Булгаков Сергий, «Отрицательное богословие». VIII

VIII. Св. Иоанн Дамаскин (VIII век).

«Точное изложение православной веры», ¹) автором ко­его обычно считается св. Иоанн Дамаскин, в учении о богопознании находится в явной связи с творениями св. Дионисия Ареопагита и св. Максима Исповедника. Оно от­крывается (кн. I, гл. I) учением и неизреченности и не­постижимости Божества. «После первой и блаженной при­роды (Божества) никто—не из людей только, но даже и из преминых сил, и самих, говорю, Херувимов и Серафимовь—никогда не познал Бога, если кому не открыла. Он сам» (1 — 2). «Из относящегося к учению о Боге и воплощении как не все неизреченно, так и не все мо­жет быть выражено речью; и не все недоступно познанию, и не все доступно ему» (3). «Что Бог есть, ясно. А что Он по существу и природе, это совершенно непостижимо и неизвестно» (7). Такие определения, как, напр., бестелесность, «не показывают существа Его, подобно тому, как не показывают и (выражения): нерожденное и безначальное, и неизменяемое и нетленное, и то, что го-

¹) См. русский перевод Александра Бронзова. Спб., 1894, с предисловием и примечаниями. Все цитаты сделаны по этому переводу.

46

ворится о Боге или о бытие Божием, ибо это обозначает не то, что Он есть, но то, что Он не есть. Однако ска­зать о Боге, что Он есть по существу, невозможно. Ско­рее более свойственно говорить (о Нем) чрез удаление всего. Ибо Он не есть что-либо из сущего: не как не сущий, но как сущий выше всего, что существует, и выше самого бытия. Ибо, если знания (относятся к) тому, что существует, то, что превышает знание, во всяком случае, будет выше и действительности. И, наоборот, то, что превышает действительность, выше и знания. Итак, Бо­жество беспредельно и непостижимо.

И только это одно: беспредельность и непостижимость в Нем, постижимо. А что говорим о Боге утвердитель­но, показывает не природу Его, а то, что—около природы. Назовешь ли ты Его благим или праведным или мудрым, или чем бы то ни было другим, ты скажешь не о природе Бога, но о том, что—около природы. Также неко­торое, что о Боге говорится утвердительно, имеет значение превосходного отрицания, как, напр., говоря о мрака в отношении к Богу, мы разумеем не мрак, но то, что не есть спеть, а выше света; и говоря о свете, разумеем то, что не есть мрак». (9) «Божество—просто и несложно. То же, что состоит из многого и различало, сложно. Итак, если несозданность, и безначальность, и бестелесность, и бессмертие, и вечность, и благость, и творческую силу, и подобное мы назовем существенными различиями в Боге, то состоящее из столь многого не будет просто, но сложно, что (говорить о Божестве) дело крайнего нечестия. Поэтому должно думать, что каждое в отдельности из того, что говорится о Боге, означает не то, что Он есть по существу, но показывает или то, что Он не есть, или некоторое отношение к чему-либо из того, что Ему противопоставляется, или что-либо из сопровождающих Его природу или деятельность» (27—8).

Особой оригинальности или философской ясности суждения автора «Изложения православной веры» не имеют,

47

сравнительно с учениями свв. Дионисия Ареопагита и Мак­сима Исповедника, однако высокий вероучительный авто­ритет этого произведения заставляете с особенным вниманием относиться к его идеям, в частности и по во­просу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственными, местам из сочинений Ареопагита, свв. Максима, Василия Великого и др.