Том 2. Между молниями. 1924 год

Оглушительный раскат грома, ослепительная вспышка молнии. Пауза. Только серые тучи нависли. Шум ливня. Хлюпанье под окнами. Это затишье, но тоскливое и мрачное затишье. Перед новым, еще более страшным ударом. Таким затишьем между молниями была эпоха нэпа. После тяжелых героических дней гражданской войны — плесень быта, мещанства, пошлость - пустота в сердцах.

Подернулась тиной

военная

мешанина.

И сразу полезло

из всех щелей

Мурло

советского

мещанина, -

восклицал В. Маяковский (стихотворение “О дряни”).

Революционные лозунги, еще недавно потрясавшие мир, становятся в это время составным компонентом мещанской фразеологии. Именно в это время антирелигиозная пропаганда приобретает тот жирный налет пошлости, который присущ ей и в наши дни.

Известная журналистка тех дней З.Рихтер очень тонко уловила эту новейшую фазу антирелигиозной “работы” в своей корреспонденции, присланной из подмосковной деревни.

“Канун Сретения. Ветвистые липы с лицемерной вдовьей скромностью прикрыли затейливым кружевом пылающий румянец заката. Белым голубем, срываясь с деревенской коло-

245

кольни, плывет над снежными крышами благовест, - рисует она в начале статьи деревенский ландшафт. - А из “изобки” (избы-читальни) как буйный протест отжившим традициям, нарушая благочестивую тишину молитвенного часа, врывается гармонь. Перед освещенными окнами на снегу весело пляшут “карманьолу” световые зайчики. В избе темноликие “боги”, расставленные сообразно чину на полках, и не менее строгие, бородатые, с серебряной проседью, мужики и замужние бабы с младенцами на руках, снисходительно расправив жесткие морщины, смотрят, как по-новому веселится новая молодежь.

На лавках, вдоль стен, под вырезанными из газет и журналов фотографиями “Горок”, Ленина живого, улыбающегося, и в гробу, - сидят парни. Отдельно - девицы. Посреди избы, друг перед другом - красивая, молодая пара. В неуклюжих больших валенках, с непринужденной грацией, которая милее искусства босоножек, девушка то по-старинному плывет павой, глядя через плечо на парня, то по-новому, с комсомольской удалью выделывает мальчишечьи коленца.

Предложил мне Ванька брак,
Отказала Ване я.
Ванькин тятька есть кулак, -
Не нашего звания.

- Ай да девки пошли, не нам чета! Смотри - вприсядку откалывает.

Лучше буду я с Петрухой
Книжки разные читать,
Чем с мамашенькой-дурехой
В церкви свечки зажигать.

С печки свесила седые космы бабка. Смеется, показывая беззубые десны. “Мамашенька” не без гордости любуется “озорницей”.

- Ишь какая вылупилась. За косы бы тебя, девка! Девка запыхалась. Выходит парень, лихо тряхнул желтыми, как спелая рожь, кудрями.

246

Над овечкой поп кадил -
Умерла овечка.
Зря попу я заплатил,
Зря поставил свечку.

Лихо перевернулся турманом, пошел вприсядку. Гармонист заиграл что-то донельзя забытое, знакомое, но удивительно чуждое настоящей обстановке.

Неужели салонный кабаретный фокстрот?” (Рихтер 3. Крестьянский быт. - Известия, 1924, 11 марта, № 59, с. 3.).

Пошлость антирелигиозных частушек в этом отрывке выступает тем более ярко, что он написан рукой благожелательного автора, который не только не осуждает антирелигиозную молодежь, но, наоборот, вместе со старой бабкой, любуется ею.

Не лучше обстояло дело и в городе. Особенно разухабистой пошлостью отличалась в это время группа антирелигиозных литературщиков, объединившихся в это время вокруг газетки “Безбожник у станка”. Руководящую роль среди них играли Лонгинов и Полидоров. Статейки, напечатанные в этом органе, пестрели обычно следующими выражениями: “Религия - это сволочь” и т.д. “Не надо скупиться в борьбе с религией на крепкие выражения”, - теоретизировал Полидоров. Этим статейкам соответствовали хулиганские карикатуры художника Моора. В общем, этот листок, как две капли воды, был похож на черносотенные газеты, предназначенные для народа и издававшиеся под редакцией известного в дореволюционной литературе доктора Дубровина. Главный орган антирелигиозников “Безбожник”, редактором которого был Ем. Ярославский, а заместителем редактора Мих. Горев (Галкин), подвергся со стороны Полидорова резким нападкам за свою “умеренность”. Ярославского и Горева Полидоров критиковал (между прочим, в своей статье, напечатанной в журнале “Спутник коммуниста”) “за сочувствие “Живой Церкви”.

“Церковь приспосабливается, и каждый коммунист, Марк-

247

сист-ленинец, а не анархист, обязан дать себе отчет, все ли равно ему, все ли равно трудящимся, как будут держать себя церковные организации по отношению к советскому государству, — оправдывался Е. Ярославский, - будут ли они вести ярую политическую борьбу, как вел ее Тихон и руководившаяся им православная церковь в первые годы революции, или эта церковная организация будет “лояльна” по отношению к Советской власти, не будет выступать враждебно против советского государства. Всякий согласится что это не все равно”.

(Ярославский Е. Марксизм и анархизм в антирелигиозной пропаганде. По поводу статьи т. Полидорова в № 2-3 “Спутника коммуниста”. - Большевик, 1924,15-16 июля, с. 62.)

Среди интеллигенции наблюдался разнобой: в это время еще не замерла богоискательская волна, поднявшаяся в предреволюционные годы.

Религиозные мотивы пронизывали поэзию Н.Клюева, Сергея Есенина и других (их почему-то совершенно необоснованно называли “кулацкими” поэтами). Религиозные мотивы не вполне были чужды также и сугубо пролетарским поэтам группы “Кузница”.

В этом отношении характерно, например, стихотворение А.Платонова “Субботник”, входящее в сборник “Голубая глубина” (Краснодар, 1922):

Волей рожденный чудесной
Всечеловеческий труд...
Люди под ношею крестной
Счастье себе обретут.
Братские мощные руки
Кровью налиты одной...
Наши грядущие внуки
Будут семьею родной,
Мы под железными стонами
Счастье для мира творим.
Мы трудовыми подъемами
Землю сжигаем и сами горим.

248

Мысль о духовном очищении через страдание за правду воодушевляет многих пролетарских писателей, и в этом их не утерянная связь с христианством.

“Вы, рассуждая, не живете, - писал, обращаясь к своим эстетствующим критикам, тот же, тогда 23-летний, А.Платонов, - ничего не видите, даже Красоту, которая неразлучна и верна человеку, как сестра, как невеста.

... Мы растем из земли, из всех ее нечистот, и все, что есть на земле, есть и на нас.

Но не бойтесь, мы очистимся, мы ненавидим свое убожество, мы упорно идем из грязи. В этом наш смысл. Из нашего уродства вырастет душа мира.

Вы видите только наши заблуждения, а не можете понять, что не блуждаем мы, а ищем”.

(Платонов А. Избранные рассказы. Москва, 1958, с. 7.)

Троцкий писал в это время: “Было бы прекрасно, если бы нашелся ученый, способный охватить эти новые обобщения методологически и ввести их в контекст диалектически-материалистического воззрения на мир. Тем самым он дал бы взаимопроверку новых теорий и углубил бы диалектический метод. Но я очень опасаюсь, что эта работа - не в порядке газетных или журнальных статей, а в порядке научно-философской вехи, как “Происхождение видов” и “Капитал”, будет произведена не сегодня и не завтра”.

