью, обратив внимание на способности Евагрия, рукоположил его во диакона. Придя оттуда на великий Собор Константинопольский, святой епископ Григорий оставил его у блаженного епископа Нектария, как искуснейшего в опровержении всех ересей. И стал он славиться в великом городе, мужественно побеждая словами всякую ересь. Случилось, что этот муж, которого во всем городе уважали за отличную честность нравов, был уязвлен страстной любовью к женщине, как он сам рассказывал нам после, когда уже освободился от искушения. Женщина тоже полюбила его. Она была из знатного дома. Евагрий, боясь Бога, стыдясь своей совести, представляя ceбе скверну порока и злорадство еретиков, усердно молил Бога воспрепятствовать намерению женщины, которая, будучи распалена страстью, пыталась вовлечь его в грех. Он хотел удалиться от нее, но не мог, удерживаемый узами ее одолжений.

Немного спустя после молитвы, которой предотвратил он совершение гpеxa, предстал ему в

184

видении Ангел в одежде воина епархова и, взяв его, повел будто в судилище, бросил в темницу, обложил шею его железными узами и связал руки железными цепями. Между тем приходившие к нему не говорили ему о причине заключения. Сам же он, мучимый совестью, думал, что подвергся этому за то дело, и полагал, что муж женщины донес о нем судье. Он находился в чрезвычайном смущении, когда производился суд над другими и когда пытали других касательно подобного же преступления. После столь великой боязни и безмерного мучения Ангел, так устрашивший его в видении, принял образ искреннего друга его и пришел будто навестить его. Казалось, он чрезвычайно был поражен и опечален тем, что друг его терпит поношение и узы и сидит в заключении между сорока преступниками, и сказал ему:

– Господин диакон! За что так бесчестно держат тебя с преступниками?

– Поистине не знаю, – отвечал он. – Впрочем, у меня есть подозрение, что на меня донес один епарх по безумной ревности, и я опасаюсь, не подкуплен ли им градоначальник и не подвергнут ли меня самому тяжкому наказанию.

Тогда представший ему в виде друга сказал:

– Хочешь ли послушаться друга своего? Я советую тебе не оставаться в этом городе.

Евагрий отвечал ему:

– Если Бог освободит меня от этой беды и ты потом увидишь меня в Константинополе, знай, что я по справедливости подвергаюсь такому наказанию и достоин еще большего.

Друг сказал ему:

185

– Если так, я принесу Евангелие, а ты поклянись мне на нем, что удалишься из этого города и позаботишься о душе своей, и я избавлю тебя от этой беды.

Евагрий сказал:

– Поклянусь тебе как хочешь, но только прошу тебя – избавь меня от этой мрачной тучи.

После этого тот принес Евангелие и потребовал клятвы. Евагрий поклялся на Евангелии не оставаться здесь, кроме одного дня, и то для того, чтобы перенести на корабль свою одежду. По принесении клятвы, встревоженный, он вышел из того состояния, в котором был ночью. Встав, он размышлял: «Пусть клятва сделана и в исступлении, но все же я поклялся». И так он все, что имел, перенес на корабль и отплыл в Иерусалим. Там Евагрий был принят блаженной Меланией Римлянкой.

Потом диавол опять ожесточил его сердце, как сердце фараона, и он, будто пылкий юноша, опять впал в сомнение и колебался душой, ни с кем не говоря ни слова, а там опять переменилодежду и ум: его обуяло ораторское тщеславие. Но Бог, удерживающий всех нас от погибели, поверг его здесь в другую беду – послал на него горячку и тяжкой болезнью в продолжение шести месяцев измождал плоть его, которая препятствовала ему быть добродетельным. Когда врачи уже сомневались в нем и не находили способа вылечить его, блаженная Мелания сказала ему:

– Не нравится мне, сын мой, долгая болезнь твоя. Скажи мне, что у тебя на душе, ибо не эта настоящая болезнь твоя.

186

Он признался ей во всем, что случилось с ним в Константинополе. Блаженная сказала ему:

– Дай мне пред Богом слово, что ты решишься вести монашескую жизнь, и я, хотя и грешница, но помолюсь Господу, чтобы дано было тебе время на обращение и продление жизни.

Он согласился. После того, как она помолилась, он через несколько дней выздоровел, получил от нее самой иноческое одеяние и отправился в Нитрийскую гору, что в Египте, где прожил два года, а на третий год удалился в пустыню.

Четырнадцать лет он прожил в так называемых Келлиях и ел в день по литре хлеба, а в три месяца употреблял секстарий елея: так постился этот человек, воспитанный в негеи роскоши! Он сочинил сто молитв и записывал, сколько ежегодно употребил пищи (он прекрасно писал скорописным почерком). В продолжении пятнадцати лет очистив ум, он удостоился дара веденияи мудрости и различения духов. Он составил три книги: «Священная», «О монашестве», «Об опровержении» и описал в них средства против демонов. На него иногда сильно восставал демон блуда, как он сам говорил нам, и тогда целую ночь сиделон нагой в колодце во время зимы, так что тело его цепенело. В другое время досаждал ему дух хулы – и тогда он сорок дней не входил под кровлю, так что тело его, как у диких зверей, покрывалось множеством насекомых. Однажды явились ему днем три демона в одежде клириков для состязания с ним о вере: один назвал себя apианином, другой – евномиа-

187

нином, третий – аполлинаристом. Но он скоро победил их духовной мудростью. В другой день, когда пропал ключ от церкви, Евагрий, осенив замок знамением креста и призвав имя Христово, толкнул дверь рукой и отворил ее. Он столько раз бывал бит демонами и столько претерпел искушений от различных бесов, что трудно их и перечислить. Одному из учеников своих он предсказал все, что случится с ним через восемнадцать лет, и предсказал подробно.

Сей блаженный муж говорил:

– С тех пор, как я пришел в пустыню, не ел я ни салата, ни зелени, никаких свежих растений, ни плодов древесных, ни винограда, не омывал тела, не ел ни мяса, ни хлеба, не пил вина, и вообще, ничего, что приготовляется на огне, кроме некоторых сырых овощей и небольшого количества воды.

Наконец, после того, как он прожил таким образом шестнадцать лет, не принимая вареной пищи, и когда тело его ослабело и желудок расстроился, он почувствовал нужду в пище, приготовляемой на огне, и стал вкушать хлеб. Но и последние два года не ел вареных овощей, разве только кашицу или бобы. Так блаженный умерщвлял тело и оживотворял душу свою Духом Святым, причащаясь в церкви в праздник Богоявления. Этот доблестный подвижник Христов говорил нам перед смертью:

– Вот уже три года не тревожила меня похоть плотская.

Если после такой добродетельной жизни, после таких подвижнических, неутомимых трудов и

188

непрестанного бодрствования в молитве ненавистник добра и погибельный демон так нападал на этого праведника, то сколько могут терпеть от нечистого демона или от собственного нерадения люди беспечные!

Когда этому святому возвестили о смерти его отца, он сказал возвестившему:

– Перестань говорить хулу, мой отец бессмертен.

73. Об авве Пиоре

Некто по имени Пиор, родом египтянин, в юных летах отрекшись мира, удалился из дома отеческого и от избытка духовной любви дал обет Богу не видеть болee никого из родных. Спустя пятьдесят лет сестра его, уже состарившаяся, узнала от кого-то, что брат ее жив, и решилась во что бы то ни стало увидеть его. Не имея возможности идти в пустыню, она просила местного епископа написать к пустынникам, чтобы они послали Пиора для свидания с ней. После многого принуждения послушаться отцов он решился идти, взяв с собой еще одного, и дал знать дому сестры, что пришел брат ее Пиор и стоит за дверями. Угадывая по скрипу двери, что сестра идет встретить его, Пиор зажмурил глаза и громко сказал ей:

– Сестра, это я, я – Пиор, брат твой. Вот, смотри на меня, сколько хочешь.

Получив желаемое, она прославила Бога и, хотя много настаивала, однако ж не убедила его войти в дом. Он же, сотворив молитву на поро-

189

ге, возвратился опять в свою родную пустыню и там усовершался в подвижнической добродетели.

Об этом святом муже рассказывают вот какой чудный случай его терпения: на месте своего жития выкопал он колодец и нашел воду самую горькую, но, несмотря на это, остался там до самой смерти и употреблял одну эту горькую воду, в чем и открылось терпение этого мужественного воина Христова. Многие из монахов, мужи опытнейшие, по смерти сего блаженного наперебой старались остаться в его келлии, но не могли прожить и одного года, ибо там и вода чрезвычайно горька, и место очень страшное и лишено всяких удобств жизни.

74. О Моисее Ливийском

Моисей Ливийский был муж весьма кроткий и любвеобильный. Он удостоился дара исцелений. Сам он рассказывал мне:

– В монастырь я поступил очень молодым и стал копать большой колодец, шириной в двадцать футов. Его рыли мы три дня – восемьдесят человек, прокопали уже на один локоть обыкновенную жилу, как можно было видеть, а воды не нашли. Весьма опечалившись, мы думали уже оставить работу. В то самое время, как мы рассуждали об этом, пришел к нам из глубокой пустыни, в самый зной, в шестой час дня, блаженный Пиор, старец, одетый милотью, и, приветствовав нас, сказал нам после приветствия:

– Что вы малодушествуете со вчерашнего дня?

190

Сказав это, он спустился по лестнице в отверстие колодца и сотворил с нами молитву, потом взял заступ и, ударив в землю троекратно, сказал:

– Боже святых патриархов! Не остави всуе рабов твоих, но пошли им воду на пользу.

И тотчас побежала вода так, что обрызгала всех нас. Вслед за этим, сотворив опять молитву, он пошел прочь. Сколько ни принуждали мы его обедать у нас, он не согласился, сказав:

– За чем я послан был, то сделал, а за этим не был послан.

Таковы дивные чудеса Пиора, крепкого столпа терпения, и таков конец добродетели его. За горькую воду он теперь с великой духовной радостью вкушает из вечного потока сладости.

75. Об авве Хронии

Некто пo имени Хроний, родом из деревни, называемой Финик, отмерил от своей деревни, бывшей близ пустыни, пять тысяч шагов, считая правой ногой; потом, помолившись, выкопал там колодец и нашел очень хорошую воду, которая держалась на глубине семи локтей. Он построил там для себя малую хижину и с того дня, как водворился в этом уединенном убежище, молился Богу, чтобы ему не возвращаться в страну обитаемую. По прошествии немногих лет он удостоен был пресвитерства, и около него собралось братии до двадцати человек. Говорят о добродетели его подвижничества, что он шестьдесят лет предстоял, священнодействуя, и во все это время не выходил из пустыни и вкушал хлеб только от труда рук своих.

191

76. Об авве Иакове

Вместе с ним жил некто иаков, из его соседей, прозванный Хромым, муж многозначительный. Оба они были известны блаженному Антонию.

77. Об авве Пафнутии

В один день пришел туда и Пафнутий, называемый Кефала, муж чудный. Он имел дар знания Божественного Писания, Ветхого и Нового Завета, и изъяснял все Писание, не читав его. Впрочем, он так был скромен, что скрывал в себе этот дар пророческий. Рассказывают в похвалу его добродетели, что в продолжение восьмидесяти лет он никогда не имел двух рубах одновременно. Встретившись с этими отцами, я и блаженные диаконы Евагрий и Альбин, расспрашивали их о причинах падений или уклонения братии от доброй жизни.

78. О Херемоне

Случилось, что в те дни подвижник Херемон скончался и найден был мертвым, сидя на стуле с работой в руках. Случилось, что и другой брат, копая колодец, засыпан был землей, а еще третий брат, идя из скита, умер от жажды.

