Булгаков Сергий, «Отрицательное богословие». IV

IV. Идеи отрицательного богословия в Александрийской школе христианского богословия

(III век по Р. Хр.).

а) Климент Александрийский.

Знаменитый основатель Александрийской школы, воспи­танный на эллинизме и поднявший столь высоко авторитет эллинской философии в церковном сознании, вполне воспринял учение о непознаваемости Божества разумом. Развитию этой идеи посвящена глава 12 книги пятой «Стромат», ³) начинающая словами Платона: «Бог не может быть разумом постигнут, и словами, понятие о нем не может быть выражено». Здесь, ссылаясь на классические авторитеты: Платона, Орфея, Солона, Эмпедокла, а также и на тексты свящ. писания, Климент выясняет, что «вопрос о Боге соединен с затруднениями». «В самом деле, ка­ким именем назвать Того, который не рожден, не имеет ни различий в себе, ни вида определённого, ни индиви-­

³) В серии Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte, издании комиссии прусской академии наук, Strovmata Климента Александрийского занимают II и часть III тома. Κλημεντος τῶν κατὰ τήν ἀληφὴ φιλοσοφίαν γνωστικῶν ίπομνημάτων στρωμάτεις Leipzig. 377 – 381.

26

дуальности, ни числа, но есть существо такое, которое никаких акциденций в себе не имеет, а равным образом и акциденциальному ничему не подлежит? Скажете ли вы, что Бог есть целое? Определение несовершенное, потому что целое собой представляет количество все-таки соизмеримое, а Бог есть Отец вообще всего существующего. Захотите ли вы наделить его разными частями? Но этого вы не в состоянии сделать, ибо в существе своем cиe Единое неделимо. Вот почему Бог беспределен, бесконечен вовсе не в том смысле, как нам предста­вляется это, — как если бы мы не могли Его обнять своей мыслью, а в том, что Бог и не подлежит измерению и нет пределов, границ в Его существе. Нет также в Нем и форм, а также не может Он быть и наименован. А если иногда мы и именуем Его иногда такими выражениями как: Единый, Благий, Дух, Сущий, Отец, Бог, Творец, Господь, мы употребляем их не в качестве Его имени. Мы прибегаем к помощи этих прекрасных слов лишь вследствие затруднительного положения (ἀπορίας), дабы остеречься от других наименований, коими мог бы быть унижен Вечный. Ни одно из этих речений, взятое в отдельности, не дает понятия о Боге; все же вместе сказывают о Нем как о Вседержителе. Вещи познаются или по их собственной природе или по взаимным отношениям их между собою; к Богу же ничто из этого неприменимо. Не может быть Он также открыт и до­казательствами, потому что они основываются на началах предшествующих и понятиях высших, но ничто не мо­жет существовать ранее Существа несотворенного. Для постижения Существа неисследимого ничего не остается, следовательно, кроме собственной Его благодати и откровения Его чрез посредство пребывающего в Его недрах Логоса». ¹) Таким образом, признание непознаваемости

¹) Климент Александрийский. Строматы. (Цитировано, с сильными изменениями, по русскому переводу, напечатанному в Ярославских Епархиальных Ведомостях, год 1891, № 36, часть неофициальная, стр. 565—7).

27

Божества приводить Климента Александрийского к утвер­ждению откровения, как единственного источника положи­тельного знания о Божестве.

б) Ориген.

В учении Оригена идеям отрицательного богословия принадлежит свое определенное место, причем нельзя не видеть близости его в этом отношении к Плотину. В книге первой сочинения «О началах», содержащей общее учение о Боге, резко утверждается Его трансцен­дентность и непостижимость. «Опровергши, по возможно­сти, всякую мысль о телесности Бога, мы утверждаем, сообразно с истиной, что Бог непостижим (incompehensibilis) и неоценим (inaestimabilis). Даже и в том слу­чае, если бы мы получили возможность знать или пони­мать что-либо о Боге, мы вcе равно, по необходимости, должны верить, что Он несравненно лучше того, что мы узнали о Нем. В самом деле, если бы мы увидели че­ловека, который едва только может видеть искру света или свет самой короткой свечи, и если бы этому человеку мы захотели дать понятия о ясности и блеске солнца, то, без сомнения, мы должны были бы сказать ему, что блеск солнца несказанно и несравненно лучше и прекраснее всякого света, видимого им. Так и наш ум. Хотя он и считается гораздо выше телесной природы, однако, стремясь к бестелесному и углубляясь в созерцание его, он едва равняется какой-либо искре или све­че, — и это до тех пор, пока он заключен в узы плоти и крови и, вследствие участия в такой материи, остается относительно неподвижным и тупым. А между всеми духовными (intellectualibus), т.-е. бестелесными существа­ми, какое же существо столь невыразимо и несравнимо превосходить все прочие, как не Бог? Действительно, природу его не может созерцать и постигать сила человеческого ума, хотя бы это был чистейший и светлейший ум». ¹)

¹) Ориген. О началах. Изд. Каз. Дух. Ак. Казань, 1899. Книга 1, гл. 1, § 5.

28

«Нет такой природы (по свидетельству ап. Иоанна), для которой Бог был бы видим; апостол не говорит, что Бог, будучи видим по своей природе, недоступен только зрению слабейшей твари, но что, по самой своей природе, Он не может быть видим». ¹) «Наш ум своими силами (per se ipsam) не может созерцать Самого Бога, как Он есть, но познает Отца всех тварей из красоты дел и великолепия вселенной. Итак, Бога не должно считать каким-либо телом или пребывающим в теле, но простою духовною природой (intellectualis natura), не допускающей в себе никакой сложности. Он не имеет в себе ничего большего или низшего, но есть — с какой угодно стороны— μονάς; и так ἑνὰς... сложностью до некоторой степени ограничивалась бы и нарушалась бы простота божественной природы» ²). Одним словом, Бог выше всего мыслимого» (ἐπέκεινα τῶν νοητῶν). ³)

¹) Ibid., § 8.

²) Ibid., § 6.

³) Увещ. к мученичеству, 43. Ср. А. А. Спасский. История догматических движений в эпоху вселенских соборов. Т. I. Серг. Посад, 1906. Стр. 90—I.