(Троцкий Л. Партийная политика и искусство. - Правда, 1923,16 сентября, № 209.)

“Средневековый человек находил полное удовлетворение в своих соборах и в своем театре, т.е. в христианском богослужении и мистериях. В чем найдет он удовлетворение сейчас?” - вопрошал прославленный советский дипломат Г.Н.Чичерин, занимавший тогда пост наркома иностранных дел. (Чичерин Г. Несколько поправок к последней статье. - Правда, 1923, 5 октября, № 245, с. 2.)

Впрочем, недостатка в попытках создать “новые мистерии” не было, начиная от первомайских карнавалов, кончая попытками Михаила Чехова создать религиозный театр, к че-

249

му он близко подошел в своем исполнении роли Гамлета, трагедия которого, в трактовке Чехова, должна была символизировать состояние души, оторвавшейся от тела.

Нетрудно себе представить, какая невероятная путаница создавалась от всего этого в голове среднего интеллигента, который жил в это время в каком-то угаре. Большинство интеллигентов находило выход в эклектике - в искусственном соединении религии с атеистической “наукой”.

Об этой противоестественной мешанине хорошо говорит знаменитый марксистский теоретик Любовь Исааковна Аксельрод (Ортодокс).

“Современная защита религии ведется поэтому почти что исключительно на субъективной почве, - отмечает она в своей статье “Карл Маркс и религия”. - Пусть, - говорит религиозный субъективист наших дней, - религия будет созданием творческой фантазии. Допустим, что Божество, - действительно, лишь гипотеза, и, допуская это, религия все-таки сохраняет всю свою силу, все свои права и все свое прежнее значение. Если созданная своеобразным творческим духом коллективного человечества, небесная, прекрасная и совершенная страна приносит мне наивысшее блаженство, если мое представление о ней придает истинный смысл моему существованию, если я, благодаря этому моему религиозному сознанию, поднимаюсь все выше и выше над текучей, изменчивой, убегающей от меня жизнью, так отчего же, спрашивается, я должна отказаться от такой могу-[и] спасительной силы? И какое мне дело до критического отношения положительного знания к религии? Наука - мощный культурный факт борьбе за земное существование. Этого никто в наше время оспаривать не может и не должен. Но пусть наука займет подобающее место внешнего [ ]культурного исторического двигателя, а в сфере моей духовной, интимной, сокровенной жизни ее немой, холодный и равнодушный разум совершенно бессилен.

Людям недисциплинированной мысли, чуждым умственной привычке разбираться до корней вопроса, представляются подобные соображения не только убедительными, но и чре-

250

звычайно оригинальными. В действительности же это в логическом смысле более чем шаткая, а с религиозной точки зрения кощунственная аргументация... Что бы там ни говорили философствующие теологи, а истинно верующему Бог вовсе не представляется отвлеченным Духом, а скорее в виде опытного, бравого капитана управляющего нашим кораблем, плывущим по бурному океану жизни. Древние пророки верили и видели желаемое будущее, когда сойдет на землю Иегова, уничтожит врагов Израиля и восстановит мир, справедливость и торжество избранного Им народа. И настоящим христианином может быть признан лишь тот, кто проникнут глубокой несокрушимой верой в Царство Божие, в существование милосердного Творца - Хозяина Вселенной и Сына Его - Спасителя, пришедшего на землю не от мира сего.

“Господь — наша несокрушимая крепость!” - повторял Лютер в опасные и тревожные минуты мятежного периода своей жизни.

И в этих немногих словах реформатор с точностью указал на психологический источник его религиозной энергии. Бог, как объективная реальность и надежный покровитель, а не гипотеза Божества, построенная на субъективной потребности, составляет психологическую основу религиозных переживаний”.

(Аксельрод-Ортодокс Л. Против идеализма. - Москва, 1924, с. 10.)

*

- Господь - наша несокрушимая крепость! - повторяли миллионы простых русских людей в эти опасные и тревожные минуты, когда Родина переживала переломную эпоху своей

251

истории.

Между тем церковная жизнь шла своим чередом. Непрерывно, начиная с осени 1923 года, делались попытки примирить тихоновцев с обновленцами.

Во всех этих попытках чувствовалась направляющая твердая рука, рука Е.А.Тучкова, мечтавшего об объединении Русской Церкви под руководством послушного правительству церковного руководства.

Под магическим воздействием “обер-прокурора” претерпела знаменательные изменения позиция А. И. Введенского. После своего возвращения в Москву в августе 1923 года А. И. Введенский занял крайне агрессивную позицию по отношению к патриарху.

“Наш корреспондент беседовал в Москве с архиепископом Крутицким, управляющим Московской епархией Александром (Введенским), - извещает читателей “Красная газета”.

- Кто идет за Тихоном?- За Тихоном церковь не идет. Около него группируются торговцы с Сухарева рынка, бывшие торговцы и крупные царские чиновники, меньшевики (?) и прочие контрреволюционеры. Высший Церковный Совет располагает рядом фактов, с несомненностью доказывающих реакционный, более того - контрреволюционный характер поддерживающих Тихона групп.

- Каково положение Обновления?

- Вполне твердое. Если нужна статистика, то из 50 000 православных приходов за Тихоном идет не более 1000. Таким образом, Тихон создал некую новую секту - снаружи она в “красных ризах” (Тихон распорядился молиться за Советскую власть), внутри - душа, исполненная ненависти ко всему новому. Все честное, вдумчивое отвернулось от Тихона. Ведь был Собор. Он осудил Тихона, но судил и Обновление. Явочный характер ВЦУ, о чем теперь кричит Тихон, был определенно отмечен мной лично в моей руководящей речи на Соборе.

Собор опрашивал деятелей Обновления, создал новое, впо-

252

лне каноническое церковное управление, никакие бунты тоскующих о былой власти Белавиных и Иларионов положения в церкви не изменят. Нужно определенно различать нэпманов, продажных попов (вчера - обновленцы, сегодня тихоновцы), увы, такие нашлись и в Петрограде, и подлинную церковь.

Должен отметить, между прочим, что никакого Синода у Тихона нет, нет и никакого Собора. Он, как находящийся под судом, никакой организации созывать и не имеет права. Ваши петроградские толки обо всем этом лишены какой бы то ни было почвы.

- Ваше личное положение?

- Оно нисколько не соответствует тому, что обо мне говорят в Петрограде. Никто меня не увольнял. По-прежнему я ношу титул Крутицкого, являюсь старшим заместителем председателя Высшего Церковного Совета. Никто меня не арестовывал, никаких покушений на меня не было. Я привык к сплетням вокруг своего имени и считаю ниже своего достоинства на них реагировать. Но такие выступления, как ложь на меня лжеепископа Белкова (обвинение в двоеженстве), заставили меня принять определенные меры для защиты от инсинуаций моего имени, на что имеет право каждый гражданин республики. Надеюсь, что это отобьет охоту уподобляться названному господину среди многих, забывающих об Уголовном кодексе РСФСР. Я много работаю, пишу книгу об основах религии, получаю профессуру в Москве но, конечно, не сниму рясу), читаю лекции в Москве и по провинции, собираюсь скоро в Петроград к своим многочисленным друзьям”. (Красная газета, 1923, 1 августа, № 181, с. 2.)