79. О падшем Стефане

Вспомнили мы и о Стефане, впадшем в постыдное распутство, и об Евкарпии и Ироне Александрийском, также о Валенте Палестинском

192

и скитском Птоломее Египтянине. Когда мы спрашивали, отчего при такой добродетельной жизни в пустыне одни обольщаются помыслами, другие уловляются чревоугодием, иные впадают в pacпyтство, – святые отцы и вместе с ними многоопытный Пафнутий дали нам такой ответ:

– Все, что ни случается, бывает двояко: или по благоволению Божию, или по Божию попущению. Когда делают добрые дела для славы Божией, это бывает по благоволению Божию, а что сопряжено со вредом, с опасностью и с бедствием, то делается по Божию попущению. Попущение бывает в отношении к тем, которых Бог оставляет за их неразумие и нeверие, ибо невозможно, чтобы правомыслящий и благочестиво живущий был оставлен и пал постыдным образом или обольщен был демонами. Но подвергаются падению и те, которые совершают добродетели или с нечистой целью, или из человекоугодия и по гордости ума. Таких людей Бог оставляет ради их же обращения, чтобы они через оставление, почувствовав перемену в своем состоянии, исправили или свое намерение, или дело, ибо иногда погрешают намерением, иногда самим делом, когда имеют ввиду порочную цель, либо (сознательно) делают не так, как должно. Случается, например, что развратный человек с худым намерением подает милостыню молодым женщинам для постыдной цели. Между тем дело доброе – давать пocoбиe, например, сироте, монахине, подвижнице. Случается также, что и с добрым намерением дают милостыню больным, старым или лишившимся богатства,

193

но дают скупо и с ропотом. В этом случае цель добрая, но само дело недостойно цели, ибо милостыню должно давать с весельем и без скупости.

Говорили еще святые, что во многих душах есть особенные предрасположения: в иных – естественная доброта души, в других – склонность к подвижничеству. Но когда и действование по естественной склонности, и доброта не бывают направлены ни к добру, ни к богоугодной цели, когда обладающие особенным даром учения не воздают благодарности подателю благ – Богу, но относят это к собственному произволению, благорасположению и способности, – тогда они оставляются Промыслом и впадают в постыдные дела или в постыдные страсти и позор. И вот, оставленные (Промыслом), они из-за постигшего их бесчестия и унижения мало-помалу отлагают надмение мнимой своей добродетелью и перестают уже доверять себе, а воздают благодарность дарующему все Богу. Когда гордый, надмевающийся превосходством своего ума, самые дарования душевные и способы к приобретению знания приписывает не Богу, а своим усилиям или природе, тогда Бог отъемлет у него Ангела, которому назначено Промыслом блюсти сей дар. Как скоро Ангел отступает, этим человеком, который надмевается своим умом, овладевает противник, и он впадает в распутство, чтобы это скотоподобное или псоподобное распутство изгнало из человека демонское надмение, то есть превозношение, чтобы, по удалении свидетеля целомудрия, слова таких людей не заслуживали

194

доверия, поскольку благочестивые бегают исходящего из таких уст yчeния как источника, наполненного пиявицами, и исполняется на них сказанное в Писании: Грешнику же рече Бог: Вскую ты поведаеши оправдания Моя и восприемлеши завет Мой усты твоими (Пс. 49, 16). И в самом деле, души, зараженные страстями, подобны различным источникам: души чревоугодников и винопийц подобны источникам грязным; души сребролюбцев и любостяжателей – источникам, наполненным жабами; души гордых и завистливых, имеющие способность к познаниям, подобны источникам, в которых живут змеи, ибо разум у них всегда застаивается, как гнилая вода в болоте, потому что никому не хочется почерпать оттуда по причине горечи нрава и зловония нечистых дел. Потому Давид и молит Бога даровать ему три дара: благость, учение и знание, ибо без благости знание бесполезно. Но если такой человек исправится, удалив от себя причину, за которую Бог оставляет его, то есть надмение, и восприимет смиренномудрие, познает свою ограниченность и не станет превозноситься над другими, но будет благодарить Бога, то ему дается опять твердое знание, ибо слова духовные, не сопровождаемые честной и целомудренной жизнью, подобны колосьям, поврежденным от ветра, которые хотя и имеют вид колосьев, но лишены питательных зерен. И так всякое падение – бывает ли оно посредством языка, или зрения, обоняния или действования, или посредством всего тела, – по мере надменности или самомнения происходит вследствие оставле-

195

ния Богом, Который и этим щадит оставляемых, ибо, если бы и несмотря на порочную жизнь таких людей, Бог стал свидетельствовать о высоте их ума Своим содействием их учению, они, превозносясь надмением при всей своей порочности, сделались бы демонами.

И вот что еще говорили нам эти лучшие из отцов, преподобные мужи:

– Когда увидите кого-нибудь, по жизни развратного, а по словам увлекательного, вспомните о демоне, который беседовал, как сказано в Евангелии, с Господом, и о свидетельстве Писания, которое говорит: змий же бе мудрейший всех зверей cyщих на земли (Быт. 3, 1). Эта мудрость послужила ему более во вред, потому что не была сопутствуема добродетелью. Итак, верному и доброму мужу должно иметь в мыслях только то, что внушает Бог, должно говорить, что мыслит, и делать, что говорит, ибо если истине сло€ва не сопутствует добродетельная жизнь и еще благородный и добрый нрав, то это, по слову блаженного Иова, хлеб без соли. Его никак не станут есть.

Снестся ли хлеб без соли; или есть вкус в тщих словесех? (Иов 6, 6). – «Как нет вкуса в хлебе без соли, так нет смысла в словах пустых, – разве для тех, которые не имеют у себя свидетельства добрых дел».

Бог оставляет людей по различным причинам. Иногда так бывает для того, чтобы обнаружилась сокровенная добродетель, какова, например, добродетель великого подвижника Иова, с которым Бог беседовал и говорил: Не отвергай суда Мое-

196

го: мниши ли Мя инако тебе сотворша, разве да явишися правдив (Иов 40, 3). – «Ты известен Мне от начала, Мне, видящему сокровенное и проникающему во глубину помыслов человеческих. Но поскольку эти добродетели твои были неизвестны людям, и злонамеренные подозревали, что ты угождаешь Мне из-за богатства, то Я и навел на тебя такое бедствие, отнял у тебя богатство, чтобы показать им твое благодарное любомудрие». Иногда Бог оставляет человека для того, чтобы отвратить его от гордости и удалить от самомнения или кичливости. Это можно видеть на примере блаженного Апостола Павла. И он подвергался бедствиям, заушениям и различным лишениям, потому и говорил: Дадеся ми пакостник плоти, ангел сатанин, да ми пакости деет, да не превозношуся (2 Кор. 12, 7), то есть чтобы состояние безмятежное и благополучное и почести за такие чудеса не повергли его в диавольскую гордость, если бы он безопасно покоился. Оставлен был за свои грехи и расслабленный, которому Иисус Христос сказал: Се, здрав еси: ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин. 5, 14). Оставлен был и Иуда, который предпочел серебро слову жизни, почему и удавился (Деян. 1, 18). Оставлен был и Исав, потому и впал в невоздержанность и предпочел грубую пищу благословению отца (Быт. 25, 30–34). Познав все это Духом Святым, блаженный Апостол Павел сказал об оставляемых таким образом: Якоже не искусиша имети Бога в разуме, (сего ради) предаде их Бог в неискусен ум, творити неподобная (Рим. 1, 28). А о других, которые думали о себе, что

197

имеют познание о Боге при развращенном сердце их и тщеславии, сказал: Занеже разумевше Бога, не яко Бога прославиша или благодариша, но осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце: глаголющеся быти мудри, объюродеша, пораженные демоном самомнения и неразумия, темже и предаде их Бог в страсти бесчестия, во еже сквернитися телесем их (Рим. 1, 21–22, 24). Отсюда должны мы знать, что невозможно впасть в невоздержность тому, кто не оставлен Промыслом Божиим, а оставляются люди Богом и предаются таким бедам за свое собственное нерадение и беспечность.

80. О Соломоне

Четыре года прожил я в фиваидском городе Антиноеи в это время узнал о всех тамошних монастырях. Около города живет там до двадцати тысяч мужей, которые питаются трудами рук своих и весьма ревностно подвизаются в добродетели. Между ними есть и отшельники, заключившие себя в горных пещерах. В числе их есть отшельник Соломон, муж весьма кроткий и воздержный, обладающий даром терпения. Он говорил о себе, что уже пятидесятый год живет в пещере, питаясь трудами рук своих, и изучил все Священное Писание.

81. О Дорофее

В другой пещере живет пресвитер Дорофей, муж добрейший. За неукоризненную жизнь он

198

удостоился пресвитерства и священнодействует для братий, живущих в пещерах. Однажды младшая Мелания, внучка Mелании старшей (о которой скажу после), прислала этому бессребреннику пятьсот златниц и просила его раздать их тамошним братиям. Но он, взяв три златницы, остальные переслал отшельнику Диоклу, мужу сведущему, сказав: «Брат Диокл умнее меня и с пользой может распорядиться ими, потому что лучше меня знает, кому действительно нужно оказать помощь, а мне довольно и этих».

82. О Диокле

Этот Диокл начал свое образование грамматикой, потом посвятил себя философии, и, наконец, благодать привлекла его к любомудрию небесному. На двадцать восьмом году жизни, оставив мирские науки, он предался небесному учению Христову и вот уже тридцать пятый год живет в пещерах. Он говорил нам:

– Ум, переставши созерцать Бога мыслью, становится или демоном, или скотом.

Когда мы стали расспрашивать, как это бывает, он сказал:

– Ум человека, как только удаляется от созерцания Бога, по необходимости впадает во власть или демона похоти, который увлекает его к распутству, или злого духа раздражительности, от которого рождаются безумные порывы.

Сладострастное вожделение назвал он свойством скотским, а порыв раздражительности – демонским. Я возразил ему:

199

– Как возможно, чтобы ум человека непрестанно был с Богом?

– В каждой мысли и в каждом деле, – отвечал он, – участвует душа; но с Богом бывает она только тогда, когда благочестиво и благоговейно размышляет о Нем.

83. О Капитоне

Недалеко от этого доблестнейшего подвижника жил некто Капитон, из разбойников сделавшийся опытнейшим монахом. Он пятьдесят лет прожил в пещерах, за четыре мили от города Антинои, и не выходил из своей пещеры даже к реке Нилу, говоря, что еще не может встречаться с людьми, потому что доныне противодействует ему противник.

84. О тщеславном отшельнике

Близ этих мужей видели мы и другого отшельника, жившего также в пещерах. В сновидениях будучи обольщаем мечтами тщеславия, он и сам обольщал тех, которые приходили к нему и обманывались, и стал, по Писанию, «муж неразумив», емляйся за стень и гоняй ветры и емляй веру сном (Сир. 34, 1–2). Хотя по телу сохранил он целомудрие, но, конечно, по причине старости и времени, а может быть и по тщеславию; мудрость же добродетели погубил, развратив себя постыдным тщеславием и отпав через оное от благочестивой жизни.

200

85. О Ефреме

Ты, конечно, слыхал о делах Ефрема, диакона Эдесской церкви. Он достоин, чтобы помнили о нем благочестивые рабы Христовы. Достойно совершив путь Святого Духа и нисколько не уклонившись от стези правой, он удостоился дара естественного знания, за которым следует богословие и, наконец, блаженство. Постоянно он вел жизнь весьма уединенную и довольно много лет назидал приходивших к нему, а вышел из келлии по следующей причине.

Когда настал сильный голод в городе Эдессе, этот божественный муж, сжалившись над поселянами, погибавшими от голода, пошел к богатым гражданам и сказал им:

– Почему вы не имеете сострадания к погибающим людям и гноите свое богатство к осуждению душ ваших?

Они, придумав благовидную отговорку, сказали святому:

– У нас некому доверить раздачу хлеба голодным, потому что все занимаются торговлей.

Добродетельный Ефрем говорит им:

– Как вы думаете обо мне? За кого меня почитаете?

– Мы считаем тебя человеком Божиим. (Это действительная правда; все не притворно, а истинно питали к нему великое уважение.)

– Если вы так думаете обо мне, – сказал им раб Христов, – вверьте мне попечение об алчущих.

Тщеславные богачи сказали ему:

201

– О, если бы ты удостоил!

Ефрем, избранник Божий, отвечал им:

– Вот, отныне поставляюсь я вами в попечителя о бедных, – и, взяв у них серебро, устроил дома с разными отделениями, поставил в них до трехсот кроватей, заботился о больных и кормил голодных, умирающих погребал, а в которых была еще надежда на жизнь, за темиухаживал и питал их. Одним словом, всем, которые прибегали к нему от голода, он каждодневно давал пристанище и продовольствие из того, что ему доставляли.

По прошествии года, когда последовало плодородие и все пошли по своим домам, этот достославный муж, не имея уже дела для себя, опять возвратился в свою келлию и через месяц умер, наследовав блаженную землю кротких. Сверх других его подвигов Бог напоследок доставил ему и это служение для получения славнейших венцов за кротость нрава. Сей знаменитейший муж оставил после себя и сочинения, из которых очень многие достойны изучения и свидетельствуют о великой его добродетели.

86. О Юлиане

Слышал я о некоем Юлиане, жившем в стране Эдесской, величайшем подвижнике. Он до крайности измождал плоть свою, так что от нее остались только кости и кожа. В последние дни жизни он удостоился дара исцелений.

202

87. Об Иннокентии

О делах блаженного Иннокентия, пресвитера елеонского, ты, верно, слышал от многих великих мужей. Тем не менее, узнаешь и от нас, смиренных, живших с ним три года, ибо добродетели этого мужа, сокрытые от тех, известны стали нам. Впрочем, о добродетелях его нелегко рассказать одному или двоим и даже десяти человекам. Сей отличнейший подвижник был до чрезвычайности прост, принадлежал к числу славных мужей при дворе царя Константина, отрекся от мира и оставил брачную жизнь, хотя имел уже и сына, по имени Павел, служившего в войске царских телохранителей.

Будучи чрезвычайно незлобивого и простого нрава, он удостоился дара изгонять бесов. Так, однажды привели к нему при нас юношу, одержимого духом и расслабленного. Когда я увидел его, то никак не думал, чтобы можно было исцелить его, и хотел уже удалить оттуда мать бесноватого вместе с теми, которые привели его. Случилось, что старец подошел к бесноватому в то время, как мы смотрели на его несносное мучение. Увидев бесноватого и с ним мать его, которая плакала и рыдала о невыразимом несчастье сына своего, добрый старец прослезился и, сжалившись над ними, взял юношу и вошел в свою молельню, им самим построенную, в которой хранились части мощей святого Иоанна Крестителя. Помолившись над юношей от третьего часа до девятого, он изгнал из него демона, исцелил его от расслабления и отдал матери здоровым. Расслабление мальчика было та-

203

ково, что, когда он плевал, слюна падала на его спину: до того был он искривлен! И этот несчастный молитвой праведника так скоро получил исцеление!

Одна старуха в окрестностях Лазарии пасла овец и потеряла одну из них. Ее похитили тамошние юноши. В слезах пришла старуха к этому Божию человеку. «Покажи мне, – сказал он ей, – место, где ты потеряла ее». Она пошла в Лазарию. Великий последовал за нею. Придя на место, он стал молиться. Между тем, укравшие овцу убили ее и мясо спрятали в винограднике. В то время как преподобный совершал молитву, а из виновных никто не сознавался, по действию благодати откуда-то прилетел ворон и, сев над украденным, схватил один кусок мяса и улетел. Приметив это, блаженный подошел к тому месту и нашел мясо и воров. Тогда юноши, похитившие овцу, припали к ногам его, сознались в своей вине и заплатили за овцу, что она стоила. Таким образом, они были вразумлены вперед не делать того же.

88. Об Адолии

Узнал я в Иерусалиме еще одного мужа, по имени Адолий, родом тарсянина. Прибыв в Иерусалим, он пошел непроложенным путем добродетели, не тем, по которому шли мы, люди обыкновенные, но каким-то странным и новым, который сам он проложил себе и на котором подвизался выше сил человеческих, так что даже и самые злые демоны трепетали от строгости его превосходной жизни и не смели приближаться к нему.

204

По чрезмерному воздержанию и бодрствованию он казался как бы призраком, потому что всю Четыредесятницу ел через пять дней, и то умеренно, а в прочее время – в третий день. Особенно велико и удивительно в его добродетели следующее: с вечера даже до утреннего часа, когда братия опять собирались в молитвенных храмах, этот постник и подвижник стоял на Елеоне, на холме Вознесения, откуда вознесся Иисус; стоял, пел псалмы и молился. И это делал он во всякое время: снег ли шел, или дождь, или град – он оставался неподвижным. Выполнив обычное молитвенное правило, он будильным молотком стучал по всем келлиям и созывал братию в молитвенные дома на утреннее славословие, в каждой келлии пелвместе с ними по одному или по два антифона и, помолившись таким образом, отходил в свою келлию перед рассветом. Я сам верно знаю, что часто, когда братия раздевали его во время зноя и выжимали одежды его, пот с них тек, как будто они были мыты в воде; потом надевали на него другую одежду, пока та просохнет. Отдохнув до третьего часа, остальные часы до самого вечера он проводил опять в псалмопении и молитвах. Такова добродетель высокого терпения Адолия, твердого камня, который родом был тарсянин. Усовершенствовавшись до конца подвигами терпения, он почил вечным сном и погребен в Иерусалиме.

89. Об Авраамии

Некто Авраамий, родом египтянин, рачительный монах, вел в пустыне жизнь весьма суровую

205

и строгую, но ум его поражен был крайним самомнением. Придя в церковь, он вступил в спор с пресвитерами и говорил:

– Я сам рукоположен в нынешнюю ночь в пресвитера Самим Иисусом Христом, и вы должны принять меня как пресвитера, готового священнодействовать.

Святые отцы вывели его из пустыни и, заставив вести иную, более простую жизнь, исцелили его от гордости. Приведя Авраамия в сознание собственной немощи, они доказали, что сей пустынник обольщен был демоном гордости, и святыми своими молитвами восстановили его в прежнюю добродетельную жизнь.

90. Об Элпидии

Знал я и другого достопамятного мужа в пещерах иерихонских, еще древле высеченных аммореями, которые бежали и укрылись в них (именно в горе Лука) от Иисуса Навина, осадившего город. Этот муж, именем Элпидий, родом каппадокиец, впоследствии удостоился пресвитерства в тамошней обители и был рукоположен от каппадокийского хорепископа Тимофея, мужа достойнейшего. Он поселился в одной из пещер и показал такие подвиги воздержания, что превзошел всех. В продолжение двадцати пяти лет он принимал пищу только по субботам и воскресеньям, а ночи все стоял и пел. Как матка пчелиная, он жил среди братии и эту гору населил, как город. У каждого там можно было видеть различные роды подвижничества. Этого Элпидия (надежного), ко-

206

торый действительно услаждался надеждой и ради Христа терпел скорби, во время ночного псалмопения, когда вместе с ним пели и мы, ужалил скорпион: толкнув его ногой, он даже не переменил своего положения и этим терпением подавил боль, причиненную скорпионом. И еще. Однажды некий брат держал в руках ветвь винограда; блаженный, сидя тогда на краю горы, взял ее и воткнул в землю, как бы сажая, хотя это было и не во время. Ветвь принялась, и вырос такой виноград, что закрывал всю церковь.

91. Об Энезии

Вместе с этим святым подвижником Христовым подвизался и знаменитый раб Божий Энезий, муж достохвальный, изумлявший своими подвигами.

92. О Евстафии

И равночестный ему брат его Eвстафий усердно проходил скорбную жизнь во Христе. А блаженный Элпидий, измождая тело, достиг такого бесстрастия, что весь состав костей его был виден. Ревностные ученики его, между рассказами о его добродетелях, передают и то, что он во все двадцать пять лет никогда не обращался на запад, и хотя дверь его пещеры была на высоте горы, после шестого часа никогда не видал солнца, которое тогда было над его головой и склонялось к западу; никогда также во вседвадцать пять лет не видал он и звезд, которые восходи-

207

ли на западе. Сей великий подвижник терпения с того времени, как вошел в пещеру, не сходил с горы до самой смерти. Вот необыкновенные деяния непобедимого борца Элпидия, теперь обитающего в раю с подобными ему.

93. О Сисинии

У того бессмертного Элпидия был ученик, по имени Сисиний, происходивший из рабского состояния, но свободный по вере, родом каппадокиец. (Надобно означить род святых во славу облагороживающего нас Христа и приводящего нас к блаженному и истинному благородству – к Царству Небесному.) Пламенно любя добродетели подвижнические, Сисиний пробыл у блаженного Элпидия годов шесть или семь и, изучив добродетели сего мужа и твердость в трудах подвижнических, напоследок заключился в гробнице. Три года он стоял в гробнице, проводя время в молитвах; ни днем, ни ночью не садился, не прилегал, не выходил вон. Он удостоился дара изгонять демонов, а теперь, возвратившись в отечество, удостоен пресвитерства, после того как составил братство из мужей и жен, причем дал свидетельство бесстрастия устроением целомудренной жизни, ибо и собственную мужскую похоть изгнал, и женское вожделение укротил воздержанием, так что исполнилось Писание: во Христе Иисусе несть мужеский пол, ни женский (Гал. 3, 28). В обличение скупых богачей он был чрезвычайно странноприимен, хотя и не имел собственности.

208

94. О Гаддане

Знал я одного палестинского старца, именем Гаддан. Он жил в окрестностях Иордана и всю жизнь свою провел без кровли. Иудеи, жившие около Мертвого моря, позавидовав сему блаженному пустыннику, однажды напали на него с обнаженным мечом. Но тут случилось чудо: когда иудеи подняли меч и хотели убить Гаддана, рука державшего меч иссохла и меч нечувствительно выпал у него из рук. Такая-то помощь Божия содействовала святому Гаддану, и такова была добродетель блаженного мужа до самой его смерти!

95. Об Илии

Еще был весьма знаменитый монах, именем Илия, который жил в тех же местах, в пещере, вел жизнь весьма добродетельную и благочестивую, постоянно упражнялся в воздержании и молитве и радушно принимал у себя всех приходящих. Когда однажды пришло к нему много братий (им надлежало проходить мимо него), у него недостало хлеба. Он после с клятвой говорил нам:

– Едва не потерял я духа от недостатка пищи, и вот, войдя в келлию в сильной печали о том, как исполнить долг любви к пришедшим ко мне, я нашел три больших свежих хлеба, которые я с радостью предложил им. Двадцать мужей ели досыта, и еще остался один хлеб; этот хлеб употреблял я в течение двадцати пяти дней. Такая благодать была со странноприимным Илией, ко-

209

торому уготованы награды за труды у человеколюбивого Владыки!