Прошло два месяца, и Введенский резко меняет тон. Потеря обновленцами почти всех храмов, полный провал в провинции, непрестанный нажим Тучкова сделали свое дело. Синод выступает с предложением нового Собора. В печати появляется следующее, инспирированное А. И Введенским, сообщение:

“Ближайшая сессия Всероссийского Поместного Собора созыв Синодом в конце ноября сего года.

253

Главная задача Собора - разрешить окончательно спор между тихоновцами и обновленцами и положить конец расколу в церкви. Весьма вероятно, что вопрос о Тихоне, ввиду его раскаяния, будет пересмотрен и вновь поставлен на обсуждение.

Мнение архиепископа Введенского.

Архиепископ Введенский - член Синода и комиссии по выработке порядка соборной сессии - сообщил нашему сотруднику свое мнение пересмотре дела бывшего патриарха.

- Я считаю, что в результате длительных споров между тихоновцами и церковью выяснилось, что в основном, в существенных вопросах, между обоими течениями разногласий нет. Основные вопросы христианства и православия одинаково трактуются как Синодом, так и приверженцами Тихона. Позиция тихоновцев по отношению к гражданской власти в настоящее время вполне лояльна, и Декрет об отделении церкви от государства ими принят. Даже пресловутый новый стиль уже не составляет камня преткновения на пути к прекращению раскола, пагубно отражающегося на жизни церкви в целом.

Думается, что вопросы административного управления и другие, безусловно, второстепенные разногласия могут быть разрешены к обоюдному удовлетворению и что при искреннем желании со стороны тихоновцев прекратить губительные для церкви раздоры новый Собор сможет, наконец, внести столь необходимое спокойствие и ясность в церковную жизнь и восстановить ее нормальное течение. Декрет об отделении церкви от государства дал церкви свободу и возможность самостоятельного, чисто религиозного развития, без всякого загромождения его политическими страстями и без угнетения государством, как это было на протяжении всей русской истории до 1918 года. Теперь эта возможность дана, и церковь должна ее использовать”. (Красная газета, 1923, 31 октября, № 260, с. 3.)

Как выше указывалось, уже в ноябре стало ясно, что переговоры зашли в тупик. Патриарх и его окружение отклонили синодальный проект о восстановлении патриарха в

254

сане, уходе его на покой и созыве нового Собора. Однако в 1924 году была сделана новая попытка примирить патриарха с обновленцами - попытка, на этот раз чуть не увенчавшаяся успехом. Это был сногсшибательный конкордат между патриархом Тихоном и (даже страшно вымолвить) Красницким.

*

“Это был один из самых счастливых дней моей жизни, когда я самолично сорвал с дверей кабинета надпись “Зам. председателя Священного Синода, протопресвитер В. Д. Красницкий” и прибил гвоздиками новое объявление: “Зам. председателя Священного Синода архиепископ А. И. Введенский”, - вспоминал через двадцать лет с блаженной улыбкой Александр Иванович.

Этот “счастливый момент” произошел в августе 1923 года - в сентябре Владимир Дмитриевич официально объявил о своем разрыве с Синодом, а в январе он вынужден был оставить Казанский собор и, казалось, вернулся в первоначальное положение - стал вновь обыкновенным приходским священником. В быстро меняющейся ситуации, в вихре событий, было Красницкого, и вчерашний “живоцерковный диктатор” был уже почти забыт, как вдруг в конце мая вся русская церковь ахнула от [уже] ления: 24 мая 1924 г. в “Известиях” появилось следующее сообщение:

“В связи с происходящими изменениями в церковных делах протопресвитер В. Красницкий заявил следующее:

- Сведения (какие сведения - никто ничего не знал) о том, что патриарх Тихон вошел в общение со мной и с некоторыми другими членами революционной группы духовенства и мирян “Живая Церковь”, совершенно справедливы. Группа “Живая Церковь” два года тому назад выступила против

255

церковной контрреволюции и доказала возможность мирных и доброжелательных взаимоотношений между православной церковью и Советской властью при сохранении неизменности как догматов православной веры, так и декрета об отделении церкви от государства.

По этому пути пошла сначала передовая часть церковного общества, которая на Всероссийском Поместном Соборе 1923 года одобрила деятельность нашей группы и от имени Церкви заявила об отмене прежних анафематствований Собора 1917-18 гг. и о желании Церкви жить в мире с Советской властью. На этот же путь стал и патриарх Тихон, признав неправильной свою борьбу с социалистической революцией. Приступив в настоящее время к организации церковного управления при себе до созыва очередного Поместного Собора, патриарх Тихон счел необходимым пригласить к участию в нем членов нашей группы “Живая Церковь”, которой предложил половину мест в этом управлении и во всех епархиальных советах на территории всего СССР, если таковые будут разрешены властью, параллельно с уже существующими такими же советами.

В настоящее время при патриархе Тихоне уже организован Высший Церковный Совет, в который вместе со мной вступили члены Центрального комитета нашей группы, в количестве 6 человек.

На вопрос - какие цели намечают патриарх Тихон и В. Д. Красницкий на ближайшее время, Красницкий отвечал:

Мы ведем решительную борьбу с церковной контрреволюцией, раздирающей церковное единство ради своих, чисто политических целей. В первую очередь намечается послание патриарха и Высшего Церковного правления о созыве очередного Поместного Собора с определенным признанием справедливости социалистической революции и решительным осуждением ее врагов как внутренних, так и внешних.

Дальше мы потребуем строгого церковного суда над заграничными церковными контрреволюционерами и отлучения

256

их от церкви. Затем необходим пересмотр состава епископата и удаление из его рядов контрреволюционно настроенных элементов, а также смены приходских советов называемых “двадцаток”, с той же целью.

Вообще мы будем проводить как политическую, так и церковно-каноническую программу группы “Живая Церковь”, установленную нашими двумя съездами”. (Известия ВЦИК, 1924, 24 мая, № 117.)

Читая этот документ, способный сбить с толку кого угодно, сейчас через 37 лет, чувствуешь некоторое головокружение. Что же должны были чувствовать современники, на глазах у которых всего несколько месяцев назад Красницкий с яростью людоеда требовал смерти патриарха и сажал в тюрьмы всех, кто осмеливался поминать имя патриарха, и давал на процессе митрополита Вениамина показания, явившиеся главной причиной смертной казни главных подсудимых?

Представьте себе Римского папу, который назначил бы кардиналом Емельяна Ярославского - эффект будет примерно тот же.

Однако история - эта “глупая сказка, рассказанная пьяным человеком” (как говорил Шекспир), - знает еще и не такие нелепости.

Следует, прежде всего, понять, что именно кроется за этой “декларацией Красницкого”.

А декларация Красницкого (или, как он говорил, “майское соглашение”) была лишь результатом сложной, многомесячной политической игры.

Е. А. Тучков с огромным недовольством воспринял отказ архиереев, окружавших патриарха, принять соглашение с Синодом. В ноябре Тучков вызвал к себе лично патриарха, до этого все переговоры велись Иларионом. Легко себе представить, с какими чувствами вновь переступил патриарх порог зловещего здания на Лубянке. Тучков был строг и решителен. В скупых и резких выражениях он предъявил ультиматум: патриарх должен немедленно принять Евдокима и выработать совместно с ним декларацию о примирении. От-

257

каз патриарха от примирения будет рассматриваться как контрреволюционный выпад, и патриарх будет арестован вновь. Этому разговору предшествовал целый день томительного ожидания в приемной Тучкова, куда патриарха ввели под конвоем.