96. О Савватии

Мирянин по имени Савватий, родом из Иерихона, имевший жену, по страху Божию столь любил монахов, что по ночам обходил келлии и всю пустыню и у каждой обители тайно полагал по одной мере фиников и достаточное количество овощей, потому что подвижники иорданские хлеба не ели. Однажды, когда сей любитель монахов, приготовлявший трапезы для воздержников, нес святым потребное для их подвижнической жизни, ему встретился лев. Лукавый враг монахов из зависти возбудил неукротимого зверя против их служителя, чтобы первых лишить продовольствия, а последнего не допустить до его цели. Зверь, выскочив на него из-за памятника, поставленного над одним из монахов, ударил его лапой и поверг на землю. Но Бог, научивший при Данииле поститься львов, и этому льву, хотя он и сильно алкал, запретил пожрать любителя заповедей. Итак, лев схватил осла старцева и удалился. Тот, Кто даровал Савватию жизнь, вместе утолил и голод зверя.

97. О Филороме

В Галитии мы встретились и долгое время жили с боголюбезнейшим пресвитером Филоромом, величайшим и терпеливейшим подвижником. Он родился от матери-рабыни и отца сво-

210

бодного. В своей жизни христианской он показал такое совершенство добродетели, что и самые непобедимые в своем роде подвижники уважали его равноангельную жизнь и добродетельное подвижничество. Сей доблестный подвижник Христов Филором отрекся от мира во дни нечестивого царя Юлиана и дерзновенно говорил с этим нечестивцем. Юлиан приказал своим прислужникам обрить его и жестоко бить. Он великодушно вытерпел это мучение и даже поблагодарил царя, как сам рассказал нам. Вначале сей доблестный муж, по его словам, испытал нападение от блуда и чревоугодия, но он изгнал эту мучительную страсть. Как бы сильный пожар многой водой погасил он страсть строгим воздержанием, ношением вериг, затворничеством, воздержанием от пищи и пшеничного хлеба и вообще от всего вареного. Так подвизался он восемнадцать лет. Победив беспорядочные страсти, он воспел победную песньХристу: Вознесу Тя, Господи, яко подъял мя еси, и не возвеселил еси врагов моих о мне (Пс. 29, 1). Подвергаясь различным искушениям от злых духов, он пробыл в одном монастыре сорок лет.

Филором сказывал, что за тридцать два года он не съел ни одного плода. «А когда, – говорил он, – одолела меня чрезмерная робость, так что и днем стало мне страшно, я, чтобы избавиться от этого страха, заключился на шесть лет в гробницу». Таким образом он освободился от страха и терпеливо выдержал брань с духом, причинявшим ему такую робость. Об этом славном муже имел особенное попечение блаженный

211

епископ Василий, который с утешением смотрел на строгость его жизни, постоянство и трудолюбие. Филором даже в восемьдесят лет не оставлял трости и писчей бумаги. Этот блаженный сказал, что с тех пор, как он был просвещен и возрожден водою и Духом, до сего дня не ел даром чужого хлеба, но питался от своих трудов и как пред Богом говорил нам, что он раздал увечным двести пятьдесят златниц, которые он заработал собственными трудами, и никогда никого не обижал. Он ходил и в Рим, чтобы помолиться в священном храме блаженных и святых Апостолов Христовых Петра и Павла; ходил и в Александрию помолиться в храме честного подвижника Марка. «Я удостоился, – говорил он, – по обету дважды сходить пешком на поклонение святым местам во Иерусалим и сам приобретал себе на расходы». Говорил нам еще для нашей пользы: «Не помню, чтобы когда умом отступил от Бога моего». Таковы подвиги блаженного Филорома, и такова его непобедимая победа! В награду за блаженные труды воздан ему неувядаемый венец славы.

98. О Севериане

В Анкире галатийской, в самом городе, я встретился с одним знатным сановником Северианом и женой его Воспорией и коротко познакомился с ними. Они были столько исполнены добрых надежд, что, точно видя будущее, и о детях не заботились. Доходы с поместий они тратили на бедных, несмотря на то, что у них

212

было четыре сына и две дочери, которым они не дали никакого имущества, исключая тех, которые вступили в замужество. Остальным своим детям они говорили:

– После смерти нашей все будет ваше, а пока мы живы, будем собирать плоды своих стяжаний и делиться ими с церквями, монастырями, странноприимницами и со всеми нуждающимися; их молитвы и вам, дети, и нам доставят вместо сей, временной и многотрудной, Вечную жизнь.

И вот еще какая была в них добродетель. Когда настал сильный голод и все люди страдали от него своими утробами, тогда они всех тамошних еретиков обратили к Православию тем, что во многих поместьях своих отворили житницы и отдали запасы свои на пропитание бедным. Такое необыкновенное их человеколюбие привело eрeтиков в coгласие с правой верой, и они прославили Бога за простоту веры и чрезмерную благотворительность этих супругов.

Другой удивительный их подвиг состоял в том, что их образ жизни был скромный: одежды их были чрезвычайно простые и самые дешевые; в издержках они были весьма бережливы; употребляли пищу простую и столько, сколько нужно было для поддержания жизни; строго соблюдали пред Богом целомудрие; большую часть времени проводили в полях; особенно любили оставаться в безмолвии; всегда удалялись от городов (и рождающихся там пороков), чтобы через участие в веселии народном не увлечься городским шумом и не уклониться от воли Божией. За все такие дела добродетельной жизни эти блаженные

213

умными очами уже видят вечные блага, уготованные им славой Божией.

99. Об Элеимоне монахе

В этом же городе мы встретили еще монаха, который отказался принять рукоположение в пресвитера. В монашество поступил он, пробыв прежде несколько времени на воинской службе. Двадцатый год ведет он подвижническую жизнь, оставаясь при епископе города, муже отличной святости. Он столь человеколюбив и милостив, что ходит по городам с тем, чтобы помогать нуждающимся; не оставляет без попечения ни стражи, ни больниц, ни странноприимниц, ни богатого, ни бедного, но всем подает помощь: жестокосердным и немилостивым богачам преподает наставления о благосердии и милости; заботится о каждом из бедных, чтобы у него было необходимое; враждующих примиряет, нагим доставляет одежду, больным – средства к врачеванию.

Что обыкновенно бывает во всех больших городах, то есть и здесь: в преддверии храма лежит множество увечных, просящих себе насущной пищи, частью женатых, частью неженатых. Случилось однажды ночью жене одного из них родить в преддверии и притом во время зимы. Когда она кричала и мучилась от этой невыносимой болезни, блаженный, молившийся тогда в церкви, услышав ее вопль, прекратил обычные свои молитвы, вышел посмотреть и, не найдя никого, кто бы помог ей в этой нужде, сам занял место повивальной бабки и не погнушался

214

нечистотой, какая обыкновенно бывает у рождающих жен, потому что глубокое его милосердие сделало его нечувствительным. Одежда этого христолюбца, которую он носит, не стоит даже овола. Пища его не уступает одежде. Заниматься книгами ему нет времени, потому что дела человеколюбия отвлекают его от чтения. Если кто из братий подарит ему книгу, он тотчас продаст ее и вырученные деньги раздает бедным. Когда же у него спрашивают, для чего он продает ее, он отвечает:

– Как могу уверить моего Учителя, что я тщательно изучил Его правила, если не буду, по примеру Его Самого, исполнять их?

Этот блаженный, проводивший жизнь в таких делах, даже до сих пор во всей окрестной стране сохраняет по себе всегда живую память, а сам наслаждается вечной радостью в Царстве Небесном; за свои праведные труды восприемлет достойную награду; питав здесь алчущих и одевая нагих, вкушает теперь всякие утехи у Того, Кто награждает за добрые дела.

100. О Виссарионе

Был один милостивый старец, не имевший собственности, по имени Виссарион. Придя в одно селение, он увидел на рынке мертвого нищего без всякой одежды, а на нем самом была только одна сорочица по заповеди евангельской, да еще на плечах небольшая епанча. Кроме этого необходимого одеяния, он ничего не имел. Под мышкой у себя всегда носил он Евангелие,

215

для испытания ли себя в постоянном послушании слову Божию или для того, чтобы иметь при себе учение, которое он исполнял самым делом. Этот муж вел такую чудную и безукоризненную жизнь, что, будто земной ангел, свято шел путем небесным. Итак, когда увидел он мертвое тело, тотчас же снял с себя епанчу и покрыл ею мертвеца. Отойдя немного, он встретился с нищим, совершенно нагим, остановился и стал размышлять: «Зачем я, отрекшись от мира, одеваюсь в одежду, тогда как брат мой мерзнет от стужи? Если я попущу ему умереть, то, конечно, буду причиной смерти ближнего. Что же, разорвать ли мне свою одежду и разделить на части или всю ее дать тому, который сотворен по образу Божию? Но что же будет за польза и мнеи ему, если я разорву ее по частям?» Рассудив таким образом, он сказал: «Неужели я потерплю какой вред, если сделаю более, чем повелевает Бог?» И вот сей добрый подвижник усердно и скоро позвав бедного в сени одного дома, одел на него свою сорочицу и отпустил его, а сам, оставшись нагим, закрылся руками и присел на колена; только под мышкой у него оставалось слово Божие, которое делает людей богатыми. В это время, по воле Промысла, проходил там один блюститель порядка; он узнал старца и сказал своему товарищу:

– Посмотри, не авва ли Виссарион этот старец?

Тот отвечал:

– В самом деле, это он.

Тогда первый сошел с коня и спросил святого:

– Кто раздел тебя?

216

Авва протянул руку с Евангелием и сказал:

– Вот оно меня раздело!

Блюститель порядка немедленно снял с себя одежду и сказал:

– Вот тебе, совершенный воин!

Святой взял ее и тотчас удалился тайно из мира, неся с собой как бы малую монашескую одежду. Он постарался избежать похвалы от человека, который узнал его добродетель, и втайне ожидал славы сокровенной. Исполнив в точности евангельское правило и не имея в душе уже ничего мирскогo, он показал еще опыт совершеннейшего соблюдения Божественной заповеди. На дороге он увидел бедного и тотчас побежал на рынок, где был недавно, и продал Евангелие. Через несколько дней учениксего аввы, по имени Дула, спросил старца:

– Где же, авва, твоя малая книжка?

Старец спокойно и умно ответил ему:

– Не печалься, брат. Чтобы показать, что имею веру и покорность слову Божию, я продал самое это слово, которое всегда говорило мне: Продаждь имениe твое и даждь нищим (Mф. 19, 21).

Много и других подвигов добродетели совершил сей великий авва. Да удостоимся и мы иметь с ним часть по благодати Христовой. Аминь.

101. О Мелании

Почел я за нужное упомянуть в этой книге и о женах доблестных и благочестивых, которым Бог наравне с мужами, пожившими для Него

217

добродетельно, дал в награду венец, чтобы женщины беспечные не изнеживались и не ссылались на то, что они слишком слабы для подвигов добродетели и жизни благочестивой. Видел я много между ними благочестивых и встречал много дев и вдовиц таких, которые мужественно подвизались в добродетели.