Однако патриарх Тихон неожиданно заговорил еще более резким тоном: категорически отверг требование Тучкова и заявил, что никто в мире не навяжет ему таких действий, которые отвергает его совесть. Видимо, в этот момент проявилась та природная вспыльчивость, которая порой делала неузнаваемым этого, обычно тихого и кроткого, человека. Вообще в это время патриарх Тихон часто говорил, что он никогда бы не стал выходить из заключения, если бы он знал, что обновленчество сделало столь малые успехи, и что теперь (когда он спокоен за судьбы Церкви) он с удовольствием пойдет в тюрьму.

Изумленный Тучков быстро сменил тон - стал осведомляться о здоровье патриарха, шутить и вежливо с ним простился.

Через несколько дней после этого был арестован архиепископ Иларион (Троицкий) - главный советник патриарха, наиболее популярный в Москве святитель, на которого Тучков возлагал, видимо, главную ответственность за срыв соглашения с обновленцами.

Осенью 1923 года закончилась навсегда деятельность этого талантливого широко образованного и деятельного архипастыря. В течение многих месяцев архиепископ Иларион сидел в тюрьме. Молва сохранила рассказ о м (об этом говорили сокамерники архиепископа), как Тучков однажды приехал в камеру, чтобы предложить свободу ценой “добрых услуг”. “Я хотя и архипастырь, но вспыльчивый человек. Очень прошу вас уйти. Я могу потерять власть над собой”, - ответил владыка.

В 1924 году он был сослан в Архангельск на 3 года. В 1926 году, по возвращении в Москву, тотчас был вновь арестован и сослан в Соловки на 3 года. В 1928 году “старое начинается вновь” - архиепископ в день возвращения

258

в Москву вновь арестован и заточен в страшную Ярославскую каторжную тюрьму - “Коровники” (изолятор для уголовных преступников с особо строгим режимом).

В марте 1929 г. он умер в ленинградской тюрьме “Кресты” в тюремной больнице. Власти отдали тело умершего архипастыря, и он был торжественно, по архиерейскому чину, погребен митрополитом Ленинградским Серафимом и епископами Николаем, Феодосием и Сергием в Новодевичьем монастыре.

Несмотря на сравнительно малый срок своего святительства, владыка остался в памяти верующих людей со стойким эпитетом - “светильник Церкви”.

После исчезновения Илариона главную роль в окружении патриарха стали играть два епископа - Серафим Александров, архиепископ Тверской и Кашинский, и Петр Полянский, архиепископ Крутицкий.

Архиепископ Серафим - старый, многоопытный человек, проницательный, умный и дипломатичный. У него за плечами пролег длинный и трудный жизненный путь. Он был рукоположен в епископа из вдовых протоиереев. Большую часть своей жизни он провел в провинции, длительное время был епархиальным миссионером в Самаре.

Сохранив в годы смуты верность патриарху, архиепископ Серафим провел полтора года в заключении. Теперь он усиленно искал путей к “легализации”, к соглашению патриарха с властью. На этом основании многие не в меру подозрительные люди обвиняли архиепископа (вскоре он стал митрополитом) в непозволительных связях с ГПУ. На это, однако, чет никаких оснований: митрополит Серафим Александров, подобно митрополиту Сергию, был честным и убежденным сторонником реалистической политики. Именно поэтому он стал впоследствии ближайшим сотрудником митрополита Сергия, каким оставался до самой своей смерти - он в 1936 году в сане митрополита Саратовского в заключении: митрополит был одной из жертв ежовщины.

Более сложным и своеобразным человеком был архиепископ Петр, занимающий по праву столь видное место в ис-

259

тории русской церкви. Особенностью митрополита Петра, которая проходит через всю его жизнь, была страшная способность изумлять людей: он всегда делал как раз обратное тому, чего от него ожидали.

Петр Федорович Полянский родился в 1865 году в семье священника. Здоровый, рослый семинарист, он был типичным сангвиником, среди своих сверстников он отличался физической силой и бесшабашной удалью, которая порой переходила в чисто бурсацкое озорство. Никто никогда не ожидал от него никаких особых успехов ни в учебе, ни в жизни. Поэтому всех поразило, когда Петр Федорович неожиданно подал прошение в Духовную академию и блестяще выдержал труднейшие экзамены. Столь же поразительна была защита им диссертации.

В 1890 году Петр Федорович становится субинспектором Московской духовной академии в то время, когда ректором Академии был молодой блестящий архимандрит Антоний Храповицкий, а инспектором - архимандрит Сергий Страгородский.

Несмотря на усиленные советы Антония Храповицкого, молодой П.Ф.Полянский категорически отказывается от монашества и ведет светскую, открытую жизнь преуспевающего духовного чиновника. Революцию он встречает в чине действительного статского советника.

После революции - служба бухгалтером в кооперативной артели “Богатырь” (под Москвой). В 1921 г. Петр Федорович (с опозданием на 31 год) исполняет совет Антония Храповицкого: в конце года патриарх Тихон рукополагает его в священники и постригает в монахи. Еще два месяца - и он становится епископом Крутицким.

В 1922-1923 гг. епископ Петр скитается по тюрьмам, а осенью 1923 года, после очередного освобождения, является к патриарху, и с этого времени он до самой смерти Святейшего становится ближайшим к патриарху человеком.

Что можно сказать о митрополите Петре? Прежде всего это был человек настоящей русской складки. Какое бы то ни было позерство или аффектация были ему совершенно несвойственны. Это был жизнерадостный и

260

веселый человек: хорошая шутка и звонкий смех были с ним неразлучны. Это был сговорчивый и уступчивый человек - отнюдь не фанатик и не изувер. Он любил хорошо покушать и не прочь был немного выпить. Он оказался самым непоколебимым и стойким иерархом из всех, которых имела русская церковь со времен патриарха Ермогена. 12 лет невероятных мучений (1925-1937), тюрьмы, пытки, ссылка в Заполярье, где он жил с эскимосам [21], - не могли ни на один вершок сдвинуть его с занимаемой им позиции, поколебать хотя бы в малейшей степени: десятки раз ему предлагали компромисс и возвращение к власти - с веселой улыбкой и шутками он отвергал все предложения.

Таким он оказался впоследствии, а теперь он спокойно и весело управлял Московской епархией. Не прочь был, казалось, договориться с Тучковым. Первой заботой этих двух людей была юридическая легализация патриарха. Для этого нужно было прежде всего снять с патриарха клеймо подсудимого, благодаря которому он мог быть в любой момент вновь водворен в тюрьму, а всякая попытка нормализовать положение церкви парализовалась возражением: “Лица, состоящие под судом, не могут никем править”.

Именно вокруг этого пункта - нормализации юридического положения патриарха Тихона - вертелись переговоры, которые от имени патриарха вели с Е. А. Тучковым архиепископы Петр и Серафим.

В начале 1924 года появилась первая ласточка. Общественное мнение стали готовить к “реабилитации патриарха”.

“Когда будут и будут ли судить Тихона? - спрашивала газета “Беднота”. - На такой вопрос председатель уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда т. Галкин сообщил:

Как известно, бывший патриарх, на основании постановления Верховного Суда, рассмотревшего в свое время заявление Тихона, был освобожден из-под стражи. В своем постановлении Верховный Суд не определил срока, на который откладывается судебное разбирательство этого де-

261

ла.

Такое положение остается до сих пор без изменений. Вопрос о Тихоне, с момента его освобождения, на заседаниях Верховного Суда более не поднимался.

На вопрос, когда это дело может быть назначено к слушанию, тов. Галкин ответил, что, поскольку, во-первых, поведение Тихона соответствует сущности поданного им заявления, а во-вторых, не представляется каких-либо новых данных о деятельности бывшего патриарха, противоречащих его раскаянию, - постольку Верховный Суд, как не руководствующийся чувством мести, оставляет этот вопрос открытым.

Наблюдающиеся же взаимоотношения чисто церковного характера (старая и новая церковь), поскольку они не отражаются на судебном деле, Верховный Суд совершенно не интересуют”. (Беднота, 1924, 15 января.)

Наконец, после многих отсрочек, оттягивании, “собеседований” было опубликовано сообщение о прекращении дела б. патриарха Тихона и других, в следующей формулировке:

“В заседании Президиума ЦИК СССР от 21 марта 1924 г. под председательством тов. Нариманова вынесено следующее постановление:

Принимая во внимание, что гр. Белавин В.И., бывший патриарх, публично раскаялся в своих контрреволюционных выступлениях против власти рабочих и крестьян, что среди широких масс рабочих и крестьян проявляется усиленная тяга от религиозных суеверий в сторону науки и просвещения, что тем самым влияние так называемой православной церкви на широкие массы рабочих и крестьян решительно ослаблено и, вследствие этого, гр. Белавин, бывший патриарх Тихон, и привлеченные с ним граждане, не могут быть опасными для Советской власти, Президиум ЦИК Союза ССР постановил:

дело по обвинению граждан Белавина В. И. (б. патриарха Тихона), Феноменова И. Г., Стадницкого А. Г., Гурьева В. А. в преступлениях, предусмотренных ст. 62 и 119

262

Уголовного кодекса РСФСР - производством прекратить”. (Известия, 1924, 22 марта, № б7, с. 4.)

Этим случаем воспользовались также и для того, чтобы покончить еще с одним неприятным делом, которое отравляло отношения Советской России с европейскими странами.

Одновременно с прекращением дела патриарха Тихона появилась следующая заметка:

“Президиум ЦИК СССР постановил: определенное пост; постановлением ВЦИК 29 марта 1923 г. наказание гр. Яну Гиацинтовичу Цепляку - десятилетнее лишение свободы со строгой изоляцией - заменить высылкой из пределов Союза ССР”. (Известия, 1924, 22 марта, № 67, с. 4.)

Газеты поднесли прекращение дела патриарха Тихона как акт величайшего милосердия.

“Вчера утром сотрудник РОСТа посетил в Донском монастыре б. патриарха Тихона, — сообщали “Известия”. — Тихон еще не знал о решении Президиума ЦИК СССР. Прочтя постановление, он встал, перекрестился и сказал:

- Передайте Советскому правительству и Президиуму ЦИК СССР глубокую благодарность как от меня, так и от моей паствы за такое милосердное отношение к моей деятельности. Правительство может быть вполне уверено, что оно найдет во мне лояльнейшего гражданина Советского Союза, добросовестно выполняющего все декреты и постановления граждане и власти.

В дальнейшей беседе Тихон опроверг сообщение газеты “Накануне” о том, что с ним был удар. Врачи, лечившие его, нашли у него нефрит (болезнь почек) и предписали избегать переутомления. Касаясь планов своей дальнейшей деятельности, Тихон сказал, что он займется теперь организационной стороной своей церкви, считая, что рамки советского законодательства дают для этого широкий простор...

Относительно примирения с Синодом и той частью духовенства, которая стоит за ним, Тихон говорит, что

263

его точка зрения на этот вопрос не изменилась, он по-прежнему ждет покаяния от Синода и молится о том, чтобы Бог вразумил и смягчил сердца его членов”.

*

“В беседе с сотрудником РОСТа управляющий тихоновской Московской епархией архиепископ Крутицкий Петр сказал, что на днях будут отслужены благодарственные молебны по поводу милосердного отношения Советской власти к патриарху Тихону”. (Известия, 1924, 23 марта, № 68, с. 4.)

Майское соглашение последовало тотчас после прекращения дела патриарха.

“Не было ли здесь какой-либо связи?”- задал один из авторов этой работы вопрос Красницкому в 1934 году.

“Еще бы...” - улыбаясь, ответил Владимир Дмитриевич.

В середине марта В. Д. Красницкий экстренно, под большим секретом, отбыл в Москву. Своим прихожанам и даже своей семье Владимир Дмитриевич объявил, что едет на Украину - выступать на диспутах.

На самом деле он прибыл в Донской монастырь, где для него была отведена келья (его уже здесь ожидали - все было заранее согласовано с Тучковым). Переговоры начались тотчас после прибытия Красницкого в Москву.

Тотчас по прибытии в Москву Красницкий имел встречу с руководителями “тихоновщины”. Теперь, кроме двух митрополитов - Петра и Серафима, среди них находился еще третий - Тихон Уральский, также только что возведенный в митрополиты. Врач по образованию, кроткий, тихий старичок, он никогда не имел репутации активного человека и теперь всплыл на поверхность только благодаря полному отсутствию архиерейских кадров (все руководящие вла-

264

дыки были в ссылке).

На другой день Красницкий очутился лицом к лицу с патриархом. Он встретился с ним за последние полтора года в третий раз: первый раз - ночью, в Троицком подворье, во второй - в этой же комнате - десять месяцев назад, когда Владимир Дмитриевич вместе с Петром Блиновым вручил патриарху определение Собора о лишении его сана.

Что подумали, что почувствовали эти два человека, встретившись в столь схожей и столь резко отличной обстановке? Истории не дано знать сокровенных движений сердец - их знает только Бог.

Спокойный и сдержанный Красницкий, совершив обычное метание, подошел к Святейшему под благословение. Тот молча благословил его. Уселись. Митрополит Серафим Александров прервал неловкое молчание словами: “Отец Владимир прибыл вчера из Петрограда и желает изложить вашему Святейшеству свой план искоренения раскола”.

В своей обычной деловой манере, с привычными интонациями докладчика, Красницкий начал говорить [22].

Первая беседа патриарха с Красницким не дала никаких результатов. Решено было продолжать переговоры. В течение двух месяцев длились бесконечные дебаты Красницкого с митрополитом Серафимом. Излишне говорить, что при всех этих разговорах всегда невидимо присутствовал третий - Тучков.

Наконец 19 мая 1924 года Красницкий вновь переступил порог патриаршего кабинета и положил на письменный стол следующий документ:

“Его Святейшеству, Святейшему Тихону, Патриарху Московскому и всея Руси.

Ваше Святейшество!

Милостивый Архипастырь, Отец!

Прилагая при сем обращение к членам основанной мною группы православного белого духовенства и мирян “Живая Церковь”, прошу Ваше Святейшество принять меня и моих

265

собратьев, которые пожелают последовать моему примеру, в молитвенно-каноническое общение и благословить потрудиться на восстановление церковного мира и по подготовке очередного Поместного Собора в организующемся при Вашем Святейшестве Церковном Управлении, покрыв своей архипастырской любовью все, чем я прегрешил в период церковно-обновленческого движения.

Российской Православной Церкви протопресвитер
Владимир Красницкий, председатель ЦК группы
“Живая Церковью.
Москва, мая 19 дня 1924 года”.

Вечером рукой патриарха на прошении Красницкого была наложена следующая резолюция:

“19 мая 1924 года. Ради мира и блага церковного, в порядке патриаршей милости, согласен принять в общение протопресвитера В. Красницкого. Священному Синоду предлагаю обсудить вопрос о включении его в состав образуемого Высшего Церковного Совета.

Патриарх Тихон”.