Блаженнейшая Мелания была родом испанка или римлянка, дочь проконсула Марцеллина, жена одного знатного сановника, имени которого хорошо не помню. На двадцать втором году она овдовела и по смерти мужа, воспламенившись Божественной любовью, обручила себя Вечному Жениху, возлюбила Его до конца и никому ничего об этом не говорила, ибо самое время представляло ей препятствие. Упросив царствовавшего тогда Валента, чтобы он наименовался опекуном сына ее, сама взяла все свое имение, нагрузив корабль, поспешно отправилась с несколькими слугами и служанками в Александрию. Прибыв туда, она продала там имение и, разменяв на деньги, отправилась в гору Нитрийскую, где и нашла святых отцов: блаженного Памву, раба Христова Арсисия, великого Серапиона, святого Пафнутия, славного Исидора исповедника, епископа Ермипольского, и праведного Диоскора. Пробыв у них около полугода, обошла она пустыню и увиделась со всеми мужами. После этого, когда префект александрийский изгнал в Кесарию палестинскую святых отцов Исидора, Писимия, Адельфия, Пафнутия, Памву, Аммония и некоторых других, всех двенадцать епископов и пресвитеров, и сверх того клириков и отшель-

218

ников, так что вместе с двенадцатью епископами и пресвитерами их было числом сто двадцать шесть человек, тогда с ними вместе пошла и сия блаженная и помогала им своим имуществом. Но так как запрещено было оказывать им услуги, как мне говорили святые Писимий, Исидор, Пафнутий и Аммоний, с которыми я виделся, то эта доблестная жена надела платье слуги и вечером приносила им все потребное. Проконсул палестинский узнал об этом и, желая получить от нее корысть, вздумал напугать ее, схватил и заключил в темницу, ибо не знал, что она благородного происхождения. Находясь в заключении, боголюбивая сказала проконсулу:

– Я дочь такого-то, была замужем за таким-то знатным сановником, а теперь раба Христова; не считай же меня низкой, судя по моей бедной одежде. Если захочу, я могу показать свое достоинство и отомстить за себя, а ты не можешь ни устрашить меня, ни взять что-нибудь из моего имущества. Итак, чтобы ты по неведению сам не подпал под обвинение, вот я объяснилась с тобой, ибо с бесчувственными должно, говорят, обращаться гордо, как с собакой или коршуном, и смело наступать на них в случае их дерзости.

Судья, услышав это, опомнился, извинился, просил у нее прощения и позволил ей иметь беспрепятственное сношение со святыми мужами.

После того, как святые те мужи были вызваны опять в Александрию, Мелания построила в Иерусалиме монастырь, в котором жила двадцать семь лет и собрала пятьдесят девственниц.

219

102. О Руфине

С ней жил и благороднейший, подобный ей по образу жизни, доблестнейший Руфин, уроженец италийский, из города Аквилеи, впоследствии удостоенный пресвитерства. Ученее и скромнее его не было между братиями. Они оба (с Меланией) в продолжении двадцати семи лет принимали приходивших в Иерусалим для поклонения: епископов и монахов, девственниц и замужних, знатных и простых – и всех нуждавшихся в их помощи общими силами успокаивали и на свой счет содержали. Они от раскола Павла (Самосатского) около четырехсот монашествующих присоединили к Православию и всякого, впавшего в ересь духоборцев, убеждали и приводили к Церкви, а местному клиру усердствовали дарами и способами содержания. В таких-то делах провели они благочестивую жизнь, не повредив никому, но доставив пользу почти всему миру.

103. О Мелании

О чудной святой Мелании я уже прежде кратко упомянул, а теперь и остальное, или, правильнее, то, что удержалось у меня в памяти о ее добродетелях, вплету в узорчатую ткань слова и расскажу о несказанных благодеяниях этой жены. Из них она собственными трудами соткала для себя блаженную одежду нетления, из своего имущества прекрасно выработала для честной главы своей неувядаемый венец славы и, укра-

220

сившись им, с великим дерзновением пришла ко Господу. Впрочем, если бы я начал пересказывать все, что только знаю о подвигах сей блаженной, у меня недостало бы и времени. Какое богатство употребила она на бедных, движимая небесной ревностью! Думаю, если бы пламя попало в такое огромное количество имения, и оно не могло бы истребить его. Впрочем, рассказывать об этом не мое только дело, но и живущих в Персии, в Британии и на всех островах, потому что благодеяний и даров этой блаженной жены не был лишен ни запад, ни восток, ни север, ни юг. Тридцать семь лет прожив в чужой стране, она снабжала из собственного имущества и церкви, и монастыри, и странноприимные дома, и темницы. Вообще, никто из приходивших не отходил от нее без пособия, потому что ее родственники, сам сын и поверенные каждодневно доставляли ей деньги, как бы подливая елей в чистый светильник, который, горя ясным пламенем милосердия, освещал всех доброхотным даянием. Когда же она столь щедро и постоянно раздавала милостыню, у нее самой, наконец, не осталось ни одной пяди земли.

Расположением к сыну она не была отвлечена от стремления к пустыне; любовь к единственному сыну не удалила ее от любви ко Христу. Напротив, по ее святым молитвам и этот юноша достиг высокого успеха в науках и чистоты нрава; вступил в брак, по мирским понятиям, блистательный, получил светские отличия и имел двоих детей. Спустя долгое время, когда эта достохвальная жена услышала о своей внуч-

221

ке, что она вышла замуж и намеревается отречься от мира, убоявшись, чтобы кто-нибудь не вовлек ее в неправильное учение, или ересь, или в порочную жизнь, села на корабль и, отплыв из Кесарии, через двадцать дней прибыла в Рим. Тогда ей было уже шестьдесят лет. Во время своего здесь пребывания она наставила в вере и сделала христианином блаженного, достопочтенного и знаменитого мужа Апрониана, который был язычником; убедила его жить с женой, ее племянницей, блаженной Авитой целомудренно; в том же утвердила и свою внучку, младшую Меланию, с мужем ее Пинианом. Наставив свою невестку Альбину и убедив всех их продать имение, она вывела их из Рима и ввела в благое и спокойное пристанище жизни.

Вот как она победила всех знатных сановников римских и их жен, препятствовавших ей отречься и от остального своего имущества. Раба Христова говорила им:

– Дети, за четыреста лет написано, что уже последняя година есть (1 Ин. 2, 18). Для чего же вы предаетесь суетной жизни? Смотрите, чтоб не застигли вас дни антихриста; тогда уже нельзя будет вам наслаждаться своим богатством и стяжаниями ваших предков!

Такими словами отвлекши всех их от мира, она привела их к жизни монашеской. Публиколу, младшего сына своего, наставив в вере, увела она в Сицилию, потом продала все остальное свое имущество и, взяв деньги, отправилась опять в Иерусалим, раздала имущество в течение сорока дней и весьма тихо почила в доброй ста-

222

рости, оставив по себе славную память, украсившись милосердием и обогатившись плодами добрых дел. В Иepyсалиме она оставила после себя монастырь и средства на его содержание.

Когда же все наставленные в вере блаженной Меланией удалились из Рима, буря варварского нашествия, задолго предсказанная в пророчествах, устремилась на Рим и не оставила даже медных статуй, но все разрушила и предала погибели, так что процветавший тысячу двести лет Рим, по слову Сивиллы, сделался деревней. Тогда наставленные Меланией радовались, что не подпали ужасам опустошения и за благоприятную перемену своих обстоятельств и славное свое спасение прославляли Бога, Который самыми делами показал неверным, что при общем порабощении спаслись только те семейства, которые по старанию славной и блаженной Мелании принесли себя всецело в жертву Господу, между тем как противившиеся спасению раскаивались, но уже поздно и бесполезно.

104. О Мелании младшей

Так как выше обещали мы рассказать о младшей Мелании, то надобно нам теперь исполнить обещание. Да и несправедливо было бы с нашей стороны по неуважению к ее молодости телесной умолчать о такой добродетели, которая, может быть, ставит ее гораздо выше многих разумных и ревностных стариц. Летами еще юную, но уже старицу ведением благочестия, родители насильно заставили ее вступить в брак и выдали за вельможу

223

римского, тогда как она, напитанная словами своей бабки, так была ими проникнута, что не могла иметь расположения к брачной жизни. Когда же родившиеся у нее два сына умерли, она почувствовала такое отвращение к браку, что сказала мужу своему Пиниану, сыну градоначальника Севера:

– Если ты согласен со мною жить целомудренно, я буду почитать тебя своим господином и признавать властелином моей жизни; если же тебе по молодости покажется это тяжким, возьми все мое имение, только оставь мое тело в покое, чтобы я могла исполнить свое богоугодное желание и сделаться наследницей богоугодных добродетелей моей бабки, имя которой ношу. Если бы Богу угодно было, чтобы мы жили в этом мире и наслаждались его благами, то Он так рано не взял бы рожденных мною детей.

Долго они разногласились между собой. Наконец, Бог, умилосердившись над юным мужем, вложил и ему желание богоугодной жизни, и он отказался от мирских благ, так что исполнилось слово Апостола: Что бо веси, жено, аще мужа спасеши; или что веси, мужу, аще жену спасеши? (1 Кор. 7, 16). Таким образом, выйдя замуж тринадцати лет и семь лет прожив с мужем, Мелания отреклась от мира на двадцатом году и сначала раздала по церквям все свои шелковые покрывала (как сделала и достопочтенная Олимпиада), другие же шелковые одежды разрезала по частям и сделала из них различные церковные облачения; серебро и золото поручила одному пресвитеру, Павлу, монаху далматскому, отправить морем на Восток; десять тысяч златниц – в Египет и Фиваиду; десять тысяч

224

– в Антиохию и ее округа; пятнадцать тысяч – в Палестину; десять тысяч – в церкви, находящиеся на островах и в пользу изгнанных; а церквам западным, монастырям, странноприимницам и всем нуждающимся своими руками раздала и раздает вчетверо более. Так она по милости Божией силой своей веры исхитила свое стяжание из уст льва – Аларика. Рабов, которые пожелали, отпустила на волю. Впрочем, большая часть из них пожелали служить ее брату, которому она и уступила их. Все имение, какое у нее было в Италии, Аквитании, Террацине и Галлии, она распродала, а деньги раздала, не оставив себе и трех златниц, но то, которое было в Сицилии, в Кампании и Африке, оставила при себе на вспомоществование монастырям и всем нуждающимся. Такова мудрость боголюбезнейшей Мелании младшей, показавшей богопросвещенный, старческий ум при распоряжении великим богатством. Подвижничество ее таково: вкушает она пищу через день, а прежде и через пять дней; сама прислуживает своим рабыням, которых сделала своими сподвижницами; во многих из своих родственников возбудила ревность по Боге, так что и они стали вести, подобно ей, богоугодную жизнь. Такова жизнь младшей Мелании о Господе нашем Иисусе Христе.

105. Об Альбине

С ней находится и мать ее Альбина, так же, как и она, подвизавшаяся и добровольно раздавшая свое имение. Они живут в своих владениях то в Сицилии, то в Кампании, с девами и рабынями.

225

106. О Пиниане

Также и Пиниан, некогда муж ее (младшей Мелании), а теперь по воле Христа единодушный сподвижник в добродетели, подвизается с тридцатью монахами, читает Божественное Писание и занимается возделыванием сада и собеседованием. Они немало почтили нас, когда мы в большом числе пришли в Рим ради блаженного епископа Иоанна, успокоили нас в гостинице и снабдили обильно дорожными запасами. Так они с великой радостью приобретают Вечную жизнь богодарованными делами совершенной жизни.

107. О Паммахии

Сродник их Паммахий, бывший проконсулом, точно так же отказавшись от мира, вел благочестивую жизнь; он отошел ко Господу, частью раздав имение свое при жизни, частью при смерти отказав на бедных.

108. О Mакарии и Константине

Подобным образом и некто по имени Макарий из Викарии и Константин, бывший товарищем префектов, мужи знаменитые и весьма ученые, достигли высокого благочестия. Они, думаю, живы еще и доселе и, подвизаясь в высоком благочестии, ожидают жизни блаженной и нетленной.

226

109. Об Евстохии

Дочь блаженной Павлы Евстохия и ныне подвизается в Вифлееме. Я не видел ее, но она, говорят, жена целомудреннейшая и имеет общежитие из пятидесяти дев.

110. О Венерии

Знал я и Венерию, дочь сановника Каллодина, которая прекрасно разбросала ношу верблюжью и избавилась от язв, причиняемых богатством.

111. О Феодоре

Знал я также и блаженную Феодору, дочь трибуна, которая дошла до такой нищеты, что сама принимала милостыню, и так скончалась.

112. Об Усии

В приморском монастыре Исихия знал я и Усию, женщину во всех отношениях почтеннейшую.

113. Об Адолии

Знал я и сестру ее Адолию, которая также была добродетельна и, хотя не столько, как та, но соответственно силам своим показала ревность по Боге.

227

114. О Вазианилле

Знал я и Вазианиллу, дочь военачальника Кандиана; она усердно и благоговейно упражнялась в добродетели и доныне еще мужественно подвизается.

115. О Фотине

Знал я также и Фотину, деву целомудреннейшую, дочь лаодикийского пресвитера Феоктиста.

116. Об Азелле

А в Риме видел я добрую Азеллу, девственницу Христову, непорочно состарившуюся в монастыре, женщину весьма кроткую, у которой были христианские собрания, и в них видел я новообращенных мужчин и женщин.

117. Об Авите

Видел я и блаженную, достойную Бога Авиту с мужем ее Априкианом и дочерью их Евномией, во всем угождавших Богу. Они легко и скоро обратились от жизни рассеянной и роскошной к жизни воздержной, за что удостоились христианской кончины и совершенно освободились от всякого греха. Знаемые еще при жизни, они и по смерти оставили о себе добрую память.

228

118. О Магне

В городе Анкире много и других дев – около двух тысяч или более: все они подвизаются в святой, добродетельной жизни, хранят воздержание и живут весьма смиренно, как прилично кротким. Есть также знаменитые жены, с великой ревностью совершающие богоугодный подвиг. Между ними отличается благочестием Магна, жена почтеннейшая и опытнейшая в жизни. Не знаю, назвать ли ее девой или вдовой, потому что она, выйдя замуж по принуждению матери, отклоняла от себя мужа под различными предлогами, делала вид, будто имеет телесные болезни и таким образом пребыла неприкосновенной и непорочной, как говорят ее родственники. Когда же в скором времени муж ее скончался и она осталась единственной после него наследницей, тогда, променяв блага временные на вечные, она всю себя посвятила Богу, более всего заботилась о Вечной жизни, управляла своими рабами кротко и вела жизнь самую строгую и целомудренную. В обращении она была так совершенна, что один вид ее, исполненный благочестия, возбуждал к ней уважение и знаменитых епископов. Огнем нестяжательности сожгла она великое и излишнее богатство, а что затем оставалось на ее нужды – и то назначила на монастыри, на бедных, на странноприимные дома и церкви, на нищих, странников, епископов, сирот и вдов, и вообще с любовью подавала пособие всем нуждающимся, творя дела благочестия втайне, как лично, так и через своих

229

верных рабов. Она не отходила от церкви, особенно по ночам, и совершала всякую подвижническую добродетель в надежде Жизни вечной.

119. О девственнице, укрывшей блаженного Афанасия

Знаю я одну девственницу в Александрии, которой было около семидесяти лет, когда я с ней встретился. О ней весь клир свидетельствовал, что в молодости, когда ей было лет около двадцати и когда она была очень красива собой, от ее красоты убегали мужи добродетельные, чтобы не подвергнуться какому-нибудь нареканию по подозрению. Но случилось, что apианe, строя ковы против блаженного Афанасия, епископа Александрийского, посредством Евсевия, бывшего тогда начальником при императоре Констанции, оклеветали его в тяжких преступлениях. Убегая от неправого суда, блаженный Афанасий не решился ввериться ни сроднику, ни другу, ни клирику, ни другому кому из знакомых. Когда посланные градоначальником внезапно пришли в дом епископа и стали искать его, он, взяв свой стихарь и фелонь, в полночь прибежал к упомянутой девственнице. Та изумлена была странностью его поступка и пришла в некоторый страх. Но епископ стал говорить ей:

– Меня ищут apиане, оклеветавшие меня в тяжких преступлениях. Но чтобы и самому мне не подвергнуться безумному приговору и не ввести в грех желающих моего осуждения, решился я убежать; и вот, Бог открыл мне в эту ночь, что я ни у кого другого не могу спастись, как только у тебя.

230

От великой радости девственница, бросив всякое сомнение, совершенно предалась Господу и с усердием укрывала святого епископа около шести лет, пока жив был император Констанций: сама умывала его ноги, справляла все его нужды, добывала и доставляла ему книги. Во всей Александрии никто не знал, где живет блаженный епископ Афанасий. Когда же объявлено было о смерти императора Констанция и слух о том дошел до Афанасия, он облекся в светлые одежды и ночью опять явился в церкви. Увидев его, все пришли в изумление и думали, что он воскрес из мертвых. Друзья, между тем, жаловались, что по незнанию они не могли найти его убежища. Блаженный в оправдание свое говорил искренним своим друзьям и знакомым:

– Я для того не укрылся у вас, чтобы вы могли справедливо поклясться (что не знаете моего местопребывания), а с другой стороны, я опасался обысков, а у нее укрылся потому, что никто не мог подозревать меня в этом по причине ее красоты и молодости. Таким образом я соблюл две выгоды: послужил и ее спасению, и сохранил собственную честь и безопасность.

120. Об Аматалиде

В городе Антиное есть двенадцать женских монастырей, где ведут жизнь богоугодную. Там видел я рабу Божию, по имени Аматалиду, старицу, восемьдесят лет пребывавшую в подвижничестве, как сказывала она сама и другие с ней жившие. С ней жили шестьдесят отроковиц, которые под ру-

231

ководством сей доброй старицы свято проходили поприще подвижничества. Все они весьма любили ее, безвыходно удерживаемы были в монастыре безмерной любовью к ней и святыми ее наставлениями постепенно усовершались в целомудрии. Старица достигла такой степени бесстрастия, что, когда пришел я к ней и сел, она, придя, села подле меня и по избытку дерзновения во Христе возложила на мои плечи свои руки.

121. О девственнице Таоре

В том же монастыре уже тридцать лет жила девственница, именем Таора, ученица той старицы. Она никогда не хотела взять ни новой одежды, ни нарамника, ни обуви, говоря: «Я в этом не нуждаюсь, иначе принуждена буду выйти». И в самом деле, когда прочие сестры по господским праздникам собирались в церковь для причащения, она в рубище безвыходно сидела в келлии за своим делом. Лицо ее было так благообразно, что даже самый твердый человек, находясь близ нее, мог бы соблазниться ее красотой, если бы она не имела превосходного страха в целомудрии и своей скромностью не приводила в стыд и страх даже самое бесстыдное око.

122. Об одной девственнице и Коллуфе

Была и другая истинная девственница, бдительно исполнявшая дело подвижничества. Она жила не в дальнем расстоянии от меня, но я не

232

видел ее в лицо, ибо, как говорили знавшие ее, она никогда не выходила из келлии с тех пор, как отреклась от мира, и шестьдесят лет провела в подвижничестве вместе со своей матерью. Когда же, наконец, пришло время прейти ей из сей жизни в жизнь нетленную, явился ей прославившийся мужеством в том месте святой мученик Коллуф и сказал:

– Сегодня ты пойдешь к своему Господу и узришь всех святых; итак, приди разделить вместе с нами трапезу в монастыре.

Блаженная, встав рано утром, оделась, положила в свою корзину хлеба, оливок и немного овощей и после столь многолетнего своего затворничества отправилась в храм мученика. Здесь она помолилась, села и целый день выжидала удобного времени для вкушения. В девятом часу, когда уже пришло время и в храме никого не было, она выложила снеди и обратилась к мученику с молитвой.

– Благослови, святой Коллуф, – молилась она, – снеди мои и да сопутствуют мне молитвы твои.

После того, сев, вкусила; потом, еще помолившись, пришла домой на закате солнца и вручила своей матери толкование строматописца Климента на пророка Амоса со следующими словами:

– Передай это епископу, посланному в заточение, и скажи ему, чтобы он молился обо мне, ибо я отхожу ко Господу.

В ту же ночь она скончалась, не страдав ни горячкой, ни головной болью. Она сама себя

233

приготовила к погребению и предала дух в руки Божии.

123. Об оклеветавшей одного чтеца

Дочь одного пресвитера в Кесарии палестинской, девица, пала и научена была соблазнителем своим оклеветать чтеца того города и на него сложить вину своего срама. Сделавшись беременной, она на расспросы отца своего наименовала чтеца. Услышав это и придя в смущение, пресвитер донес епископу, а епископ немедленно созвал церковный совет. Призвали чтеца и стали расспрашивать его, как было дело. Чтец, будучи допрашиваем епископом, не сознавался – и мог ли он сознаться в том, чего не делал? Разгневанный епископ строжайшим голосом сказал ему:

– Так ты не признаешься в преступлении и не раскаиваешься, несчастный и исполненный нечистоты?

– Клянусь тебе, – отвечал чтец, – я сказал сущую правду, что не имею участия в этом деле; я не виновен даже и в помысле о ней. Если вам хочется, что бы я сказал то, чего на самом деле не было, то – виноват.

Когда он сказал это, епископ отрешил его от должности чтеца. После этого чтец бросился к ногам епископа и стал умолять его:

– Если за то только, что я сказал, что пал с нею, ты, владыко, рассудил лишить меня почетной степени и признал недостойным должности клирика при твоей святости, то повели, чтобы

234

отныне она выдана была в жены мне, ибо и я теперь уже не клирик, и она не девица.

Выслушав его, епископ и пресвитер, отец этой девицы, согласились отдать ее за чтеца, думая, что юноша крепко привязан к ней и уже не может оставить связи своей. Юноша, приняв ее в руки от епископа и отца ее, уговорил ее следовать за ним в женский монастырь и упросил настоятельницу оного держать ее до разрешения от бремени.

Оставив девицу в монастыре, сам чтец заключился в нечистую келлию и стал вести жизнь крайне суровую, припадая ко Христу с сокрушенным сердцем, со многими слезами и стенаниями. «Ты знаешь, Господи, мои дела, – говорил он, – потому что Ты знаешь все и от Тебя ничего не сокрыто. Нет ни одного тайного места, в котором можно было бы укрыться от Твоей всепроницающей силы. Ты знаешь все, прежде нежели что случится. Ты, строгий испытатель всего, что таится в душе, и судия праведный. Ты помощник обиженных. Ты сам защитник оклеветанных, недоступный никакому обману, ибо всякая неправда Тебе не угодна и весы правды Твоей всегда склоняются на сторону справедливости. Ты Один зришь глубины помышлений, и всякое движение мысли видишь ясно. Teбе всегда присущ свет неприступный, и всякое дело человека совершается в очах Твоих! Итак, Твоему праведному и неизменяемому суду предлежит открыть и мою правду».

Между тем как юноша прилежно молился и с терпением пребывал в посте, уже приближалось

235

для девицы время родов, а когда настало это время, начал открываться и праведныйсуд Божий, который подверг клеветницу жестокомy и нестерпимому страданию. Безмерное множество стенаний, несказанные муки рождения, страшные видения адских мук сильно терзали несчастную: младенец не выходил из чрева ее. Прошел день, другой, муки становились несноснее; настал третий, четвертый – мучение в тысячу крат стало тяжелее; затем следовал день пятый, шестой и самый тяжкий седьмой – и несчастная от сильного мучения была при дверях смерти. Во все дни она и пищи совсем не принимала, и сна нисколько не имела. Но вслед за болезнями рождения, беспрестанно возраставшими с новой силой, по молитвам юноши преклонилось, наконец, сердце грешницы и лжесвидетельницы, доселе непреклонное даже в этих неимоверных страданиях. Она призналась, и признание ее сопровождалось жалобными воплями:

– Увы мне несчастной! Мне предстоит опасность погибнуть, мне, отягченной двумя грехами, клеветой и блудом; погубила я свое девство и отдалась на позор; меня осквернил другой, а я обвинила чтеца.