(Известия ЦИК и ВЦИК, № 147.) Через два дня было принято решение о сформировании Высшего Церковного Управления, на функционирование которого дал согласие Тучков. Официальное сообщение, опубликованное в газетах по этому поводу, гласит:

“На заседании тихоновского Синода от 21 мая в Донском монастыре, по предложению Тихона о восстановлении нормальной деятельности Высшего Церковного Управления применительно к положению, установленному Поместным Собором 1917-18 гг., Синод постановил: организовать присутствие Высшего Церковного Управления в составе обоих органов сего Управления как Священного Синода, так и Высшего Церковного Совета.

В состав Священного Синода, впредь до созыва очередного Поместного Собора, включить следующих лиц, под председательством его Святейшества, Святейшего Патриарха:

митрополита Сергия Нижегородского,
митрополита Кирилла Казанского,
митрополита Тихона Уральского,
митрополита Серафима Тверского,

266

митрополита Петра Крутицкого,
архиепископа Нафанаила Харьковского,
архиепископа Димитрия Томского,
архиепископа Павла Вятского,
архиепископа Григория Екатеринбургского,
архиепископа Евгения Благовещенского,
архиепископа Иосифа Одесского,
епископа Серафима Орловского.

В состав Высшего Церковного Совета на тот же срок, имея в виду резолюцию его Святейшества на заявлении протопресвитера В. Красницкого, под председательством его Святейшества, ввести нижеследующих членов: митрополита Тихона Уральского, митрополита Серафима Тверского, митрополита Петра Крутицкого, протопресвитера В. Красницкого [22], протоиерея А. Смирнова, прот. Иоанна Артоболевского, прот. Василия Виноградова, прот. В. Неелова, прот. Василия Архангельского, прот. Д. Боголюбова, прот. Любимова, архимандрита Анемподиста, мирянина А.Рахманова, мирянина В. Белоликова, заместителями - гр. Грачева и Апарникова. Постановление это подписано патриархом Тихоном, митрополитом Серафимом и митрополитом Петром”. (Известия ЦИК и ВЦИК, № 147.)

Сейчас, через 37 лет, совершенно ясны побудительные причины этого странного, противоестественного братания: “майское соглашение” явилось платой, которую требовал Тучков за “прекращение дела гр. Белавина” и за разрешение организовать Высшее Церковное Управление. Одновременно было получено разрешение на организацию епархиальных советов по местам.

По этому поводу патриарх Тихон опубликовал следующее воззвание:

“Великие расстройства жизни церковной, доходящие до открытой вражды между членами православной церкви, глубокой скорбью исполняют наше архипастырское сердце. Ныне, заботясь о мире церковном и соединении всех чад вверенной нам паствы Российской, призываем всех преосвященных архиереев и управляющих епархиями организовать епар-

267

хиальные советы по положению, установленному Поместным Собором 1917-18 годов, которые, в первую очередь, озаботятся делом подготовки очередного Поместного Собора Российской Церкви.

В состав означенных епархиальных советов следует избрать представителей духовенства и мирян епархий, как доселе твердо стоявших на канонических основах Поместного Собора 1917-18 гг., так и вошедших ныне в общение с нами лиц, состоящих в революционной группе православного белого духовенства и мирян “Живая Церковь”.

Список избранных лиц надлежит представить на наше одобрение и местным органам власти для регистрации по закону”.

(Церковное обновление, 1924, № 4, с. 26.)

Таким образом, все как будто входило в свою колею: Тучков, введя “троянского коня” к патриарху, потирал руки, Красницкий - сиял от счастья, готовясь вновь стать властным диктатором, причем роль Иоанна Альбинского, декоративного царька при полновластном премьере, должен был на этот раз играть сам Святейший патриарх Тихон.

Красницкий был на седьмом небе от радости - ничего себе сюрприз Преподнес он своим обновленческим коллегам - он бил в литавры и с самоуверенным видом принимал репортеров.

“По поводу документов о примирении Тихона с Красницким, опубликованных в “Известиях” № 147, наш сотрудник имел беседу с Владимиром Красницким о фактическом ходе перемирия”, - писал один из журналистов.

Красницким он излагается так: в середине марта текущего года им было получено приглашение прибыть из Ленинграда в Москву для особой важности переговоров. В день его приезда состоялось первое совещание с членами Синода - митрополитом Петром Крутицким, Серафимом Тверским и Тихоном Уральским - по поводу ликвидации церковного раскола и создании единого, приемлемого для всех органа центрального церковного управления.

Им же был поставлен вопрос об основной цели всего де-

268

ла — о созыве очередного Поместного Собора. На следующий день он был приглашен к Тихону. Тут Красницким было отмечено, что вопрос о Поместном Соборе объединил всех и речь была только о каноническом и юридическом оформлении новых органов церковного управления.

Во время переговоров, продолжавшихся шесть недель, выяснилось, что патриарх Тихон совершенно отказался от тех взглядов на отношение церкви к социальной революции, которых он держался до 1923 года и которые принесли церкви такой тяжелый и глубокий вред, что он не только раскаялся в своих прежних деяниях, о чем объявил в прошлом году в своем послании, но что он и члены его Синода полностью признают политические постановления Собора 1923 года о мирных отношениях церкви к Советской власти, об отмене анафематствования Советской власти, выражают желание продолжить и усилить в значительной степени начатую Поместным Собором 1923 года борьбу с заграничной контрреволюцией, не возражают принципиально и против белого епископата и второбрачия духовенства, ставя этот вопрос персонально в каждом отдельном случае. Видя в этом действительное основание для прекращения церковной распри и опираясь на общее и церковное доверие, выраженное мне Поместным Собором 1923 г., я решил взять на себя ответственность и признать патриарха Тихона главой церкви ради церковного мира и созыва очередного Поместного Собора, который один может только авторитетно разрешить все церковные вопросы.

В. Красницкий отметил, что примирение его с Тихоном он считает совершенно законченным и все внимание обращает исключительно на подготовку очередного Поместного Собора.

Далее В. Красницкий заявил, что организация нового Синода и Высшего Церковного Совета на началах его представительства обоих церковных течений оформлена с канонической и юридической стороны и открытие этих органов — только вопрос времени.

Что касается слухов о том, будто бы дело еще не за-

269

вершено, говорит Красницкий, что между мною и патриархом Тихоном возникли недоразумения, то это исходит из антисоветских кругов, которые недовольны тем политическим направлением, которого держится теперь патриарх Тихон, и которые боятся очередного Поместного Собора, вполне понимая, что этот Собор возложит на них ту ответственность за церковную разруху, которая на прошлом Соборе была обращена на одного патриарха.

В заключение Красницкий сказал: “Среди широких кругов верующих почин патриарха Тихона встречает полное сочувствие. В Ленинграде церковные круги открыто ориентируются на наш блок. Многочисленное собрание духовенства и мирян 22 июня одобрило действия патриарха и мои и поручило мне просить его прибыть в Ленинград для служения в Казанском соборе. Из многих мест поступают запросы о времени и порядке открытия новых епархиальных советов. В Москве нашей группой организуются свободные беседы для широкого оповещения и свободного обсуждения намеченного пути к созыву Собора”. (Известия ВЦИК, № 1151.)

“В беседе с нашим сотрудником Тихон просит опубликовать на страницах нашей газеты, что он считает долгом опровергнуть все нелепые слухи, которые исходят из уст злонамеренных людей о недействительности его факсимиле (собственноручная резолюция Тихона, наложенная им на обращении Красницкого к Тихону), а также надпись его Синода и Высшего Церковного Совета, - писали в том же номере “Известия”. - “Оба эти акта подписаны мною, и я не намерен от них отказаться”, - твердо заявил Тихон.