Услышав это, девственницы монастыря обо всем объявили отцу ее. Отец, опасаясь, чтобы не признали его участником в клевете, сделал вид, что не поверил сказанному и умолчал обо всем. Но праведный суд Божий, все открывающий, продолжал поражать несчастную непрестающими скорбями. Когда она уже не в силах была пе-реносить борьбу между жизнью и смертью в

236

страшных мучениях, настает восьмой день, потом девятый, которые покрыли несчастную глубочайшею тьмою неутихающих мук.

Сильные вопли ее стали, наконец, невыносимы для окружающих ее. Тогда поспешили дать знать епископу, что вот уже девятый день, как такая-то признается, что она напрасно обвинила чтеца и потому не может родить, что оклеветала его. Епископ, выслушав девственниц, послал к чтецу двух диаконов объявить ему обо всем и сказать, чтобы он помолился об избавлении несчастной жены от мучения. Но твердый юноша не дал им ответа и даже не отворил дверей. Со времени удаления в келлию он постоянно выполнял обычное правило поста и молился Богу. Наконец, отец сжалился над своей дочерью и, придя к епископу, неотступно просил его принести о ней молитвы в церкви. Но когда и всеми совершена была молитва ко Господу, и тогда несчастная не избавилась от мучения, ибо молитвы оклеветанного о его оправдании, преклоняя Господа, препятствовали услышанию молитв церкви. При таких обстоятельствах епископ решился сам идти в келлию, в которой находился чтец. Когда он стал стучаться в дверь, то чтец не хотел ему отпереть. Епископ, долго простояв за дверью, приказал, наконец, снять двери. Юношу нашли в усердной молитве, простертым на земле, и епископ после долгих увещаний поднял его и сказал:

– Брат, чтец Евстафий! По смотрению Божию клевета открыта, молитвы твои услышаны; сжалься же над согрешившей пред тобой, которая измучилась от тяжких страданий: прости ей гре-

237

хи, ибо по твоим молитвам она терпит cиe; скажи ко Господу, да разрешит ее от бремени.

Когда же достопочтенный чтец усердно помолился вместе с епископом, несчастная тотчас освободилась от мучений, родила дитя и стала просить всех, чтобы простили ей беззаконие ради молитв праведника, которого за мужество с этих пор все возвели в чин мученичества, ибо, сложив с себя все заботы, он восшел на такую высоту добродетели, что удостоился дара духовного.

Это написал я, чтобы за клевету никто не попал в сети врага и не подвергся несносным страданиям в этой жизни, как случилось с упомянутой лжесвидетельницей, а по отрешении от плоти чтобы не был предан мукам вечным, ибо клеветник прогневляет Бога. А кто, будучи оклеветан, терпит благодушно и молитвой достигает обнаружения клеветы в ожидании праведного суда Божия, тот, подобно оному чтецу, увенчанному Христом, и здесь сколько можно прославится и удостоится вечных венцов. Итак, познаем непобедимую силу молитвы, которая утверждает верующих, милует грешников, помогает упражняющимся в добродетели, преодолевает всякое создание, преклоняет Создателя всех, доставляет венцы проходящим благочестивую жизнь, обличает клеветников и дарует Царство Небесное тем, кто с твердостью терпит клевету.

124. О Сальвии

В это время случилось, что нас, несколько братий, отправились из Элии в Египет, чтобы

238

проводить блаженную деву Сальвию, сестру епарха Руфина. С нами был Ювин, тогда еще диакон, а теперь уже епископ церкви аскалонской, муж благочестивый и ученый. Когда мы пришли в Пелузию, стало чрезвычайно жарко, и Ювин, взяв рукомойник, вымыл себе холодной водой руки и ноги, потом разостлал на земле кожу и прилег отдохнуть. Заметив это, блаженная Сальвия, как умная мать, заботящаяся о родном сыне, стала упрекать его, что он нежит свое тело, и сказала:

– Зачем в таких летах, когда еще кипит в тебе кровь, ты нежишь свое тело, как будто не знаешь, какой может быть от этого тебе вред? Поверь, сын, – продолжала она, – вот теперь мне уже шестьдесят лет, а я, кроме оконечностей пальцев, и то когда только готовилась к причащению, не умывала ни лица, ни ног, ни другой какой части тела. Когда мне случалось страдать от различных недугов и врачи принуждали меня пользоваться баней, я не решалась отдать долг плоти, не ложилась спать на постель, не позволяла в дороге носить себя на носилках.

Сальвия была весьма учена, любила Божественные книги, ночи обращала в дни, употребляя на освещение множество масла, и перечитывала все сочинения древних писателей, в числе которых три миллиона объяснительных стихов Оригена, двести пятьдесят тысяч – Григория, Пиерия, Стефана, Василия и других ученых. Она не пробегала их только, как-нибудь, но с большим вниманием прочитывала каждую книгу раз семь или восемь. Таким образом, освободившись

239

от лжеименного знания, она сначала окрылилась благодатью Божией, потом силой духовных слов и благих надежд. И так сделавшись духовной птицей и пролетев сквозь мрак этой жизни, она воспарила ко Христу, чтобы принять от Него неизреченные награды.

125. Об Олимпиаде

Шла по стопам блаженной Сальвии и подражала всем добродетелям ее святой духовной жизни достохвальная Олимпиада, которая с великой ревностью шла по пути, ведущему на Небо и во всем последовала правилам Божественного Писания. По плоти была она дочерью проконсула Селевка, а по духу – истинным чадом Божиим, внучкой епарха Авлавия и несколько дней – невестой Невридия, епарха Константинопольского, в самом же деле ни за кого не вышла замуж. Говорят, что до самой смерти она пребыла непорочной девой, невестой Божественного Слова, союзницей истинного смиренномудрия, щедрой помощницей всех нуждающихся. Она раздала все свое чрезвычайно большое богатство и помогала всем без различия. Ни город, ни деревня, ни пустыня, ни остров, ни отдаленные страны не были лишены щедрот этой славной девы. Она давала и церквам на священные потребы, помогала монастырям, общежительным обителям, богадельням, темницам, находящимся в изгнании и вообще рассылала милостыни по всей вселенной. Блаженная дошла до последней степени смирения, далее которого нельзя было

240

достигнуть: жизнь без тщеславия, открытая наружность, нрав искренний, лицо без всяких прикрас, изможденное тело, скромный ум, чуждый гордости рассудок, безмятежное сердце, неусыпное бодрствование, непытливый дух, безмерная любовь, необъятная благотворительность, бедная одежда, чрезмерное воздержание, устремленная к Богу мысль, вечные надежды, неизобразимые дела милосердия – вот ее украшение!

Она претерпела много искушений от действий того, кто по своей воле зол и чужд всякого добра; немало подвизалась в брани за Божественную истину; дни и ночи проводила в безмерных слезах; повиновалась всякому человечу созданию Господа ради (1 Пет. 2, 13); со всяким благочестием покорялась своим епископам, почитала священство, уважала клир, благоговела перед подвижничеством, принимала дев, помогала вдовам, питала сирот, охраняла старцев, посещала больных, плакала с грешниками, возвращала заблудших, о всех соболезновала, бедным обильно благодетельствовала, многих жен, бывших за язычниками, наставляла в вере, давала им средства к пропитанию и всей жизнью своей оставила по себе вечно незабвенное имя благодетельницы. Выкупив из рабства на волю бесчисленное множество рабов, она сделала их равночестными своему благородству, а вернее сказать, по одежде они казались благороднее этой святой, ибо едва ли можно найти одежду беднее той, какую она носила. Одежда сей святой девственницы даже одетым в изодранное рубище показалась бы ничего не стоящей. Кротость ее была такова, что

241

превосходила простоту самих детей. Никто из близких ее никогда не замечал, чтобы эта христоносица порицала кого-нибудь. Вся тягостная жизнь ее прошла в сокрушении сердечноми обильном излиянии слез; скорее можно было видеть во время зноя источник без воды, нежели ее поникшие, всегда созерцавшие Христа очи без слез.

И что я говорю? Чем более останавливаюсь мыслью на рассказе о подвигах и добродетелях этой твердой, как камень, души, тем далее слова мои остаются позади дел ее. И да не подумает кто-нибудь, что я преукрашенно говорю о бесстрастии достохвальной Олимпиады, которая вся была многоценным сосудом Святого Духа. Я своими глазами видел жизнь и ангельский нрав сей блаженной девы как духовный и искренний ее друг и ближайший родственник, так что она поручала мне раздавать свое богатство. При всем своем богатстве она нисколько не заботилась о плоти своей, слушалась начальства, повиновалась властям, покорялась епископам, чтила пресвитеров, уважала весь клир и удостоилась исповедничества в борьбе за истину, подвергшись многим бурям тяжких обвинений. Все благочестивые жители Константинополя считают ее по жизни между исповедницами. В подвигах, подъятых для Бога, она нашла себе смерть и, скончавшись в них, стяжала блаженную славу, увенчана и торжествует в бесконечном веке вместе с богоугодными, подобными ей душами, навеки водворилась в нетленных обителях и за благие дела от Господа Бога восприемлет награды.

242

126. О Кандиде

По следам Олимпиады шла и так же достойно Господа проводила жизнь блаженная Кандида, дочь военачальника Трояна. Она достигла высокой чистоты, прилично украшала церкви, из благоговения к Христовым Таинствам чтила епископов, уважала как следует весь клир Христов и, наставив в вере свою дочь, причислила ее к лику дев – как дар Христу из своих недр. Напоследок и сама она, целомудрием, чистотою и раздаянием богатства последовала за своей дочерью. Я видел, что это доблестная жена для измождения плоти трудилась по целым ночам: молола муку своими руками и пекла просфоры. «Так как один пост еще недостаточен, – говорила она, – то я присоединяю к нему изнурительное бдение, чтобы сокрушить похотливость Исава». Она вовсе не употребляла в пищу мяса животных, но ела только рыбу, масло и овощи, да и это лишь по праздникам: во всякое же другое время довольствовалась водой, смешанной с уксусом и сухим хлебом. Пройдя такую суровую жизнь, эта достославная жена почила блаженным успокоением и теперь наслаждается вечными благами, уготованными для возлюбивших жизнь добродетельную.

127. О Геласии

Подобно сей добродетельной жене, с ревностью проходила путь бессмертия и благочестно несла иго девства славная Геласия, дочь одного

243

трибуна. Этой отличной жене приписывают ту добродетель, что солнце никогда не заходило во гневе ее на раба, или на служанку, или на кого другого. Избежав пути памятозлобия, ведущего к вечной смерти, блаженная прошла путем, который приводит в Жизнь вечную.

128. О Юлиании

Одна девица, именем Юлиания, в Кесарии Каппадокийской считалась ученейшей в вере. Она приняла к себе писателя Оригена, когда он бежал от гонений язычников, и на собственном иждивении тайно укрывала его у себя два года, питая его от своих трудов. Я нашел это в древней книге, написанной стихами рукой Оригена. Книгу эту отыскал я в Кесарии у девицы Юлиании, когда сам скрывался у нее. Она говорила, что получила ее от Симмаха, толковника Иудейского. Я изложил добродетели этих славных жен не без цели, но чтобы знали мы, что из разных случаев, если захотим, можно извлекать многоразличную пользу.