Присутствовавший при беседе архиепископ Крутицкий Петр, со своей стороны, также подчеркнул, что документы эти были подписаны как патриархом, так и членами Синода.

Перейдя далее к изложению хода перемирия с Красницким, Тихон сказал: “Я пошел навстречу искреннему желанию Красницкого поработать со мной в деле водворения церковного мира, принял его покаяние, несмотря на отрицательное отношение верующих масс к прошлой его деятельности и назначил его в Высший Церковный Совет, но там он является

270

лишь министром без портфеля, поскольку сам Совет не может функционировать ввиду объективных условий, а именно — отсутствия помещения. Хотя и вопрос о создании органов церковного управления урегулирован и разрешен, - сказал Тихон, - но эти органы не могут приступить к работе по той простой причине, что еще не найдено соответствующее помещение не только для ведения работы, но даже для размещения членов Синода”.

“Да, трудно теперь, - заявил архиепископ Петр Красницкому, - в прежнее время в распоряжении Синода находилось 50 миллионов, а теперь, где их найдешь?” (Там же.)

Весть о “перемирии” патриарха с Красницким потрясла многих. Прежде всего эта весть повергла буквально в транс обновленческий Синод. В ночь на 25 мая, ломая карандаши и нервно покусывая губы, Введенский пишет истерическое воззвание, которое затем опубликовывается за подписями всех обновленческих архиереев. Самый тон воззвания, панический и злобный, обнаруживает тревогу автора. Приводим текст воззвания полностью.

“Обращение Священного Синода ко всем православным архипастырям, пастырям и мирянам.

Совершился новый, неожиданный акт для всех верующих. Бывший патриарх Тихон примирился с Красницким, примирился с “Живой Церковью”. Ее последователей он ставит в своем воззвании равнозначащими со своими последователями. И чтобы ни у кого не зародилось сомнения в искренности его примирения с “Живой Церковью”, он делает Красницкого членом своего проектируемого управления. Кроме него, в том же управлении дает шесть мест живоцерковникам, не подвергая никого из них покаянию, как он это делал до сих пор.

На что же после этого не способен бывший патриарх Тихон? Вы, верующие, так пугались наименования “Живая Церковь”, вы гнали своих пастырей за принадлежность к ней. К этому побуждал вас сам бывший патриарх Тихон, когда с беспримерным унижением архипастырского и пастырского достоинства принимал в общение с собою каявшихся живоцерковников, когда по его приказу переосвящали церковь, где

271

служили обновленцы.

Ужели теперь, только потому, что “Живую Церковь” признал Тихон и призвал ее прежних деятелей в свои соправители, и вы признаете “Живую Церковь” и снова будете ждать от бывшего патриарха Тихона спасения для церкви под флагом “Живой Церкви”.

Священный Синод еще 8 августа 1923 года упразднил всякие группировки в церкви и во всеуслышание заявил, что он верует в “Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь”. Он не раз подчеркивал, что спасти церковь может только соборный церковный разум, а не отдельные личности, часто своей близорукостью и самовластием расслабляющие ее. Это особенно оправдал своей деятельностью бывший патриарх Тихон. Пора же прозреть, пора понять, за кем вы идете, кого вы считаете главою церкви. Эта глава перестала уже мыслить, перестала отдавать отчет в своей деятельности. Тот, кого вы еще до сих пор считаете патриархом, всей своей деятельностью позором покрыл свое имя в истории церкви. Позором покроет себя и тот, кто отныне пойдет за ним. Придите же - и рассудимся. Спешите на великое всероссийское предсоборное совещание. На нем общим соборным разумом подведем беспристрастные итоги деятельности бывшего патриарха Тихона и Священного Синода.

Пора поставить церковь на правильный путь и положить конец бестактной, неразумной деятельности бывшего патриарха Тихона. Иначе нашей дорогой Матери-Церкви угрожает медленная, но верная смерть. От нее поневоле отойдет все мыслящее, честное и чистое, а останутся в ней лишь близорукие политиканы, ханжи и авантюристы.

Послушайте нашего голоса и кому дорога церковь — спешите спасать ее общими усилиями под водительством Священного Синода...

... Да просветит Господь ваш разум в познании истины и да соделает она нас свободными от увлечения высоким титулом патриарха, который, как подтверждает опыт, часто носят люди не по достоинству, а по случайному сцеплению обстоятельств.

272

Настоящее обращение подписывается членами Священного Синода и пятою частью архипастырей, долгие годы беспорочно служащих Святой Церкви, признавших вред деятельности бывшего патриарха Тихона и идущих за Священным Синодом”.

Под обращением 69 подписей. (Церковное обновление, 1924, № 4, с. 26.)

Дело было, однако, не в воплях обновленческого Синода и даже не в оппозиции справа Данилова монастыря, который грозил новым расколом. Против майских соглашений решительно выступил народ, который, по слову известной символической книги, является “стражем православия”. Слишком были свежи в памяти у всех злодеяния Красницкого: аресты, доносы, предательство, зловещие речи во время суда над митрополитом Вениамином, чтобы простые люди могли признать Красницкого вновь руководителем церкви.

В Ленинграде епископ Венедикт, сменивший арестованного Мануила, отказался вступить в общение с Красницким. Народ не допускал его по-прежнему в храмы. Настроение в Москве было таково, что патриарх так и не решился ни разу допустить Красницкого к священнослужению. Он лишь дважды присутствовал в алтаре на патриаршем богослужении. Со всех концов России патриарх получал негодующие письма. “Как вы думаете, что делать, - принимать его или нет?” - с таким вопросом обращался в это время патриарх ко многим маститым протоиереям (в том числе и к покойному о. Димитрию Боголюбову).

Наконец, 26 июня патриарх Тихон подписал акт, который “аннулировал его резолюцию от 19 мая. Акт мотивировался отрицательным отношением православного народа к майским соглашениям. Таким образом, широко разрекламированный компромисс между патриархом и Красницким просуществовал всего лишь несколько недель.

Красницкий прожил еще два месяца после этого (все лето) в Москве. Е.А.Тучков употребил все свое влияние, чтобы добиться нового соглашения.

273

Все было тщетно. Не можем. Не можем. Не можем, отвечал Донской монастырь.

Лишь в сентябре Красницкий вынужден был открыто признать провал своей попытки. Это было сделано им в торжественной обстановке, в Большом зале Консерватории, где состоялся диспут на тему “О кризисе православной церкви”. На диспуте присутствовала вся Москва. Газеты опубликовали довольно подробный отчет об этом диспуте, которым закончилась карьера В. Д. Красницкого.

“С докладом на тему о кризисе выступает протопресвитер Красницкий. Остановившись подробно на внешних причинах, вызвавших кризис, Докладчик указывает, что за 7 лет церковь полностью потеряла все молодое поколение, которое растет без религиозного воздействия. Далее докладчик переходит к выяснению причин, создавших столкновение церкви с революцией.

- Церковь встретилась с революцией во время чрезвычайного Поместного Собора 1917-18 гг., на котором был представлен старый церковный слой. При выяснении отношений Собора к революции нужно подчеркнуть, что церковь не реагировала ни на установление гражданского брака, ни на отмену преподавания Закона Божия в школах. Отрицательно? отношение церкви к государству выявилось в двух основных моментах именно - когда декретом 1918 г. было национализировано недвижимое церковное имущество, а декретом 1922 года были национализированы движимые церковные ценности. И анафема патриарха Тихона приурочена как раз к этим двум моментам. Таким образом, сущность разногласий между церковью и государством основывалась на экономическом факторе [23].