129. Рассказ Ипполита, друга апостольского

В другой книге, надписанной именем Ипполита, друга апостольского, я нашел следующий рассказ.

В Коринфе была одна благороднейшая и прекраснейшая дева, подвизавшаяся в жизни добродетельной. Во времена гонителей ее оклеветали

244

перед тогдашним судьей язычником, будто она худо отзывалась о тогдашних временах, о царях и идолах. Торгующие развратом, сверх того, выставили на вид женолюбивому и нечестивому судье ее красоту, и он скотскими ушами и похотливыми помыслами охотно принял обвинение. Когда же дева была приведена к этому злодею, он еще более вознеистовствовал похотью. Нечестивец обратил против нее все свои ухищрения, но не в силах склонить рабу Божию, подверг ее различным мучениям. Встретив и тут неудачу и не имея сил отклонить ее от исповедания Христа, пылавший страстью к ней варвар предал ее такому поруганию: он отослал целомудренную деву в бесчестный дом и велел сказать его содержателю: «Прими ее и ежедневно доставляй мне за нее три златницы». Содержатель, добывавший золото постыдным делом, стал предлагать ее в своем непотребном доме кому угодно. Узнав об этом, люди распутные, подобно коршунам, бросились в непотребный дом, отдавали деньги за сквернодейство и хотели склонить ее к растлению, но целомудренная дева отклоняла обольстительные их речи и усиленно упрашивала их оставить свои намерения, называя себя больной. Они верили ее словам, и блаженная удалила от себя на несколько времени неистовых, а сама обратилась к Богу с усердными молитвами и сокрушенной мольбой преклонила Его к милосердию. Бог Сердцеведец видел, как от всего сердила целомудренная дева берегла свою непорочность, и как Хранитель спасения всех людей, устроил в те дни следующее.

245

130. О Магистриане

Один юноша, именем Магистриан, прекрасный по наружности, благочестивый по душе, воспламененный от Бога духовной ревностью до презрения смерти, под предлогом распутства в глубокий вечер вошел к содержателю дома и, дав ему пять златниц, сказал:

– Позволь мне пробыть ночь с сей девой.

Войдя с ней в особую комнату, он сказал ей:

– Встань, спасайся!

И сняв с нее одежду, надел на нее свое платье, тунику, плащ и все мужское и сказал ей:

– Закройся полой плаща и выйди.

Она так и сделала, и всю себя оградив знамением креста, вышла из сего места нерастленной, неоскверненной и совершенно спасена была благодатью Христовой и старанием юноши, который собственной кровью освободил ее от бесчестного растления. На следующий день дело было узнано, и Магистриана привели к жестокому судье. Нечестивый подверг допросу славного мученика Христова и, узнав все, приказал бросить его зверям, чтобы и в этом посрамлен был диавол, ненавистник всякого добра, ибо, думая подвергнуть мужественного юношу постыдному наказанию, он сделал его вдвойне мучеником Христовым. Магистриан и за свою бессмертную душу мужественно подвизался, и за славную и блаженную деву доблестно перенес страдания, потому и удостоился двоякой чести от Христа и славных блаженных венцов от Его человеколюбия.

246

131. О жене одного сановника

Помню я еще одну историю, которую полезно пересказать. Говорят, что гонитель Магнентин, имея преступные связи со многими язычницами, старался завести такие же с христианками. Но последние желали лучше умереть, чем продать свое целомудрие. Когда Магнентин прибыл в один город, ему понравилась жена одного советника при градоначальнике. Устрашенный муж ее сказал Магнентину:

– Пойди, возьми ее!

За нею присланы были солдаты, но она сказала им:

– Погодите немного, пока я займусь обычными своими нарядами.

Она пошла в спальню, взяла меч и пронзила им свое чрево. Слушайте и устыдитесь девы, признающие себя невестами Христовыми и изменяющие Ему своими нечистыми вожделениями. Да дарует Господь каждому из нас хранить целомудрие и восклицать с Псалмопевцем: Пригвозди страху твоему плоти моя: от судеб бо Твоих убояхся (Пс. 118, 120); и с Апостолом: Живу же не к тому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Да будет дано и вам говорить с целомудрием: Аз брату моему и брат мой мне (Песн. 6, 2).

* * *

Видели мы и других отцов и монахов по всему Египту, которые совершали много знамений и чудес. О них мы не упомянули по причине многочисленности их, но сказали малое вместо

247

многого, ибо что сказать о Верхней Фиваиде, в которой есть мужи досточудные, есть бесчисленное множество монахов, житию которых иной и не поверит: так оно превосходит обыкновенный образ людской жизни. Они даже и теперь воскрешают мертвых и ходят по водам, подобно Петру. Все, что сделал Спаситель через святых Апостолов, они совершают и в настоящее время. Но мы не решились видеться с этими святыми мужами по той причине, что если бы перешли за Ликон, то нам предстояла бы большая опасность со стороны разбойников.

Даже и тех отцов, о которых сказано, мы видели не без опасности; не без труда также видели и святых жен, но наперед должны были много вытерпеть и даже подвергали опасности жизни, чтобы видеть их. Семь раз мы едва не лишились жизнь, а на восьмой Один только Бог сохранил нас от смерти. Однажды пять суток ходили мы по пустыне и едва не умерли от голода и жажды. В другой раз мы попали в гнилые болота, наполненные острыми камнями и изранили так себе ноги, что боль была невыносимая, и едва не погибли от холода. В третий раз мы увязли в грязи по самые чресла и некому было нас вытащить. Тогда мы воскликнули с блаженным Давидом: Спаси мя, Боже, яко внидоша воды до души моея. Углебох в тимении глубины, и несть постояния. Спаси мя... да не углебну (Пс. 68, 1, 2, 15).

В четвертый раз мы четыре дня ходили по воде, когда она в большом количестве стояла при разливе Нила, так что при устье его совсем

248

было потонули. Тогда мы воскликнули: Да не потопит мене буря водная, ниже да пожрет мене глубина (Пс. 68, 16).

В пятый раз попались мы разбойникам на морском берегу, когда шли в Диолк: они хотели нас поймать и гнались за нами до тех пор, пока, наконец, мы едва могли перевести дух, ибо они гнались за нами десять тысяч шагов. В шестой раз во время плавания по Нилу мы едва не потонули. В седьмой раз, когда мы были на озере Мареотидском, на берегах которого родится хлопчатая бумага, нас выбросило на один небольшой безлюдный остров: здесь мы пробыли трое суток под открытым небом и много терпели от холода и дождя, так как это было около Богоявления.

О восьмом бедствии излишне было бы пересказывать, хотя и небесполезно. Когда мы через одно место шли в Нитрийскую гору, в этой стороне была большая яма, в которой осталось много крокодилов после того, как вода ушла с полей. Подойдя к этой яме, мы на краю ее увидели трех крокодилов и подумали, что они мертвые. Но крокодилы вдруг бросились на нас. Мы громко возопили:

– Христе! Помоги нам!

И тотчас как будто Ангел остановил зверей, и они бросились в воду, а мы быстро побежали в Нитрийскую гору и припомнили слова Иова: Шестижды от бед измет тя, в седмом же не коснеттися зло (Иов 5, 19). Благодарим Господа, Который избавил нас от стольких опасностей и сподобил видеть много великого.

249

132. О некоем жившем со мною брате

Скажу несколько слов о брате, который жил со мною от юности и живет до сих пор, и затем закончу свою речь. Узнал я, что он с давнего времени проводил самую добродетельную жизнь с ревностью и обуздывал страсти; знаю верно, что он и ел не с жадностью, да и постился нечрезмерно, победил, мне кажется, страсть сребролюбия, весьма далек был от тщеславия, довольствовался всегда тем, что есть, не украшался одеждами, благодарил, когда ему оказывали презрение или неуважение, подвергался опасностям за искренних друзей, терпел искушения от тысячи и более демонов. Однажды встретился с ним демон и сказал ему:

– Дай мне слово согрешить хотя бы однажды и только назови какую-нибудь богатую и благородную жену – я тотчас приведу ее к тебе.

В другой раз демон хульный, нападавший на него в продолжение четырнадцати суток, как он сам мне рассказывал, ночью потащил его за ногу и мужским голосом сказал:

– Не кланяйся Христу, и я не стану приступать к тебе.

А он отвечал:

– Потому и буду кланяться Ему и славить Его, что ты Его ненавидишь; всегда буду просить Его и, пока во мне дух, не перестану молиться Ему, потому что для тебя ненавистно служение Богу.

Обойдя сто шесть городов и во многих пробыв долгое время, он по милости Христовой не

250

испытал искушения от жены, даже и во сне, кроме того, что боролся с демоном блуда. Мне известно, что он три раза, имея нужду в пище, получал ее из рук святых Ангелов: находясь однажды в самой дальней пустыне и не имея с собой совершенно никакой пищи, нашел он три теплых хлеба в милоти, в другой раз – ячменные хлебы, а в третий – вино и хлебы. Известно мне также, что когда у него не было продовольствия, он услышал голос Ангела:

– Пойди, возьми у такого-то человека масла и хлеба.

И он, нисколько не усомнившись, пошел к кому был послан. А этот человек, увидев его, сказал:

– Ты не такой-то ли монах?

– Да, я тот самый, – отвечал он.

Тот человек объявил, что хозяин дома приказал ему дать тридцать мер пшеницы и двенадцать секстариев масла. Таким человеком, каков был этот и каким я знал его, могу похвалиться. Знаю, что он плакал о людях, от бедности находившихся в нужде и недостатке, и отдавал им все, что имел, кроме разве своего тела. Знаю, что он плакал и о грешниках и своими слезами приводил их к покаянию. Он мне сказывал однажды:

– Я просил Бога, чтобы Он не наказывал никого, особенно злых богачей, ради того, что они дали мне нечто нужное для пропитания.

Заключение

Довольно с меня, что я удостоился по милости Божией обо всем этом упомянуть и изложить пись-

251

менно, ибо, думаю, не без воли Божией ты возымел благую мысль приказать моей немощи написать эту книгу и передать письменно жизнь святых и блаженных отцов. А ты, вернейший раб Христов, почтенный Лавс, более всех любезная и близкая мне глава, усердно читая эту книгу, через познание добродетельного жития знаменитых подвижников, их деяний и трудов, терпения и такой строгой жизни, доставишь немалую пользу бессмертной душе своей в день воскресения праведных. Следуй им ревностно, питаясь благим и нетленным упованием и всегда глядя на будущие дни как на кратчайшие прошедших; молись и за меня, сохраняя себя безукоризненным и честным, каковым я тебя знаю, каковым ты был для меня со времени консульства Тациана до сего дня, когда я нашел тебя еще лучшим, когда сделали тебя начальником при ложе благочестивейшего царя. В ком и такое богатство и власть не ослабили страха Божия, тот вполне принадлежит Христу, Которому сказал диавол: Сия вся Тебе дам, аще пад поклонишимися. Но его посрамил Господь, сказав: Иди за мною (Mф. 4, 9, 10). Подражая Ему, и ты отверг льющееся на тебя богатство и преходящую славу настоящей жизни и возжелал сокровищ Небесной Вечной жизни и Вечного Царства, постоянной славы и неизреченных благ, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. 2, 9), которых наследниками да соделает Господь и нас со всеми своими святыми патриархами, пророками, апостолами, мучениками и святыми мужами, упомянутыми в этой книге, по благодати Самого Спасителя нашего Христа, с Которым слава Отцу и Святому Духу во веки веков. Аминь.

252

Страница сгенерирована за 0.09 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com