Что касается до церковного раскола, - продолжал Красницкий, - то он получился в результате того положения, что белое духовенство, сочувствующее современному строю, определенно выявило свое отношение к экономической проблеме и признало справедливость социальной революции. Это движение среди духовенства возглавляла группа “Живая Цер-

274

ковь”, которая, тем не менее, в вопросах церковных сохраняет полное единство догматики.

Коснувшись вопроса о тихоновщине, докладчик говорит, что руководящая роль в церкви до освобождения патриарха Тихона принадлежала старой тихоновской партии, которая имела за собой абсолютное большинство верующих, располагала большим количеством храмов и имела на руках солидные суммы.

Эта партия после освобождения патриарха Тихона сгруппировалась вокруг него. Вопрос о создании церковного единства встал и перед старой тихоновской партией, и она стала вести тайные переговоры с Троицким подворьем. По всем пунктам они пришли к соглашению, причем Троицкое подворье охотно отказывалось от введенных им новшеств, но в конечном результате эти переговоры ни к чему не привели, так как главой церкви, с одной стороны, выдвигался патриарх Тихон, а с другой — митрополит Евдоким. После этого в церкви произошли события, известные под именем примирения патриарха Тихона с “Живой Церковью”.

- В признании патриарха Тихона “Живой Церковью”, - продолжает Красницкий, - нет никакой измены Собору 1923 года. Тихон и его архиереи признали политическую программу “Живой Церкви”. Сам Тихон официально заявил, что он “не враг” Советской власти. Примиряясь с патриархом Тихоном, “Живая Церковь” руководствовалась при этом желанием изжить церковный раскол и привести церковь к Поместному Собору. И майское соглашение преследовало ту же цель.

- В результате переговоров, - говорит далее докладчик, - были созданы новые органы церковного управления: Высший Церковный Совет и Священный Синод. Органы эти были юридически оформлены, но на долю “Живой Церкви” выпало новое испытание. Благодаря натиску старой церковной партии патриарх Тихон 26 июня аннулировал резолюцию соглашения. Старая архиерейская группа определенно знает, что ей придется отвечать на очередном Поместном Соборе, и

275

хочет сорвать соглашение. Благодаря руководству массой верующих они вызвали отрицательное ношение к группе “Живая Церковь”, и патриарх Тихон, ссылаясь на это довольство со стороны верующих, написал свою резолюцию разрыва. Но этот шаг является ничтожным с канонической стороны. Согласно постановлениям Собора 1917-18 гг. патриарх не обладает правом ни приостановить, ни задержать постановления Синода. Протоколы высших церковных установлений обязательны для всех.

- Нашу группу обвиняют в ересях кому как вздумается, — говорит Красницкий, — но, в сущности говоря, мы в церковном отношении безукоризненны и безупречны. Мы знаем, что наше имя известно со скверной стороны не только в России, но и за границей. Это нам понятно. Ведь мы являемся первыми церковными пионерами, которые одни во всем мире признали экономические законы социальной революции. Наше отношение к собственности вооружает против нас. Тем не менее, наша группа вызывает к себе интерес. Вселенским патриархом Григорием VII посылается специальная комиссия для выяснения характера и сущности “Живой Церкви”. Вселенским же патриархом предложено патриарху Тихону отойти на покой и передать церковное управление Священному Синоду, как органу коллегиальному, соборному,

Переходя к указанию пути для создания церковного единства, докладчик говорит:

- Руководящая роль Синода на Троицком находится в руках монахов. Синод этот существует год. Остановить тихоновское движение он не сумел. Вывести церковь из тупика может лишь белое духовенство. Черное духовенство отрицает социальный прогресс. Только при вынесении всей церковью определенного отношения к экономическим законам социальной революции, которые (экономические законы?!) должны быть поставлены на очередном Поместном Соборе, могут быть нормальные взаимоотношения между государством и церковью.

276

В прениях по докладу выступают сторонники старотихоновского направления и сектанты.

Гражданин Трифонов - тихоновец - заявил, что все церковные группы “перепутались”. Выступавшие сектанты констатировали, что русская Церковь идет к гибели.

~ У церкви есть свои приемы, - говорили старотихоновцы, — и пока есть молитва - церковь жива.

Свою неприязнь к “Живой Церкви” они объясняли отсутствием чувства доверия и симпатии.

Выступил и известный среди церковного и сектантского мира И.М.Трегубов, который, между прочим, в своей речи отметил, что Тихон в беседе с ним сказал, что между ним и Красницким нет деловых взаимоотношений”. (Известия, 1924, 21 сентября, № 210, с. 5.)

Одновременно началось “бегство мышей с тонущего корабля”: почтенные протоиереи, профессора богословия — сторонники Красницкого ~ покидали его один за другим. Через неделю в его группе осталось 5 человек. Большинство живоцерковников бросилось к обновленческой церкви. “19 мая 1924 г. б. патриарх Тихон (теперь он опять стал “бывшим”) включил меня в состав организуемого им по положению 1917-18 гг. Высшего Церковного Совета представителем от мирян, - писал проф. В. Белоликов. - Наблюдая за деятельностью патриарха Тихона в течение трех с половиной месяцев, я пришел к непреклонному убеждению, что он не может отказаться от самодержавно-монархического управления в Русской Церкви, вопреки положению Собора 1917-18 гг., что, составив и утвердив список Синода и Высшего Церковного Совета, каковой был опубликован в “Известиях” 1 июня 1924 г., он в течение трех с половиной месяцев не может по неизвестным причинам открыть деятельность этих учреждений или, по крайней мере, дать объективное объяснение этому. Что патриаршие круги как в Москве, так в особенности в провинции, настраивают широкие массы в том, что будто бы указанные выше учреждения и не будут функции-

277

онировать, потому что патриарх-де отказывается от них, что, следовательно, и Тихону, несмотря на его высокое положение, доверять особенно нельзя, - я настоящим заявляю, что выхожу из состава Высшего Церковного Совета и никакой работы вместе с Тихоном вести не буду. Вместе с тем заявляю, что, стоя всецело на платформе Собора 1923 г. и будучи идейным обновленцем, я считаю, что Священный Синод Российской Православной Церкви является единственно каноническим органом церковного управления, как по соборному избранию своему, так и по соборному составу”. (Известия, 1924, 5/18 сентября, № 214.)

*

“Если бы патриарху тогда не отсоветовали принять Красницкого, раскола, может быть, и не было бы”, - сказал в разговоре со мной Н. Ф. Колчицкий летом 1943 года.

Действительно не было бы?

Нет, был бы. Был бы, потому что настоящей причиной раскола была бы не борьба за власть, не те или иные личности, стоящие у кормила церкви, а этические принципы.

Народ русский бесконечно мягок и долготерпелив, он может простить и прощает многое. Не простил он одного: грязных методов - предательства и вероломства.

“Всякий грех простит Господь, но иудов грех не прощается!” Печальной иллюстрацией Божественного Правосудия является дальнейшая жизнь Красницкого, о которой кратко расскажем здесь.

После прибытия в Ленинград о. Владимир вновь водворился в Князь-Владимирском соборе. Храм посещался так мало, что Красницкому пришлось обходиться без диакона и

278

даже без псаломщика (Шестопсалмие читали прихожане); ввиду отсутствия отопления Красницкий должен был оборудовать под богослужение подсобное помещение. В соборе служили только по воскресеньям.